11.

- Все равно, нету в здешних краях никакой Орловки! – Артюхов старательно морщил лоб, словно надеялся помочь таким образом мыслительному процессу. – Сосновки всякие есть, Соколовка имеется, а Орловки – нет.
- Ну, а это тогда что? Хрен, что ли? – усмехнулся Катехин, кивая в сторону открывшегося села.
Село было большим. С церковью в стороне, даже с усадьбой, кажущейся маленькой на таком расстоянии.
Сержант перегнулся, из-за спин впереди сидящих всматриваясь в приближающийся населенный пункт, и пробурчал:
- Ну, не помню я такого. Хоть убейте!
- Убивать приказа не было, - лейтенант улыбнулся, показывая, что сказанное – шутка.
У каждого свои представления о юморе.
- Ну, не был я здесь! И названия не встречал! – продолжал упорствовать Артюхов.
- Я вот в Москве не разу не был, - признался лейтенант. – Однако это не значит, будто ее нет.
- Скажите тоже! Из Москвы директивы приходят. Вестимо, она существует, - привел аргумент Артюхов.
- В том-то все и дело. Из Москвы приходят, а отсюда ничего прийти не может. Вот и не знаешь. Лучше высматривай флаг. Надо найти здешний сельсовет.
Однако флага видно не было. Ни на одной избе, и даже над далекой усадьбой ничего не краснело.
Впрочем, скорее всего, знакомого символа просто не было видно за зеленеющими деревьями и кустарниками.
- Ладно. Притормози, - приказал шоферу Катехин и повернулся к сержанту. – Выйди, узнай у местных, где тут их начальство обитает. А заодно поинтересуйся, не проезжал ли мимо Губерман.
- Это понятно. Не первый год служу, - пробурчал Артюхов, выбираясь на дощатый тротуар возле заборов.
В отличие от обкомов, люди в органах работали негордые. При случае не брезговали самолично заглянуть к простым людям. И уж тем паче, никогда не сигналили на улице. Зачем? Лишнее внимание привлекать? Так не артисты, и не циркачи. Скромные труженики невидимого фронта.
Артюхов спокойно отворил калитку, по дощатой дорожке пересек двор и без стука вошел в избу.
Ему бы вместо этого подойти первым делом ко второй машине, да спросить задержанного председателя, что и как? Но – не догадался.
В отличие от представителя органов, слегка очухавшийся представитель сельской власти места явно узнал. Не удивительно – соседи, все-таки. Только почему тогда на маловыразительном грубоватом лице Потапова вдруг появилось странное сочетание изумления, страха и тайной надежды? Последняя-то здесь причем? Да и первое, если разобраться?
Но не разобрались, занятые своими мыслями.
Недогадливый, а может, просто чересчур усердно выполняющий приказания Артюхов прошел сени и деловито огляделся.
Изба, как изба. Все аккуратненько, чистенько. Обычная русская печь, обычные кровати, лавки, стол, прочая мебель, обычные занавески. Даже иконостас в красном углу с положенной горящей лампадой.
В городе подобное отклонение от генеральной линии немедленно послужило бы минимум предлогом для внушительного замечания, но в сельской глуши на мелочи издавна поглядывали сквозь пальцы.
- Здорово, хозяева! – Артюхов извлек из кармана пугавшее многих нестойких душой удостоверение.
Но если не виноват, то чего пугаться?
Хозяин, крупноватый, с выделяющимся животиком, уже в летах, посмотрел на гостя спокойно, явно не ведая за собой вины.
- И ты здоров будь!
Жена присутствовала тут же. Что-то не то шила, не то зашивала, в общем, занималась по хозяйству.
Видно вправду говорят люди, что после долгого брака супруги становятся чем-то похожи друг на друга. По крайней мере, Артюхов безошибочно определил бы – эти двое уже давно образовали ячейку общества. Пусть мужик черноволос, темноглаз, с куцей бороденкой, а баба – русая, с голубыми очами и мелкими прыщиками на лице, было в них нечто общее. Не то выражение лиц, не то большие уши, одинаково оттопыренные и у одного, и у другого.
Тут же в избе играли или занимались делами дети – от вошедших в пору юности до еще маленьких. Все такие же лопоухие, как их родители.
