Глава четвертая

Зал едино выдохнул в ошеломлении. Товарищ прокурора клещом вцепился в конторку, белея лицом на глазах. Я только сейчас обратил внимание на поверенного обвиняемой, со стулом отъехавшего за спину подсудимой и с нескрываемым страхом таращившегося на нее.
- Ай-яй! – вскрикнула девица и, звучно хлопнув себя по шее, с обидой вопросила у председательствующего: - Ваша честь! Прикажите застрелить это мерзкое насекомое, я их с детства ненавижу!
С этими словами она неловко взмахнула рукой, нечаянно приласкав по макушке своего поверенного. Думаю, не я один возрадовался насмешкой за сим замечательным событии. Присяжный проныра, бросив на нее полный ужаса взгляд, со всей прытью устремился к выходу, роняя на ходу разрисованные ромашками листки бумаги. Публика грохнула в дружном смехе.
- Илья Тимофеевич! – возопил в возмущении товарищ прокурора. – Она все это время притворством в увечности своей к жалости нас склоняла… Я требую у суда наказать ее со всей строгостью закона!
- Дома будешь требовать, Василий Митрофанович, у жены своей, - сварливо пробурчал председательствующий, вызвав новый смешок у публики. – А здесь, да будет тебе известно, пока что я командую… - и благосклонно кивнул девице: - Барышня имеет что-то сказать по данному факту?
Черная кошка, пробежавшая между двумя высшими судейскими чинами, имела французское происхождение и весьма соблазнительные формы. Гувернантки с такой внешностью на службы принимались с превеликой охотой, и жалованье имели немалое. У меня, к слову, вместе с квартирными выходило много меньше.
Товарищ прокурора стушевался. Да и обращение «барышня» по отношению к подсудимой прозвучало диссонансом в этих стенах. И еще одну странность отметил я: Илья Тимофеевич взирал на дерзкую девицу с явным одобрением и отеческой лаской. С чего бы это вдруг? Впав в размышления от такой удивительности, я едва сдержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Девица схожа была с пассией судейской, словно сестра единоутробная. Да еще и годами юными выигрыш имела несомненный.
Девица тем временем задумалась недолго, хлопнула наивно пушистыми ресничками и простодушно заявила:
- Озаренье божье на меня снизошло, ваша честь. Иных причин я представить суду не могу.
Она отчего-то все время обращалась к председателю на англосаксонский манер. Хотя, в последнее время заграничная мода начала приживаться и в наших судейских кругах. Священник при ее словах вновь перекрестился.
- Лжет она, - неуверенно высказался товарищ прокурора. – Не бывает так, чтобы всю жизнь молчала, а тут раз – и заговорила… Да еще складно так речет, словно по писаному.
- Господин обвинитель хочет оспорить божественное вмешательство? – ехидно осведомилась девица.
Товарищ прокурора сконфузился окончательно, промычав что-то нечленораздельное. Илья Тимофеевич, весело переглянувшись с двумя членами коллегии, одобрительно хмыкнул.
- А вы пошлите апелляционную жалобу в небесную канцелярию, - не унималась девица. – Но только ссылочку на статью соответствующую указать не забудьте, иначе оставят без рассмотрения. 
- Не кощунствуй! – сурово осадил ее старичок священник, в волнении от явленного чуда протирая надушенным платочком вспотевшую лысину. – Возблагодари господа за милосердие и заботу, за чудо дивное, во грехах покайся смиренно и молитву прочитай не единожды искреннюю, от души и сердца идущую.
- Обязательно, батюшка, - покорно ответила девица и вновь повернулась к суду. – Прошу уважаемый суд дать мне возможность ознакомиться с материалами дела и провести повторный опрос свидетелей и потерпевшего.
Очнувшиеся ото сна фотографы ослепили зал вспышками магния. Журналистская братия торопливо застрочила карандашами в своих блокнотах. Ничем не примечательное дело неожиданно запахло громкой сенсацией.
- Возражаю! – воскричал в гневе товарищ прокурора. – Подсудимая Лазович умышленно затягивает процесс. Показания свидетелей и потерпевшего есть в актах дознания, и я не вижу оснований для повторного опроса. К тому же, никто не мешал ее поверенному сделать это в мировом суде.
- Это который поверенный? – пришла в немалое изумление девица и, язвительно прищурив свои бесовские очи, тряхнула челкой в сторону выхода. – Тот, что сбежал трусливым зайцем, оставив меня без защиты? И как быть, в таком случае, с особым эдиктом государя императора Александра I о суде скором, правом и милостивым? –  обведя притихший зал внимательным взглядом, холодно добавила: - Любой подданный Российской империи имеет право на судебную защиту и справедливое рассмотрение дела. Это право гарантировано ему высочайшей милостью… - наведя пальчик на пунцового от ярости обвинителя, она жестко спросила: - Хотите оспорить монаршью волю?
