Что наваялось вечером...

9

Двое молодых офицеров прекрасно знали: на свете есть такие прелестные местечки, где слово «Сен-Доменг» считается ругательством, а чёрно-бело-красным флагом пугают мальчишек-юнг, ещё не нюхавших пороху. Ибо Сен-Доменг прославился не только в прошлые времена. Отобрание у Англии последней её Вест-Индской колонии – Ямайки – произошло уже на памяти Эдвина и Сезара, в 1729 году. Союзный испано-сен-доменгский флот под командованием адмирала Магнуссона порвал англичан как тряпку, благо, время было подгадано таким образом, чтобы английской эскадры в порту Кингстона не наблюдалось. Старенькие батареи Порт-Ройяла, в день памятного землетрясения уменьшившегося на треть, достойного сопротивления интервентам не оказали, а батареи новой столицы, хоть и усиленные дальнобойной артиллерией, ничего не могли поделать с новенькими сен-доменгскими парусно-паровыми броненосцами. Англичан извиняло лишь то, что с подобными судами они никогда не сталкивались. Ибо кованые броневые плиты на и без того толстые борта линкоров устанавливали впервые в новейшей истории.
Надо ли говорить, что страны обеих Америк, не имевшие столь мощного флота, прочно держались за Сен-Доменг, ставший единственным гарантом их суверенитета? И нужно ли упоминать, что в Европе от этого у многих власть имущих особ возникало регулярное разлитие желчи?
Не успел Луи-Анри герцог де Бурбон-Конде свыкнуться с новостью о том, что он теперь король Англии, как на него навалились неприятности, прилагавшиеся к вышеупомянутому титулу. Англичане ещё помнили его ярым борцом против гугенотов и неудачливым реформатором налоговой системы Франции, но запомнили и другую черту, присущую этому принцу: он умел произвести впечатление умного человека. По крайней мере, поначалу. Потому как рискнувший копнуть поглубже обнаружил бы пустоту. Однако три года продержаться на посту первого министра и быть смещённым не кем-нибудь, а хитроумным старым лисом Флери… Одно это многого стоило. Так, во всяком случае, рассуждал не самый блестящий представитель семейства Конде.
С другой стороны… Впрочем, кому сейчас интересна эта самая «другая сторона»? Герцог Луи-Анри, превратившийся в короля Англии Генриха Девятого, дураком не был. Он интриговал – ради короны, он предал католическую веру – ради короны, он оптом и в розницу покупал английских лордов – ради короны, дарил подарки и подсылал убийц – снова-таки ради короны. Он даже изобрёл для себя оправдание в виде неуклюжей фразы: «Если мой родич ради Парижа принял мессу, почему я не могу отказаться от мессы ради Лондона?» Но он прекрасно понимал, что никогда не сможет вести собственную игру.
Кардинал Флери очень не любил бросать деньги на ветер.
А деньги лились рекой. Через три подставных банка и неких частных лиц, находящихся вне подозрения, бывший герцог, а ныне король, получал требовавшиеся на снаряжение лояльной ему армии средства. Тратил не скупясь, и затраты оправдались, даже несмотря на весьма эфемерные права на английский престол. У ганноверца прав точно куда побольше будет, а уж принц Стюарт и вовсе прямой наследник. Слухи о том, что умирающая королева Анна всё-таки оставила завещание в пользу братца, были далеко не беспочвенны. Уж кто, кто, а Луи-Анри знал о этом доподлинно. Но французское золото сделало своё дело: завещание в парламент не попало. И разразилась губительная для Англии гражданская война… Губительная не столько потому, что англичане-протестанты колошматили англичан-католиков и наоборот, сколько потому, что губить-то уже было почти нечего. Из всех королей за последнее столетие лишь Вильгельм Оранский сумел было вывести Англию на путь, ведущий к мировой славе. Но Вильгельм очень уж вовремя упал с лошади – воистину напасть какая-то на королей, что ни монарх, то жертва несчастного случая на охоте – а захватившая европейское господство Франция не преминула этим воспользоваться. В результате чего всё своё царствование королева Анна только и делала, что теряла. То заморские территории, то корабли, то деньги, то престиж страны. Ввязавшись в безнадёжную войну за испанское наследство, Англия за два года растеряла всё, что за пятнадцать лет приобрёл для неё неказистый голландец Вильгельм. Но хуже всего было то, что к концу царствования Анны – именно царствования, а не правления – Англия утратила право на принятие самостоятельных политических шагов. Иными словами, она стала марионеткой соседней Франции. И как, скажите на милость, это могло понравиться англичанам?
Да никак…
Вот и встала перед новоназначенным – иначе не скажешь – королём непростая дилемма. С одной стороны, осталось лишь короноваться, и всё. Он станет фактически равен своему кузену Филиппу и сможет отыграться за отставку двенадцатилетней давности. Он возродит английский флот, вернёт былую прибыльность торговле, отобьёт Индию… Нет. Луи-Анри прекрасно видел, что великодержавным мечтам сбыться не суждено. Как был он вассалом Филиппа, так и останется. Англичанам это не нравится? Да. Тем хуже для англичан? Нет. Тем хуже для короля Англии, которому придётся ужом извиваться, чтобы удержать на голове корону, и королю Франции, который не понимает английских реалий. Здесь монарх далеко не так всевластен, как на родине. Едва ли не на каждый чих следует испрашивать дозволения парламента, а для продвижения нужных решений надобно либо быть ловким интриганом, либо щедро платить лордам. Насчёт интриганства у любого, кто прошёл школу Версаля и Парижского двора, было всё в порядке, а вот за каждый истраченный луидор Луи-Анри приходится отчитываться, будто клерку в конторе. И если раньше золото лилось рекой, то после коронации эта речка быстро усохнет до чахлого ручейка. Цель вроде бы достигнута, не так ли? Вроде бы так. Но главное ведь не победить, а удержать победу. И если этой истины не разумеют в Париже, то дела Луи-Анри плохи.
Нужно было позаботиться о будущем, причём, так, чтобы никто – ни французы, ни англичане – ни в чём его не заподозрили. Он должен быть патриотом Англии не на словах, а на деле. А там – поглядим…