Прода

Потеряв всякий интерес к этой парочке, она преспокойно допила ароматнейший кофе – это вам не бодяга какая-нибудь, а настоящий «инка», дорогой сорт, поставляемый из Перу. Вот теперь можно идти домой. Заодно купить – можно и здесь, кстати – сладостей для самой младшей сестрёнки и полфунта того же «инки» для мамы. Лусита обойдётся, пусть ей жених подарки покупает.
Минут через десять, с бумажным пакетом под мышкой, Доминга покинула гостеприимное заведение. Денёк солнечный, свежий северо-восточный ветер гонял по небу мелкие белоснежные облачка – словно кто-то там наверху выбил огромную перину. Хорошо, если этот ветер продержится ещё с недельку, тогда в очередной рейд можно будет выходить, совершенно спокойно: пришёл октябрь, принесший приятную прохладу, сезон штормов позади. А то, бывало, возвращались с патрулирования без стеньги или с порванным парусом, да ещё выматывались от удушающей влажной жары. Теперь до апреля-мая можно отдохнуть от всех этих прелестей погоды, хотя, приятной прогулкой патрулирование побережья никак не назовёшь. Сейчас-то как раз контрабандисты и начнут шнырять, только успевай ловить на горячем. Бывало, кстати, что и груз за борт сбрасывали, если светило что-то весьма неприятное. А за некоторые виды груза – светило. Вплоть до петли. К примеру, за некие травки и листочки, ввоз которых – в целях использования в фармацевтике – строжайшим образом контролировался государством. Отмеряли строго по рецептуре и только сто раз проверенным аптекарям. Но «золотая молодёжь» ведь где-то находила коку для жевания? Находила. Следовательно, сторожевики плохо ловят «мышек», и, стало быть, совершенно заслуженно получают фитиль от начальства. Так же, как и полиция, которая копает с другого конца.
Доминга давно пришла к выводу, что «корень зла» следовало искать не за бугром, а в столице: какая-то гнида получала от нелегального ввоза коки нехилый барыш, а малолетние идиоты, дети богатых купцов и высших офицеров, тратили денежки родителей на «дурь», которую втихаря и пожёвывали… Вспоминая об этом, Доминга мрачнела. Розалинда, её сестра… Казалось бы, удачный брак дочери офицерской вдовы с сыном успешного купца. И вдруг – ребёнок-дебил. Затем второй – урод. Только после этого доктора обратили внимание на некие признаки, несвойственные здоровым людям. Оказалось, молодой супруг и сам давненько кокой баловался, и жену приохотил… Муженёк-то лечение кое-как выдержал, теперь похож на собственную тень. А Розалинда умерла в первые же две недели без «листиков». Доминга понимала, что вряд ли ей повезёт самолично найти ублюдка, сознательно травившего молодых придурков, но уж если повезёт… То тогда не повезёт уже полиции. Ибо судить будет некого.
В таких вот малоприятных раздумьях девушка пошла наверх по Торговой. Впрочем, приятных в последнее время у неё вообще было маловато – то ли свойство характера, то ли действительно что-то эдакое вокруг неё творилось. Во всяком случае, радоваться жизни почему-то не тянуло, а разум выхватывал из окружающей действительности по большей части отрицательные штрихи. Вот как сейчас. Середина дня, в Старом Городе малолюдно: почти все работающие заняты, студенты в университете, дети в школах; домохозяйки, с утра закупив на рынках нужные продукты, сейчас стряпают обеды и ужины для своих домочадцев. Разве что выскочит на улицу с корзиночкой домработница, отправленная на ближайший рынок за забытым утром пучком зелени или в лавку за ещё одним куском мяса. Торговая была исключением: здесь лавки и дорогие магазины. Но сейчас на улице Доминга была одна: время обеда. И вот за углом – испуганный писк и топот. Кто-то от кого-то удирал со всех ног. Доминга готова была поклясться, что слышит как минимум троих. Удирает явно женщина. За ней, матерясь сквозь зубы, гонится мужик. А того, в свою очередь, пытается догнать ещё один мужик, но ругается тот уже вслух. Видимо, догнать товарища не может, так хоть обматерит в три этажа с перекрытиями. Доминга даже узнала французский «малый морской загиб». И тут прямо на неё из-за угла вылетела перепуганная девушка. Странно, как в подобные моменты глаз цепляется за мелкие подробности: за этот короткий миг Доминга сумела разглядеть, что платьице на девушке из дешёвой ткани, но пошито добротно и с немалым вкусом. Ещё мгновение – сеньорита Меркадор мельком выглянула за угол. Так и есть: давешний француз из таверны. Чёрт, принесло же его… Ладно. Дальнейший сценарий был ясен, как день.
