Пока небольшая

12

- Что тут написано? Никак не могу понять…
- Не старайся, Эд. Это «Чилам Балам», сборник майянских легенд и мифов, составленный принцем Хуаном-Фернандо.
- Я не знал, что ты читаешь на киче-майя.
- Не бывает бесполезных знаний, братец… Ну, хватит копаться в книгах. Вот то, что ты просил.
Адмирал Эшби водрузил на табурет массивный ящик и, отомкнув замок собственным ключом, откинул крышку.
Насколько Эдвин помнил, бабушка всегда отличалась аккуратностью во всём, что касалось деловых записей. Но вот личные дневники… Хотя, откуда в морском путешествии возьмутся аккуратные тетрадки вроде школьных? Сколько с собой бумаги ни возьми, обязательно половина отсыреет, половину другой половины придётся отдать штурману или корабельному писарю, ибо эти растяпы как обычно что-то позабыли на берегу, а то, что останется, обязательно окажется разного калибра. Края исписанных размашистым бабкиным почерком листков, сшитых шпагатом, кое-где обтрепались, бумага пожелтела, чернила побурели. Но по большей части дневники находились в довольно приличном состоянии. Особенно если учесть, что климат в Сен-Доменге отнюдь не способствует хорошей сохранности бумаги.
- Ого! – Эдвин, на глаз прикинув объём предполагаемой работы, слегка опешил. – Здесь за сколько лет?
- За последние двадцать лет её жизни, - без особых эмоций произнёс Виктор. – Там везде проставлены даты. Полагаю, тебе не составит труда найти нужный период… Кстати, если ты думаешь, будто я позволю тебе вынести отсюда хоть одну страничку, то ты слишком хорошего мнения о моей персоне.
- Он ещё издевается… - буркнул себе под нос Эдвин, усаживаясь за массивный, прошлого века, стол.
- У меня нервная должность, братец, не обессудь…

Мериду она знала лишь по рисункам да рассказам матери, которая сама уже многое подзабыла за последние тридцать пять лет.
Ампаро с едва заметной улыбкой посмотрела на портрет матушки. Писанный по заказу отца лет тридцать назад холст запечатлел молодую майянку в самом расцвете её красоты. А новомодный световой портрет, стоявший на столе в резной рамочке, к сожалению, открывал взору дочери седую старушку. Увы, красота женщин Юкатана угасает раньше, чем те отпразднуют своё пятидесятилетие. А матушке, слава Богу, уже под шестьдесят, но сиротить детей и внуков она пока не собирается… Внуков… Хорошо, хоть братик женился. Ей, Марии-де-Ампаро Сотомайор, вступление в законный брак не светит ни под каком предлогом. Служба такая. Даже мужчины неохотно заводят семьи, понимая, что не смогут уделять им достаточно времени и внимания, а женщина – сотрудница службы безопасности – пожелавшая выйти замуж, обязана уволиться и смириться с тем, что всю оставшуюся жизнь будет под постоянным присмотром бывших коллег. Но Ампаро дорожила службой. А проявленные за пятнадцать лет работы специфические таланты позволили ей сделать недурственную карьеру. Ведь сеньор Васкес физически не способен двадцать четыре часа в сутки разрываться на десятки дел. Потому у него четыре заместителя, один из которых – сама Ампаро.
Бумаги, кои следовало сегодня непременно прочесть, нагло высовывались уголками из бархатной папки. Ампаро с привычной брезгливостью подцепила пальчиком край папки. Ну, не любила она читать доносы, хоть режьте. Что угодно – агентурные донесения, список лиц, коих желательно было бы завербовать, прилагаемый к оному списку свод грешков и грехов упомянутых лиц, характеристики новейших английских или французских пароходофрегатов, даже финансовые сводки, но только не доносы. Из сотни подобных бумажек лишь одна или две бывали написаны нормальными людьми, действительно возмущёнными беззаконием. Остальные как правило принадлежали перу, так сказать, профессиональных доносчиков, избравших смыслом жизни слежку за ближними своими. Добрые граждане таких не то, чтобы не любили, но желание утопить зловредную тварь возникало довольно часто. Закон не давал доносчикам полной воли, и только потому мечты обывателей так и оставались мечтами, ибо за ложный донос этим «профессионалам» приходилось отвечать собственной шкурой. А ещё… Ещё они бывали полезны, эти добровольные блюстители порядка. Хоть и мерзко было Ампаро читать доносы на честных офицеров – она никогда зря не разбрасывалась эпитетами в отношении людей, а многих фигурантов доносов знала лично. Однако иной раз стоило повнимательнее присмотреться к той стороне жизни честных офицеров, которую они не афишируют. Иногда открываются весьма удивительные вещи.
Светокопии на столе невыгодно отличались от портретов отсутствием цвета и чуточку смазанными контурами. Увы, издержки технологии. Двадцать лет назад, когда светокопирование только-только появилось, такой портрет стоил ненамного меньше обычного, да и сидеть перед объективом приходилось до десятка минут. Неподвижно и с закрытыми глазами, чтобы не мигать. Сейчас аппараты и пластинки усовершенствованы, экспозиция не больше минуты, изображение гораздо чётче, да и светокопировальную бумагу наконец научились обрабатывать так, чтобы снимок не выцветал через пару лет, но всё же науке пока далеко до кисти хорошего художника. Но художником надо как минимум родиться, что случается далеко не с каждым, а светокопию может сделать любой, кто пожелает обучиться владению соответствующим аппаратом. В том и разница. Создать шедевр под силу лишь единицам, но запечатлеть остановленное наукой мгновение может практически кто угодно. Отсюда – не сравнимое ни с чем ранее количество этих самых запечатлённых моментов. Чем больше граней у бриллианта, тем сильнее игра света, не правда ли? Чем больше таких следов останется потомкам, тем сильнее они будут – знание о прошлом даёт силу не меньшую, чем уверенность в будущем. Потому Ампаро и предпочитала световые портреты дорогих ей людей. Даже если эти портреты будут уничтожены, есть стеклянные пластинки, с которых всегда можно сделать новые копии, тогда как утраченный портрет не восстановить никакой наукой… Светокопии были для неё символом новых возможностей, открываемых перед людьми. Конечно, не всегда эти возможности используются во благо. Люди есть люди, а не ангелы с крылышками. И всё же… Всё же одна из самых влиятельных дам Сен-Доменга, глядя на светокопии матери и племянников, всегда улыбалась.