Товарищ прокурора разве что не лопнул от бессильной злобы. Публика оживилась уважительным смешком. 
- Плевако в юбке! – расслышал я сзади восхищенный шепоток.
Председатель, лукаво улыбнувшись, подал том с материалами дела судебному приставу.
- Степан Савельевич, голубчик, передай, пожалуйста, барышне для ознакомления.
Публика терпеливо ждала в предвкушении. Торопливо перелистывая страницы, девица сосредоточено хмурила лоб и беззвучно шевелила губами. Я откровенно залюбовался ею. В своем страстном порыве она отчего-то представилась мне античной богиней. 
- Ага! – наконец воскликнула она, с силой захлопнув дело, и кротко взглянула на председателя: - Мне нужны двое: сам потерпевший и содержатель пивной с горячим кушаньем «Гамбринус».
- Свидетель по делу Пфейфер Герман Иосифович? – уточнил Илья Тимофеевич.
- Он самый, ваша честь, - кивком подтвердила девица.
Председатель по очереди оглядел членов судейской коллегии.
- Перенесем заседание?
- Не вижу в этом особой нужды, - пожал плечами правый член, потерев в задумчивости ладонью висок. – Околоточного надзирателя я встретил поутру, он спешил в канцелярию брандмайора по делу о поджоге чайного колониального магазина. Думаю, и сейчас должен быть там. Отправим курьера, разыщет скоро. А пивная и вовсе находится в двух шагах от здания суда… Рассмотрим покамест следующее дело, а к этому вернемся через час. Время терпит.
Чувствовалось, что коллегии самой до крайности нетерпения любопытно нынешнее дело. Не каждый божий день сталкиваешься с таким нежданным оборотом.
- Так и решим! – по недолгом раздумии хлопнул ладонью по столу председатель и возвестил: – Дело по обвинению девицы Анны Лазович откладывается сроком на час до вызова свидетелей. Следующим подлежит рассмотрению жалоба купца Севастьянова на решение мирового судьи по иску к московскому отделению Русско-Китайского банка… - спохватившись, он обратился к полицейскому стражу: - Барышню до особого вызова препроводить в арестантскую комнату.
- Ваша честь! – умоляюще сложила руки на груди девица. – Позвольте остаться в зале суда… - и непонятно добавила: - Когда еще представиться такая возможность.
- Ладно… - добро усмехнулся Илья Тимофеевич и тут же в строгости нахмурил брови. – Но чтобы тихо мне, дерзостей вольных не потреплю!
- Как можно? – искренне удивилась девица, но я ей отчего-то не поверил.
Публика загудела в удивлении великом. Процесс все больше выбивался из привычной колеи. Девица, тем временем, покинув арестантскую скамью, окинула взором зал и решительно направилась в мою сторону. Сердце у меня гулко забилось в радостном томлении. Остановившись перед моим соседом, развязного вида юнцом в железнодорожной тужурке, она ласково спросила:
- Молодой человек не уступит место даме?
- Всенепременно, - засуетился юнец, гордый от оказанной чести. Еще бы, будущая прима утренних газет обратила на него свое внимание!
Девица, плюхнувшись рядом со мной, облегченно вздохнула. Я искоса разглядывал ее, поражаясь собственному бесстыдству. Вблизи она казалась еще прекрасней.
- Чего пялишься? – почувствовав мой взгляд, сердито спросила девица. – Смотри, дырку протрешь, вчиню иск о причинении вреда здоровью.
- Любуюсь, - обронил я неожиданное для самого себя признание.
Тонкими пальчиками проведя по щеке, девица пробормотала что-то о зеркале, отчего-то приплела Квазимодо и извиняющимся тоном произнесла:
- Не обижайся на меня. Я, вообще-то, тихая и скромная серая мышка. Это во снах я геройствую, да и общение с Ленкой в последнее время сказывается на мне не лучшим образом… - она тихонько рассмеялась: - Ее бы сюда, она бы вас мигом всех построила.
От ее мелодичного смеха, зазвеневшего луговыми колокольчиками, у меня поползли мурашки по коже. Смысла фраз ее, к стыду своему немалому, я не понял абсолютно и от растерянности и смущения переключил свое внимание на начавшийся процесс.
Суть дела, с моей точки зрения, была проста и безусловна. На что наделся купец, подавая кассационную жалобу, осталось для меня тайной. Взяв в банке ссуду на 100 тысяч рублей, он честь по чести рассчитался в срок, но обвинил заимодавца в умышленном действии, сиречь обмане. Якобы, управляющий отделением при обсуждении договора опоил его коньяком, отчего подпись свою под документом он ставил, находясь в нетрезвом уме и памяти.