- Сержант Артюхов. Как ваше село называется?
- Орловка, - без удивления ответил мужик.
Мать его! Сержант все равно не мог вспомнить ничего с таким названием.
- Слышьте, главный у вас где?
- Где ж ему быть? В усадьбе у себя, конечно же,- степенно отозвался хозяин и для подтверждения повернулся к жене. – Правда, Оленька?
- Вестимо, Олеженька, - согласилась та. – Сама видела, как барин возвращался с прогулки. Он у нас такой, - с гордостью поведала Оленька Артюхову. – В любую погоду обязательно верхом должон прокатиться. Истинно, Орлов. Эвон как фамилия ему подходит. Орел – он орел и есть.
Орлов, Орловка. Что еще тут орлиного? Или нарочно путают? Хотя, не тот народ. Да и до народа ли?
Артюхов хотел было идти, однако чуть задержался.
- Первый секретарь обкома здесь не проезжал?
- Откуда ж мы знаем? – почесал редкую бороду Олег. – Мы с такими не знакомы.
Оно, конечно. В городе еще Губермана могут знать в лицо. Деревни же живут своей жизнью, и кто там руководит областью – селянам дела нет.
- Но какое-то авто поутру появлялось, - едва не вдогонку донесся голос мужика.
- Не поутру, а ближе к полудню, - перебила его жена.
- Какая машина? – Артюхов остановился и насторожился.
В глуши автомобиль редкость.
- Откель же мы знаем? Но чем-то на ваши похожа.
- Эмка? – это была удача. Машина выпускалась недавно, и по области их было немного. – Куда поехала? Не видели?
- Знамо дело, видели. К усадьбе повернула, - Олег сурово посмотрел на детей, которые тоже самое пытались сказать всем скопом.
Зря Губерман с Носощекиным удивлялись нелюбопытству поселян. Мол, никто на улице и не появился. Сельские жители больше привыкли в окошко смотреть. Так и интересное не пропустишь, и сам на глазах зря маячить не будешь.
- Ну, спасибо, хозяева, уважили, - сержант имел все основания для счастья.
Он бегом добежал до ожидающих машин, плюхнулся на сидение и выдохнул:
- Был здесь Губерман. Не так давно. Направился в усадьбу.
Последнее Артюхов еще только досказывал, как эмка уже тронулась с места.
Дожидаться команды шофер не стал. Да и чего ждать, когда все понятно?

12.

Окна кабинета выходили на реку и лежащее на другом берегу село. Но гости лишь мельком отметили этот факт.
Сам кабинет был не особо велик. Губермановский выглядел намного внушительнее. А тут средних размеров комната, стол с настольной лампой, полки с книгами, несколько кресел, диван, люстра. Место, предназначенное не столько для представительства, сколько для работы или небольшого отдыха.
На стене висел одинокий портрет. Однако не Вождя, или Основателя, как требовалось бы по всем канонам.
На портрете был изображен какой-то кавалерист. Голова гордо повернута в профиль. Выделяется орлиный нос. Черные усы переходят в бакенбарды. Мундир тоже черный, богато расшитый серебром, причем, роспись не только на ментике и доломане, но даже на чикчирах. Левая рука опирается на саблю. Этакий лихой рубака явно кавказского типа.
Рядом с портретом, подтверждая военное прошлое хозяина, висели две сабли в богатых ножнах.
- Кто это? – спросил Яков Михайлович.
- Мой бывший командир князь Мадатов. Истинный был герой. Царствие ему Небесное!
- Кто? – тихонько спросил у инструктора не расслышавший фамилии Губерман.
Да и знал он немногих. Причем, некоторых поминать с недавних пор не рекомендовалось.
- По-моему, Киквидзе, - ответил Носощекин.
Для обоих обкомовцев, как истинных интернационалистов, никакой разницы между армянином и грузином не существовало.
- А-а… - протянул первый секретарь.
Он вроде что-то слышал о давно погибшем красном комдиве. Хотя и не помнил толком, что?
Слуга молча принес поднос, на котором наряду с кофейником и чашками лежали три уже набитые трубки.
Слуга разлил напиток, что-то шепнул Орлову и тихо удалился.
