Зверь

                           За спиной что-то хрустнуло. Луч фонаря заметался в лихорадочном танце, выхватывая пятном света лесной мусор. Пискнула на плече рация. Патрульный подскочил от страха, уронил “Алмаз” в траву. Фонарь осветил заросли папоротника.
        Ехидный хриплый смех. Волна холода прокатила по телу. И побежал. Спотыкаясь о коряги, путаясь в паутине, густой завесой ставшей на пути…

   - Берешь, нет? Решай в темпе, отваливать пора. – Парень в потертом камуфляже начал забрасывать товар в УАЗик.
   - Погодь, погодь, - дед заволновался, - давай за стольник.
   - Ну ты, блин, ветеран непонятливый. – Захлопнулся багажник. – Это не ОЗК, это Л-1! Да в нем детей делать можно! – Продавец обиделся. – За стольник только противогазов отсыпать могу.
   - Да на что мне они? Мне на рыбалку ходить, и по грибы. Давай тридцатку накину.
   - Хрен с тобой, дед. Забирай. – На пыльный асфальт шлепнулись три тюка – один побольше, два поменьше. – И “слоника” возьми, в нагрузку. Бабку пуганешь, внуков повеселишь, на зоопарке сэкономишь. Плюсы косяком!
   Дед похромал по базару, вслух проклиная жадных вояк. 
   Парень посидел в раскаленном нутре УАЗика, прикидывая навар. Выходило очень даже. Тяжелое это дело – госимущество разворовывать. Работа нервная, беспокойная. Обстановка приближенная к боевой. Надо льготы давать.  Год за три и все такое…
 
    Когда загонял “козла” в бокс, примчался дневальный с КПП. С автоматом и в броннике.
   - Тарыщ прапорщик, вас на КП дежурный зайти просит. Очень просит.
   - Иду. – Дохнул на печать. – Маскарад по какому случаю?
   Дневальный громко выругался. – Командор развлекается. По “Урагану” поднял. Третий час рвет.
    Вечером субботы? Ню-ню. Самое время. Так, а кто у нас на КПП сидит? Заезжал, не спросил. Недоработка, товарищ прапорщик.
   - Умаров! – Из приземистой будки контрольно-пропускного выскочил низенький прапорщик и замахал руками. – Иди сюда!
   - Писька не выросла, товарищ Мирошник, начальника склада ускорять!
   - Товарищи на фонарях висят! Михалыч, не выдрючивайся, целый день ору.
   Умаров пожал пухлую ладонь. – Че приключилось? Аккумулятор еще раз звезданули?
   - Хуже. – скривился дежурный.
   - Салапед Папу за погон грызанул?
   - Не-а.
   - Ну я тогда прям не знаю… - развел руками Умаров, - неужто с Америкой война? Так я сдаваться пошел. Пока места есть.
   - Патруль порвали. В лохмоты.
   - Ебстыть… - узкая физиономия  вытянулась еще сантиметров на 15. За счет челюсти. – Когда и кто?
    - Анишкин по лесу шарахался. Срочников ловил. И наткнулся, в пол-четвертого, где-то. Погрызены страшно. Зверюга какая-то. Сергеич подорвал, по тревоге, патроны раздали.
    - Ситуация… Ладно, Вить, погнал я . Сто кэмэ туда, сто обратно – задница квадратная.
    - Хоть удачно? – Крикнул дежурный вслед.