Поначалу я удивился, отчего дело рассматривается не в коммерческом суде, но быстро разгадал уловку адвокатов купца, положивших в основу иска обман, то есть уголовное деяние. Впрочем, им это не помогло, и первичная инстанция присудила дело в пользу банка. Сей купец, владеющий обширной сетью лавочек, торгующих всевозможной мелочью для нужд домашних, расплачивался по займу серебром и мелкими ассигнациями. Банк, зная об этом наперед, включил в договор пункт об особом проценте за трудоемкий пересчет возвращаемой частями ссуды. В общей сложности, купцу сие мероприятие обошлось в дополнительные полторы тысячи рублей, не считая самого ссудного процента.
На заседание судебной палаты купец явился без своего поверенного и – это было видно невооруженным глазом! – без всякой надежды на успех. Видимо, в силу своего характера и настойчивости привык доводить любое дело до логического конца. Вновь заскучала и публика, понимаю полную бесперспективность купеческих притязаний.
Его оппонент, банковский юрист, представлял собой достойный образчик преуспеяния и легкого налета высокомерия. Сославшись на неопровержимый пункт договора, он с тонкой иронией поведал высокому суду о вреде невоздержанности при употреблении хмельных напитков, и доброжелательно посоветовал купцу впредь внимательней читать документ перед его непосредственным подписанием.
Купец Севастьянов молча вращал глазами, сжимая в пудовых кулаках жалобно трещавшую тросточку, и беззвучно разевал рот. Единственное, что он смог изъяснить суду, так это саму причину спора. Делал он это не из жажды наживы, а исключительно в целях восстановления справедливости.
  Под незлобивые смешки из зала, юрист банка, заложив большие пальцы рук за пройму жилетки дорогого немецкого сукна (три моих месячных оклад по самым скромным подсчетам), с изрядной долей вальяжности закончил свою блистательную речь:
- Как видит уважаемый суд, в данном споре все ясно и несомненно. За сим, прошу жалобу купца Севастьянова оставить без удовлетворения и взыскать с него понесенные банком судебные издержки в сумме пятьдесят рублей. – Обратив свой взор на купца, он укоризненно покачал головой и покровительственно, не скрывая насмешки, произнес: - А вам, милейший, в этом деле не смогла бы помочь и новоявленная звезда российской юриспруденции… - с этими словами он отвесил шутливый поклон в нашу сторону.
- Ну почему же? – не замедлила с ответом нахальная девица, с завораживающей пластикой поднимаясь со стула. – Если суд позволит задать несколько вопросов представителю банку, думаю, что я смогу показать всю несостоятельность его доводов.
Публика приглушенно ахнула. Снова схватились за свои камеры фотографы, застрочили в блокноты журналисты. Банковский юрист не на шутку встревожился.
- Хочу заметить, что это противоречит всем нормам судопроизводства, - обеспокоенно произнес он. – Кроме того, это воистину неслыханно, чтобы обвиняемая в уголовном преступлении задавала вопросы в деле, не имеющем к ней прямого касательства.
- Вину устанавливает суд, а до тех пор никто не может быть ограничен в своих законных правах, - мягко возразила девица. – И если купец Севастьянов подтвердит суду мои полномочия как своего поверенного, все процессуальные  нормы будут соблюдены. Замечу, что делаю я это бескорыстно, следовательно, лицензии поверенного на это не требуется.
- Не имеет значения, - вскинулся юрист. – Защита интересов третьих лиц возможна лишь при наличии разрешения.
- Можете назвать суду закон, запрещающий давать советы? – безмятежно улыбнулась девица. – Я могу говорить от имени купца Севастьянова в его присутствии, и никто, кроме него самого, не может мне этого запретить.
Жестом приказав возмущенному юристу замолчать, председатель, явно заинтригованный происходящим, обратился к купцу:
- Вы готовы в письменной форме подтвердить полномочия Анны Лазович, как своего поверенного по данному делу?
- Готов, ваша честь! – бухнул купец, непроизвольно подражая девице в своем обращении к суду. – Всецело и полностью доверяю ей во всем, что касается моего дела.
На девицу он смотрел с нескрываемой надеждой и тайным обожанием. Секретарь суда заскрипел пером в протоколе. Промокнув массивным пресс-папье свежие чернила, он протянул купцу документ на подпись.
- Задавайте свои вопросы, - попросил Илья Тимофеевич, с удобством откидываясь на высокую спинку судейского кресла.
- Заемщик полностью рассчитался с банком? – без предисловий начала девица.