- Прошу, господа! – Александр Александрович, подавая пример, первым взялся за трубку.
- Смотрю, поставки продуктов у вас хорошо налажены. По высшей категории, - отметил Губерман.
- Все продукты из Орловки, - кивнул Орлов в сторону села. – Или, почти все. Привозного самая малость. Да и ту доставать все труднее. Я все понимаю, господа. Раз уж приходится выбирать между благосостоянием населения и мощью державы, надо выбирать последнее. Однако, не до такой же степени! О людях тоже надо думать. Хотя бы немного, раз вся система торговли находится в руках государства.
Окончание речи вновь было не расслышано. Или же просто не понято. Словно в головах обкомовцев в соответствующих местах включались нужные фильтры.
- Так деревня называется Орловкой, а вы – Орлов? – Яков Михайлович заметил хоть что-то. В отличие от подчиненного.
- Что тут удивительного, господа? – улыбнулся Александр Александрович. Он явно был уверен, что услышано будет только желаемое, весьма мало похожее на правду. – Мой род владеет этими землями еще с времен Алексея Михайловича. Без малого получается четыре века.
- Вы местный? – наконец, стал что-то понимать Носощекин.
- Разумеется. Здесь родился, отсюда ушел на службу. Сюда же вернулся по смерти дражайшего родителя. Места здесь живописные. А за суетностью столиц я никогда не гнался.
- Удивительно! – качнул головой инспектор.
Жизнь редко возвращала людей в родные края.
Речь, конечно, не о колхозниках, те напротив не имели права куда-либо уезжать, а о тех, кто сумел вырваться повыше. Сегодня ты нужен партии в одном месте, завтра – в другом.
Еще удивительнее было то, что Орлов здесь явно чувствовал себя на своем месте. Фраза про столицы прозвучала не для красного словца. В то время, когда любой толковый работник стремится перебраться в Москву. Риск везде одинаковый, а возможностей карьерного роста там не в пример больше.
- У вас, Яков Михайлович, фамилия тоже очень подходит для должности, - улыбнулся хозяин. – Областнев было бы еще лучше, но и Губерман неплохо.
Яков Михайлович шутку снисходительно оценил. Было в хозяине нечто такое, что заставляло признать его равным.
- Спасибо вам, как говорится, за хлеб-соль, но нам пора, - первый секретарь отложил выкуренную трубку. – Было приятно познакомиться. Может, когда и увидимся.
- Все может быть. Не смею задерживать, - Орлов тоже поднялся. – Есть у меня такой Федор. Знаний почти никаких, зато руки золотые. Ваш автомобиль он осмотрел, что-то в моторе поправил, так что, можете ехать смело.
Александр Александрович радушно проводил гостей к парадному выходу. Отчищенная от грязи эмка уже стояла почти вплотную к ступеням. Так, чтобы людям почти не пришлось идти под дождем.
- Будет время – загляну, - первый секретарь протянул хозяину руку.
- Всегда к вашим услугам, - Орлов по-военному склонил голову, и вдруг насторожился. – Странно.
- Что странно? – не понял Губерман.
- Вроде бы, сюда еще едет кто-то, - пояснил хозяин, прислушиваясь.
Дождь с ветром глушили звуки, однако временами сквозь шум непогоды явно доносилось урчание моторов. Минута – и из-за кустов, скрывающих подъездную дорогу, выехали два легковых автомобиля. Головной едва успел остановиться, как из него выскочило двое мужчин в форме, и едва не бегом направились к крыльцу.
При виде новых гостей оба обкомовца побелели. Лишь Орлов по-прежнему оставался спокойным, и лишь с любопытством смотрел на приближающихся к его гостям сотрудников самой знаменитой и одновременно самой закрытой службы.
- Гражданин Губерман? – спросил Катехин.
Словно они не были знакомы!
- Да, - показалось, что первый секретарь, словно институтка, готовится упасть в обморок.
- Вы арестованы!
Артюхов тут же подскочил уже к бывшему секретарю и ловко заломил ему руку.
От второй машины торопливо подбегали конвойные солдаты с винтовками в руках.
Носощекин постарался незаметно отодвинуться подальше от Губермана. Словно он тут был совершенно не причем.