    -Никому не сообщать. Узнают наверху – хана! – Мокрый насквозь платок полетел в мусор, полковник достал еще один. – Родителям – в командировке.
   - Месяц. Полтора от силы.
   - Товарищ майор, не учите отца стебаться! Месяц это долго. В бега спишем. Кстати, отличная мысль! Пусть ищут.
   - Сядем. – Начштаба отвернулся к окну. Вся часть в курсе. Завтра узнают по селам. Послезавтра будут знать в городе, через неделю дойдет до столицы.
   - Предлагаешь на всю страну растрезвонить, что солдат какая-то хрень сожрала? – Сорвался на крик полковник. – Тогда расстреляют…
 
  Хитрый ключ не хотел в скважину. Он уворачивался, обдирал краску, но дверь открывать не хотел.
   - Да за ногу тебя, и об стенку! – Обиделся на него Умаров. – Такого человека и так кидать…
   - Я б тебя уволил. – Сказала темнота голосом генеральского племянничка капитана Подорожникова. – Часть позоришь, мудак. Бабы скоро на КПП жить будут.  В ОЗК ворованном.
   - Я ж не СпецНаз. И с парашютом ни разу не выбрасывали. – Ключ все-таки попал куда нужно, и с хрустом провернулся в замке. – А вы, товарищ капитан, наверное, из библиотеки, ночною порою. Скорцени зачитались? Или Судоплатовым?
    - Почти. – Сказал капитан захлопнувшейся двери. – Урод!
    - Сам такой. – Подумал вслух Умаров. И рубанул по бицепсу правой. – Отгребай, мудила! Царь пьян зело и почивать желает…

     Среди ночи отряд подняли по тревоге. На склад РАО полезла тварь. Перепуганные часовые расстреляли несколько десятков патронов в пустой мешок, подхваченный ветром с мусорки. Смену жестко отодрали, одели в бронники и пообещали утром торжественный расстрел за баней.
 
     Позвонила Ольга. Дрожащий голос. Дежурные фразы. Давай останемся друзьями. Я не достойна твоей любви. Есть намного лучше. Какая я дура… Так больше не могу… Разревелась, бросила трубку…
     Почуяв неладное, пришел Крикун, с тремя по 0.7 и Блэкмарком. Молча расплескали. Опрокинули. Посидели в тишине и разошлись. Умарова потянуло в лес. Орал, ругался, пугал белок. Наткнулся на патруль. Срочников очень грела мысль, что они потенциальные трупы. А тут очень злой и очень пьяный прапор, под руку подворачивается…

   
   - Здравствуйте, товарищи спецназовцы!
   - Здрав жлаем, тарищ плковник! – Проревел строй. Замер в ожидании. Что скажешь, командир, чем объяснишь? Над плацем повисла тяжелая тишина. Чихнувшего салажонка заткнули в три кулака, он поперхнулся чихом и затих.
   Полковник не мог начать. Готовая еще позавчера речь вдруг показалась глупой и неправильной. Зашипел что-то первый зам, отчаянно размахивая руками. Прорвало. Полилась типичная полковничья речь.
    Начал издалека, но с вопроса важного, а для многих, прямо-таки, животрепещущего. Дембель в мае проебали – дембель будет в октябре. Глухой стон прокатился по рядам. Нулевая пачка должна уходить в середине августа. А сейчас, что, еще четыре месяца дембелями ходить? Зябко поежился средний призыв, предчувствуя задницу. Большую задницу. На салаг, вообще, смотреть страшно.
    С дембеля, командир плавно перешел на состояние дисциплины. Привычно отодрал контрактников за нереально большие объемы пустой тары под окнами общаги и прочие шалости.
  “Сверчки ” так же привычно пообещали, что подобное не повторится…
   Строй ждал главного, набираясь непониманием и злобой.
   … Отдельно задержался на Умарове. Минут 15, без передышки, разглагольствовал о пьянстве, беспределе, донецких наркоманах. Прапорщик безучастно смотрел сквозь.
   - Таким уродам не место в СпецНазе!
   - Да? – Оживился Умаров. – Ну я пойду, что ли. – И пошел.
   Полковник вытаращился на уходящего прапора. – Стоять!
   - Иди… - Не оборачиваясь. Перед Умаровым строй поспешно расступался.
   - …Ы…, Гм…, А…- Захлебнулся праведным гневом Командор. – Завтра, нет, сегодня, приказ на увольнение! С позором!
   Полковник орал на весь плац, радуясь в душе. Придурок, нежданно сыграл в масть. Не до Зверя всем, неделю будут кости перетирать…