- По данному пункту претензий к нему не имеется, - после долгой паузы, тщательно взвешивая слова, ответил юрист.
- Квитанции об оплате в деле имеются?
- Все подтверждено документально, - подтвердил банковский поверенный, промокая белоснежным платочком внезапно вспотевший лоб.
- Ошибок при пересчете вносимых денежных средств не обнаружено? 
Я машинально отметил напор и точность формулировок. Ей нашлось бы место и в отделе дознания охранного отделения, - мелькнула неожиданная мысль.
- Купец Севастьянов отличается дотошностью и скрупулезностью при ведении торговых операций, - с еще большей осторожностью поведал юрист. – Именно поэтому банк и выдал ему займ, не сомневаясь в его порядочности и платежеспособности.
- Отвечайте просто «да» или «нет», - посоветовала настырная девица. – Повторяю свой вопрос: - Ошибок при пересчете вносимых денежных средств не обнаружено?
- Я не кассир, - пожал плечами юрист. – Вполне возможно, что и были какие-то отдельные ошибки. Мне об этом неизвестно.
- Каждая сторона доказывает те обстоятельства, на которые ссылается, - вкрадчиво заметила девица. – В деле имеются квитанции, что исполнение обязательства было совершено надлежащим образом. Банк может предъявить суду документальное подтверждение, что купец Севастьянов, погашая ссуду, хоть единожды ошибся в своих расчетах?.. Вы ответите на вопрос, или будете продолжать увиливать, словно нашкодивший школяр?
Зал затаил дыхание, не понимая, куда клонит новоиспеченный поверенный в арестантском халате. Не мог понять этого и банковский юрист, беспрестанно промокая платочком взмокшее лицо. Да и я, честно признаться, опытом своим чуя расставленную ловушку, не мог до сей поры ее распознать.
Банковский поверенный молча развел руками: документального подтверждения ошибок купца Севастьянова он, что естественно, предъявить суду не мог.
- Вот и славно, - удовлетворенно кивнула девица. – Акцентирую внимание суда на следующем факте: банк только что признал безошибочность подсчетов, произведенных купцом Севастьяновым. Таким образом, взимание платы за пересчет вносимых денежных средств незаконно, так как данная операция совершенна заемщиком самостоятельно, без помощи банка.
- Это абсурд! – оскорблено вскричал юрист. – Он мог ошибиться при расчетах.
- Но не ошибся? – ехидно уточнила девица.
- Это не имеет никакого значения! Есть пункт договора…
- Банк в данном случае действовал в своих интересах, - безапелляционно перебила его девица. – Сможете внятно объяснить суду, зачем купец Севастьянов должен оплачивать чужие интересы? Какую услугу оказал банк заемщику, пересчитывая уже сочтенные единожды деньги? Вот если бы он приносил вам деньги без счета, и вы производили эту операцию по его просьбе, тогда вы были в своем полном праве требовать за это плату… - доверчиво вскинув свои зеленые глазища на суд, она обворожительно улыбнулась. – Ну и десерт, как водится, на сладенькое. Я могу попросить уважаемого председателя вслух зачитать пункт договора, на который все время ссылается банк?
Илья Тимофеевич, к моему величайшему изумлению, безропотно подчинился. Сдвинув на нос золотые очки, он великолепным, бархатным баритоном огласил:
- В случае, если взнос очередной части ссуды производится ассигнациями мелкого достоинства, либо серебром, либо медью, то операция по пересчету данного взноса подлежит оплате в размере полутора процентов от суммы взноса.
- Кем? – коварно прищурилась девица.
- Что – кем? – не понял вопроса председатель.
- Кто и кому должен платить за пересчет?
- Само собой разумеется, что плата подлежит банку! – негодующе вскричал юрист.
- Само собой ничего не разумеется! – безжалостно отрезала девица. – В договоре об этом не сказано ни слова. Кроме того, как мы только что выяснили совместными усилиями, пересчет производил купец Севастьянов. Исходя из чего и следуя из буквального толкования договора, суд обязан взыскать с банка незаконно удержанные им с заемщика денежные средства в сумме полутора рублей, а также… - она выдержала торжественную паузу. – А также обязать банк выплатить купцу Севастьянову плату за пересчет, как это прямо прописано в договоре.
Ошеломленная тишина простояла недолго. Публика взорвалась восторженными воплями, глаза заслепило от ярких вспышек, и журналисты накинулись на девицу сворой голодных волков. Илья Тимофеевич сорвал голос, тщетно пытаясь навести порядок. Судя по всему, сумбур, щедро приправленный обожанием, возник в голове не у меня одного. И лишь когда суд удалился на совещание, пришла простая и ясная мысль: околоточному надзирателю я не завидовал заранее.