- Что? Бежать задумал, вражина? – процедил Катехин и от души врезал Якову Михайловичу в челюсть.
Сержант уловил движение, и своевременно отпустил удерживаемого арестанта. Так, чтобы последний сумел отлететь от удара и рухнуть на камни крыльца.
- Убил бы гада! – лейтенант подскочил к упавшему и пнул его сапогом. – Встать, сволочь!
Губерман осторожно поднялся. Губы его кровоточили, но вытереть их Яков Михайлович боялся.
Впрочем, боялся он всего. Вплоть до того, что лейтенант забьет его прямо здесь, не утруждаясь особыми формальностями. Голова бывшего обкомовца была вжата в плечи, и весь вид отнюдь не напоминал недавнего самоуверенного властителя целой области.
- Обыскать! – рявкнул Катехин, но поправился. – В дом его!
Не на крыльце же выворачивать карманы и составлять протокол!
Орлов смотрел на происходящее без особого участия и любопытства. Разве что, размышлял, что ему, как хозяину, надлежит делать в этом случае?
Стоявший чуть поодаль Аполлинарий вопросительно посмотрел на хозяина, но тот отрицательно покачал головой.
- Вообще-то, правила хорошего тона требуют спросить моего разрешения. Раз вы уж решили заняться работой прямо здесь, - наконец, заметил Орлов.
- А вы кто таков? – агрессивно вопросил Катехин.
- Здешний хозяин Орлов Александр Александрович.
Катехин думал лишь несколько мгновений.
- Артюхов! Обыщи пока арестованного. Головой за него отвечаешь. А я с хозяином поговорю.
- Слушаюсь! – гаркнул сержант, подталкивая к двери бывшего первого секретаря.
- Что ж, можно и поговорить. Прошу, - Орлов сделал приглашающий жест в сторону дома.
Они прошли мимо вестибюля. Александр Александрович мимоходом взглянул, как сотрудники сноровисто выворачивают карманы у Губермана. На стоявший здесь столик легли какие-то документы, бумажник, небольшой браунинг с гравированной рукоятью.
При виде оружия Орлов на долю секунды сморщился, но тут же лицо его приобрело прежнее выражение.
- Где вам угодно побеседовать?
- Все равно, - отрезал Катехин.
- Тогда давайте в этой комнате, - Орлов кивнул на ближайшую дверь.
Вести сотрудника в свой кабинет ему не хотелось.

14.

- Его высокоблагородие отставной подполковник барон фон Штаден с супругой! – торжественно объявил Аполлинарий.
По случаю приема мажордом разоделся в вышитую ливрею, на которой выделялась медаль на голубой ленте.
Впрочем, другие тоже были при параде.
Отставка с мундиром имеет неслыханные преимущества. Например, возможность оный мундир надеть. И пусть собравшиеся предпочитали надевать мундиры свой юности, но кто их осудит в такой-то день?
Орлов в черном с серебром гусарском мундире, при орденах, среди которых выделялся эмалью Георгий, сделал несколько порывистых шагов навстречу гостям. Словно не видел их много лет, а не встречался со старым приятелем буквально накануне.
Штаден, в белом кирасирском колете, тоже при орденах, рослый, видный, важно поддерживал супругу. Та разоделась по давно забытой моде, позабыв на короткое время, какой сейчас век на дворе, и про свой возраст.
Когда-то пухленькая, сейчас Матильда отличалась монументальностью, дородностью форм. Чтобы не сказать большего. Частенько строгое ее лицо было освещено редкой гостьей – улыбкой. Улыбались даже глаза. Да и то сказать, нечасто в последнее время удавалось выбраться в свет. Который состоял из самых ближайших соседей, а дальних давно не было.
- Мое почтение, - Орлов галантно припал к руке баронессы.
Назвать ее руку ручкой мог разве что поэт для красоты слога.
- Вы само очарование, - все же привычно пробормотал гусар.
- Здравствуйте, дорогой друг! – Штаден улыбнулся, однако улыбки показалось ему мало, и вслед за ней последовал короткий радостный смех.
Мужчины обнялись. Оба были при холодном оружии. Орлов – при сабле, Штаден – при палаше. Что за форма, когда при ней нет привычной тяжести клинка?