Стоило французу выбежать на Торговую, как мостовая непонятным образом вывернулась из-под ног, пребольно ударив в грудь и по лицу. Заметив справа от себя некое движение, француз с чудовищными ругательствами поднялся… и застыл в нерешительности. То есть, опять девка. Но уже не та. Длинная, худая, жилистая, смуглолицая испанка в мундире сен-доменгского морского офицера. Военного офицера, между прочим, не с какого-то там торгаша. На одном бедре болтается сабля, на другом кобура с мощным семизарядным «Кайманом» - мечтой всех морских офицеров всех известных французу стран. Под левой мышкой свёрток, правая недвусмысленно касается рукояти револьвера. Но на губах тонкая полуулыбка, не означающая ничего хорошего.
- Не ушиблись, месье? – девица любезно улыбалась, но в непроницаемо чёрных глазах стыли льдинки. – Здесь мостовая под уклон идёт, и камни от времени гладкие. Осторожнее, можно ненароком поскользнуться.
«Издевается, - зло думал французик. Девица заговорила на франка-доминго, который уже заметно отличался от «настоящего» французского и неимоверно раздражал добрых подданных его величества Филиппа Седьмого. – Не иначе сама подножку подставила, сука. Убил бы…» Впрочем, думать он мог что угодно, всё равно не ему связываться с боевыми офицерами здешнего флота. Того же мнения оказался и капитан, который как раз подоспел к месту событий и не замедлил высказать своё авторитетное суждение, отчего у всех, даже самых закалённых, покраснели уши… Несостоявшаяся жертва – та самая девочка в небогатом платьице – оказывается, и не думала убегать. Услышав шум за спиной, она отбежала ещё чуток и обернулась. А теперь молча наблюдала, как капитан, понося своего строптивого офицера последними словами, чуть не пинками погнал того в порт.
«А я бы в морду двинула, - подумала Доминга, проводив сию процессию недобрым взглядом. – Хотя… Глупость ведь не лечится».
- Сеньорита офицер, - услышала она. – Благодарю вас. Вы… Словом, очень хорошо, что вы здесь оказались.
Теперь Доминга могла рассмотреть девчонку повнимательнее. Рыженькая простушка со светло-карими глазами и веснушками. Не красавица, но из тех, кого принято называть «милыми». Держится скромно, но с сознанием собственного достоинства. Одета столь же скромно, украшений никаких. Так. Либо из весьма небогатой семьи, либо приютская.
- Вам, сеньорита, очень повезло, что этот француз на меня нарвался. А ему, в свою очередь, тоже повезло, что не попался на глаза полиции… как в первый раз, - сурово проговорила Доминга.
- Вы знаете? – удивилась девушка.
- Знаю. Этот француз на весь порт кричал о своём позоре. Зря вы на него заявление не написали. Пожалели?
- Меня вот этот господин капитан попросил, - вздохнула спасённая, кивнув в сторону уходивших моряков. – Сказал, что такое больше не повторится…
- Как видите, повторилось. И, чтобы не повторилось снова, позвольте проводить вас… Простите, не имею чести быть знакомой.
- Адель Брюно, сеньорита, - девушка чуть присела в вежливом реверансе – ну, точно, приютская, там всех школят как в «гардемаринке».
- Штурман первого сторожевого дивизиона Доминика Меркадор, - Доминга представилась полным званием, дабы сразу и прочно внушить уважение к своей персоне. А то, глядишь, этой мадемуазель придёт в голову набиваться в подруги. – Что, позвольте спросить, вы здесь ищете?
- Работу…
- Понятно. Приют Святой Барбары, выпуск этого года?
- Да, сеньорита, - вздохнула девушка. – То есть, я уже работаю, на мануфактуре братьев Зингеров. Своя комната есть, нам всем по комнате дают после выпуска. Только мне… совсем не интересно шить каждый день одно и то же. Я бы к какой-нибудь модистке устроилась, хоть бы и служанкой… А тут объявление в газете… Вот…
Только тут Доминга заметила, что девушка теребит в руках смятый номер «Gazett». Точно, там на последней полосе помещают объявления о найме. «В модный салон мадам Креспин требуются швея и закройщица». Это объявление было обведено карандашом и ещё не было перечёркнуто, как три других, тоже обведенных.
- Мадам Креспин? Неплохо вы замахнулись, сеньорита, - хмыкнула Доминга. – Это же известнейшая модистка. Девять шансов против десяти, что места уже заняты, но так и быть – я вас провожу. А то мало ли, вдруг этот ушибленный от капитана сбежал.
Рыженькая просияла.
- Спасибо, сеньорита. Спасибо большое!
«Мне только славы защитницы белошвеек не хватало, - мысленно издевалась над собой Доминга, провожая девчонку. – Расскажу капитану – треснет со смеху. Или обматерит. Придётся стерпеть и то, и другое: заслужила».