- Видели, как едут Бегичевы. Пришлось велеть Ивану, чтобы гнал изо всех сил. Вот и успели чуток пораньше, - на этот раз смех Штадена был жизнерадостным.
Баронесса попыталась наступить супругу на ногу, мол, веди себя прилично. Однако супруг был человеком опытным, прожившем в браке немало лет. Должная превратиться в жертву нога предусмотрительно отодвинулась.
Стоявшие в стороне старые гусары старательно скрывали улыбки и делали вид, что ничего не замечают.
Это тоже было одной из особенностей праздника. Присутствие на нем нижних чинов, с которыми были проделаны памятные походы.
- Его благородие отставной капитан Бегичев с супругой.
Бегичев, располневший, однако напрочь лишенный важности и чванства, в обычной артиллерийском мундире, первым делом посмотрел на Штадена и покачал головой. Не то, чтобы переживал, кто сумеет приехать первым. Осуждал за мальчишество, и намекал, что пора бы стать серьезнее.
Его жена Елена, тоже полноватая, хотя значительно меньше баронессы, напротив, посмеивалась. Она всегда отличалась некоторой веселостью нрава, и представляла контраст излишне серьезному супругу.
С Бегичевыми приехали и те, кого в большом мире с некоторых пор стали называть интеллигентами. Жофруа, Моллер, Леонтьев и Широков, ближайшие помощники, а по совместительству – учителя сельской школы. Или – наоборот. Плюс единственный местный эскулап Семенцович. Из пятерых трое были старыми холостяками, и только Моллер с Леонтьевым пришли с женами.
Наконец, самым последним появился батюшка со своей попадьей. Общая служба прошла с утра, но по все той же традиции предстояла еще одна, в небольшой усадебной часовне, куда собирались лишь участники сегодняшнего праздника. Вернее, дружеских посиделок.
Праздник предполагает еще и танцы, и какие-то развлечения. Помимо застолья и долгих бесед.
Орлов давно заметил за собой, что танцевать его больше не тянет. То ли дело в пору молодости! Какой бал обходился без легкого флирта, и какой повод лучше, чем совместный танец!
Ох, молодость, молодость…
После службы гости слегка отдали дань закускам. Затем перед главным застольем трое бывших офицеров удалились в хозяйский кабинет – перекурить.
Правда, по рюмочке приняли и здесь, и уж потом принялись за трубки.
- Вы сильно рисковали, Саша, - не стал ходить вокруг да около Бегичев.
Остров, как иногда называли местные сохранившийся уголок, был не настолько велик. Новости здесь распространялись быстро. Ничего удивительного, что друзья успели проведать о бывшем накануне двойном визите.
- С чего вы взяли? – губы Орлова тронула легкая улыбка.
Да и то – кто же говорит гусару о риске!
- Давайте без бравады, - попросил Бегичев.
- Послушайте, Петя, а что мне оставалось делать, когда они уже заявились ко мне? Изображать этого, как его, председателя колхоза? Слово-то какое придумали! Так ведь документов нет. И актер из меня, боюсь, никудышный. Вот тогда был бы риск!
- Предлагал же я вам свою помощь, - не без досады напомнил Штаден.
Уж непонятно, жалел ли он о том, что не поддержал друга в трудную минуту, или просто искал хоть какого-то разнообразия в нынешней спокойной жизни.
- Спасибо, Карл. Мои гусары без того уже приготовились к бою. Без всякого приказа с моей стороны. Если бы что – пришлось бы ТЕМ разыскивать пропавших без вести товарищей.
- Надеюсь, никто ничего не заподозрил? Знаю я вас, Саша. Вы же опять особо не скрывались, уверенные в правильности теории, - Бегичев, как артиллерист, был самым практичным из друзей. Как и самым знающим в большинстве случаев.
- Рубили правду-матку с плеча, - хохотнул Карл.
- Меня же осуждали буквально накануне. Не помешал, господа? – неожиданно зашел в кабинет некурящий согласно положению отец Феофан. – И тут же сами…
- В отличие от вас, батюшка, я никуда не ходил. Пришли ко мне. Поэтому выбора не оставалось. Еще хорошо, что вас они не видели. Тогда бы точно дело могло обернуться иначе. Вы же знаете, как относятся нынешние власти к вере.
- Значит, не скрывались, - сделал вывод Петр.
Отец Феофан грустно смотрел на стоящий графин, и Орлов понятливо наполнил рюмки. Посмотрел на батюшку и налил ему отдельно. В стакан.
- Неправда. То есть, пока тут был партийный губернатор, не скрывался, - признался Орлов. – Как всегда, он слышал то, что думал услышать, и видел то, что хотел видеть. Правда, князь, - Орлов кивнул на портрет генерала, - за Маркса не сошел, но за какого-то своего героя они его приняли. Даже обидно за Валериана Григорьевича, честное слово! Царствие ему небесное! Но потом, когда оказалось, что губернский партиец – враг народа, и за ним явились чекисты, я старательно следил за каждым словом. Кто ведает, чего хочется им? Вдруг раскрыть заговор повнушительнее?
- Странная формулировка. Враг народа, - заметил отец Феофан.
Выпитое настроило его на философский лад.
Нынешних газет он не читал, как не читал предыдущих, и потому многих расхожих фраз не знал.
- Заметьте, господа – один человек – враг целого народа, - поддержал его Карл. – Этакий Наполеон.
- По мне, когда речь идет об их былых соратниках, выражение самое правильное, - качнул головой Александр. – Любой партийный деятель является именно врагом и народа, и страны, хотя бы потому, что выше всех интересов ставит интересы своей партии, а вместе с ней, свои собственные. Или наоборот. Свои собственные, которые одновременно считает интересами представляемой им партии. До прочего ему дела нет. Вот и получается, или партия, или народ. Название партии по опыту печальных лет никакого значения не имеет.
- Философ, - покачал головой Штаден.
- Меня интересует не философия, а практика. Что если они запоздало поймут, с кем имели дело?
- Мы в ответе за сей клочок земли, - неожиданно поддержал Бегичева отец Феофан. И вновь многозначительно посмотрел на графин.
Будто не его накануне учил тому же самому Орлов. Причем, батюшка сильно противился учению.
Взгляд батюшки остался непонятым. Остальные думали о другом, и тогда Феофан продолжил:
- Но и не должно нам замыкаться в своем мирке. Господь не без милости. Не оставит нас в трудный час, как не оставил перед тем перед лицом дьявола.
Он бы говорил еще долго, однако Штаден наполнил стакан, который немедленно едва ли не исчез в здоровенной ладони священника.
Орлов подошел к окну и посмотрел на привычный и родной пейзаж. Река, мостик, село на том берегу, церковь…
- И что они поймут? Карты мы уничтожили еще во время Смуты. Нет нас в природе, господа. Как это не грустно. Не существуем. Что до прочего, вспомните объяснения нашего Моллера. После всех наших экспериментов здесь каждый посторонний видит и слышит то, что желает видеть и слышать. За редчайшими исключениями. Или, по мнению присутствующего отца Феофана, сей уголок земли находится под дланью Божьей. Выбирайте, что вам больше нравится.
- А энергия? Вдруг обнаружат эту, как ее… утечку? – весело рассмеялся Штаден.
Это было заслугой Бегичева. Под руководством бывшего артиллериста соседи сумели провести подземный кабель и присоединить его к линии электропередач. Впрочем, помимо этого пришлось сделать еще и накопители, чтобы не сидеть без света во время частенько случающихся перебоев.
К хорошему привыкаешь быстро.
Бегичев встал рядом с Орловым. Тоже посмотрел за окно и сказал:
- Я же не за себя беспокоюсь, господа. Но люди… Уж нам-то точно бояться нечего.
- Пустое все, Петя. И вообще, пора спускаться к гостям. Неудобно же, господа. Потом договорим, после обеда. А, хотите, соберемся все завтра. Возьмем наших профессоров. Но мне кажется, все обойдется. А я привык доверять интуиции. Не тот человек, их лейтенант, чтобы без спросу совать куда-то свой нос.
- Будем надеяться – не обманет, - кивнул Бегичев.
- Все в руце Божьей, - дополнил отец Феофан и перекрестился.
Словно в подтверждении его правоты, сквозь тучи выглянуло солнце. Впервые за последние дни.
- Признаюсь, господа, порою так надоедает сидеть здесь безвылазно, - тихо, чтобы не услышал идущий первым отец Феофан, произнес Орлов. – Хочется куда-нибудь вырваться ненадолго.
- Так давайте, - глаза фон Штадена немедленно вспыхнули азартом и предвкушением.
Орлов посмотрел на друзей и вздохнул.
- То-то и оно, - подтвердил невысказанное Бегичев. – Ничего. Как говорит батюшка, даст Бог, доживем до лучших времен. Какие наши годы?
При последних словах офицеры дружно рассмеялись. Причем, от смеха Штадена задрожало ближайшее окно.
Но в самом деле, какие?

15.

Орлов был прав насчет лейтенанта. Катехин прочно усвоил мысль, что в мире существует масса вещей, которые лучше не знать. Хотя бы для того, чтобы спать спокойно.
Спал Катехин, как и многие другие сотрудники, главным образом днем.
Не учел Александр Александрович лишь одного. Помимо лейтенанта был еще усердный Артюхов. Название села не давало сержанту покоя. И даже днем сон не шел.
На третий день сержант не выдержал. Он взял под расписку полную карту области, и просмотрел ее всю, тщательнейшим образом выискивая искомое.
Никакой Орловки на карте не было. При том, что там были обозначены совсем уж крохотные деревеньки в пять-шесть домов и даже отдельные хутора. Попалось даже весьма странно звучащее на двадцать первом году Советской власти название Голодуховка. Тут уж напрямую попахивало вредительством, но в своих поисках сержант отметил сей вопиющий факт, и тут же забыл о нем.
Он изучил карту вдоль и поперек, а уж места, где довелось недавно побывать, был готов нарисовать с закрытыми глазами. Хотя и с открытыми не шибко умел.
Орловки не было.
Радости от сознания собственной правоты – тоже.
Ведь где-то задержали они гражданина Губермана, бывшего первого секретаря обкома и нынешнего врага народа!
Так что получается? Шутка с названием со стороны местных? Но это вещь гораздо более невероятная, чем визит того, отмененного, с рогами и копытами, с чистосердечным раскаянием в родное отделение НКВД.
Тогда что?
Голова у Артюхова напрочь отказалась работать. В полной прострации он вышел из кабинета, по многолетней привычке закрыл дверь на ключ и направился прямиком к Катехину.
Приближалась очередная рабочая ночь. Самое лучшее время для тяжелого труда с подследственными. Лейтенант, выспавшийся, бодрый, как раз прибыл в управление, и теперь сидел в своем кабинете. Не спеша прихлебывал остывающий чай, читал стремительно растущее дело по раскрытому заговору в обкоме.
- Разрешите?
Катехин посмотрел на подчиненного, и немедленно спросил:
- Что с тобой, Артюхов? Ты проходи, садись.
- Спасибо, товарищ лейтенант, - Артюхов присел.
- Ну, говори, - видя, что подчиненный мнется в нерешительности, поощрил Катехин.
- Тут такое дело, товарищ лейтенант… Помните, я говорил, мол, нету никакой Орловки?
- Ну. Было дело.
- Так вот. Ее на самом деле нету.
- Как – нет? – Катехин посмотрел на Артюхова, словно на умалишенного.
- Так. Нету, и все. Я на карте посмотрел.
- Где ж тогда мы были по-твоему? – хмыкнул Катехин.
- Не знаю, мать его! – выдохнул Артюхов. – Но я всю карту на брюхе исползал. Никакой Орловки нет не только в том районе, но и вообще в области. Не верите – сами поглядите.
- Значит так, - лейтенант посуровел. – Тебе было сказано, что объект секретный. А ты его на карте найти хочешь. Или первый год в органах служишь? Не понимаешь?
- Так объект – одно, а деревня – другое. Понадобится что, и как ее искать?
- Кому положено, те знают как. Тоже мне скажешь, на карте показать! Чтобы каждый шпион найти ее мог? Ты думай, что говоришь! Знает начальство, наверное, ближайшие соседи – и хватит. Кстати о соседях. Дозвонись до председателя. Ну, того, которого мы видели.
- Потапова? – на память Артюхов не жаловался.
- Угу. Вызови его на послезавтра. Пусть явится к обеду. Тут к нему парочка вопросов накопилась.
- Так могет машину послать?
- Сам доберется, - отмахнулся лейтенант. – Куда он денется? Потом займешься кое-кем из подследственных. Дело намечается большое. Губерман целую организацию создать в области успел. Пока разгребем это дело… - но чувствовалось, что разгребать Катехину доставляет удовольствие.
Человек должен любить свою работу. Тогда и результаты лучше. Катехин – любил. Как, впрочем, и Артюхов.
Сержант ушел звонить, и лейтенант смог вернуться к дожидающимся его бумагам.
Список заговорщиков рос на глазах. Не меньше половины работников обкома не только с готовностью предали интересы народа и стали работать на вражеские разведки, но и сумели вовлечь в преступную деятельность многих парторгов с двух имеющихся в городе заводов, с фабрик, с железнодорожных мастерских и даже из комитета комсомола. Тут действительно теперь только успевай отделять агнцев от козлищ. Враг не дремлет.
Кстати, мелькнула вдруг у лейтенанта мысль, уж не является ли разведка секретного объекта в Орловке одной из задач разоблаченной организации? Нет, не разведка – уничтожение. Тогда сразу становится понятной поездка Губермана в район, первая за все время пребывания бывшего первого секретаря в должности. Все эти нелепые с виду блуждания, якобы случайные поломки, перебои со связью – почему бы не предположить, что за всем этим стоит одна воля, и это лишь звенья тщательно спланированной цепи?
Лейтенант встал и возбужденно прошелся по кабинету. У него было чувство гончей, взявшей след. Но, получалось, что перед этим ему, Катехину, повезло сыграть роль сторожевого пса, и захватить предводителя с поличным! В тот самый момент, когда Губерман пытался воспользоваться положением и втереться в доверие к руководителю секретного объекта. Тогда поимка приобретала гораздо больший смысл, становилась не элементарным задержанием врага народа, а предотвращением его замысла в самый критический момент.
Но бывший секретарь каков!
Ход мыслей прервало возвращение сержанта.
- Ну?
- Связь опять не работает, - Артюхов добавил пару непечатных выражений.
На простоватом лице сержанта отчетливо читалось желание поскорее разобраться с местными связистами на предмет скрытых вредителей и диверсантов.
Надо сказать, весьма уместное желание в свете последних размышлений Катехина.
- Значится так. Надо разобраться, кто отвечает за связь с районом, и чем он связан с Губерманом, - распорядился лейтенант.
Артюхов понимающе кивнул. Он еще не знал ход начальственной мысли, но не сомневался в виновности связистов.
Лейтенант смотрел на него испытующе. Решал, стоит ли сразу поделиться с помощником возникшими догадками, или все же прежде доложить обо всем начальству? Наверно, все-таки доложить.
- Да. Вот еще, - вспомнил Катехин. - Тут в числе прочих задержали Пуляева. Степаныч велел допросить его побыстрее, и если невиновен, отпустить.
Пуляев был местным ветераном революционного движения. Участие во всевозможных кружках он принимал с начала века. Побывал в меньшевиках, эсерах, но к мировой войне окончательно определился, и стал пламенным большевиком. Больших высот не достиг, но был в свое время знаком с вождями, как с покойным, так и с нынешним. Года два назад старый революционер вышел на пенсию, хотя продолжал активную общественную работу. Щедро делился с молодежью своими воспоминаниями, обличал всевозможных уклонистов, объяснял политику партии на новом этапе. Писал книгу воспоминаний о борьбе за Советскую власть в области. Попутно же, не смотря на возраст, оставался сексотом, и был одним из двух разоблачителей двурушника Губермана.
Даже не учитывая последнего факта, решение начальства было мудрым. Пусть в народе говорят о справедливости органов, которые никогда не накажут невиновного.
Вот если на допросе всплывет нечто иное – тогда, да.
- Разрешите выполнять? – вскинулся Артюхов.
- Угу. А я пока пойду к Степанычу. Появились тут кое-какие новые соображения по делу…