   
   Ночью часть вымерла. Несколько робко светящихся окон, да пара фонарей возле оружейного склада. Хотя света хватало и без этого. До полнолуния осталась одна ночь.
  Мимо фонаря проскочил по кромке тени. Ни к чему лишний раз показываться. Патруль с АКС’ами  ходит.
   Тяжелая дверь каптерки нехотя открылась. Просочился в узкую щель. Полетел в разные стороны хлам из-под верстака. Передернул затвор “Чижа” – трофея давней драки в Ильичевске.По ноге ощутимо била МСЛ’ка. Трижды Краснознаменная Железная 13-я бригада к бою готова. Охота началась.
   Дичь гуляла рядом. И не догадывалась, что стала целью.
   Мохнатая спина попала в прицел очень скоро. Зверь, нисколько не прячась брел по негустому подлеску возле тира. На подхоз гребет, к свиньям в гости. Не удержавшись, Умаров хмыкнул, Иванчук повесится завтра.
   Дернулось острое мохнатое ухо. Тварь неторопливо, как в замедленной съемке, развернулась на звук. Умаров выстелил. Девятимиллиметровая пуля ударила Зверя в корпус. Страшно клацнули клыки. Мохнатая туша понеслась к обидчику. Чешский ПМ влепил в цель весь боезапас, выигрывая каждым выстрелом по секунде жизни хозяину.
   - Ебстыть, зайка, как ты мне дорог! – Уронил ЧЗ в траву, безнадежно выдернул лопатку. Вскинул, ударил навстречу ?отточенная лопасть малой саперной с хрустом врубилась в плечо, перерубая связки и круша кости.
   От рева заложило уши. Раненая тварь ударила без замаха…
   Сознание вернулось не скоро. Светать начало. Изматывающее болела грудь. Ребер, наверное, поломано до хрена. Бесцельно побродил вокруг, пока не наткнулся на пустой “Чиж”. Лопатку мохнорылый уволок в себе…
       

   - Живой? – Только и спросил Крикун, открыв дверь, у изломанного куска человечины.
   - Не-а. – Прохрипел Умаров, и сполз на пол, хватаясь за лутку.
   Черный провал языками пламени рвет тело. Почему у Крикуна вместо воздуха в комнате напалм? Им же так тяжело дышать…
   - Очухался, берсерк? -  Врываются слова в темноту, пробивая прочную броню бреда.
   - А? Что?
   - Где я? – Передразнил Крикун. – Второй день глюки ловишь. Литр, два, но нажираться так зачем?
   - Это не я, - напалм воздуха обжигал горло,  - Зверь…
   - Я заметил. На взвод ОМОНа наткнулся? Почему трупов под забором нет? В лесу прятал? Молодец, моя школа! – Крикун одобрительно хлопнул по плечу. Умарова подбросило от боли.
   Хозяин посерьезнел. – В лесу кучу гильз нашли, ПМ’овских, и крови лужу. Пацан… - Уставился в окно. – Хорошо, тебя не ищут, я слух пустил, что ты домой свалил. Все равно, мол, через месяц увольняться.
    - Саныч, он не живой, его пули не берут…
    - Заткнись, придурок. Тебе последние мозги ящиками выбило. Куда полез? Один и с пукалкой. Идиот. – Крикун рухнул на диван, и схватился за голову. – Понабирали по объявлению, а ты мучайся потом.
   - Мужики, а может его сразу добить? И мороки меньше
   - Ты с кем?
   - Сам с собой. – Огрызнулся хозяин. – Дрыхни, падаль.
   

   Среди белого дня сбежали пятеро срочников. Перелезли через ограждение и дали деру. Троих в срочном порядке оформили на отпуск, двоих на дембель. Остальным пообещали дисбат и трибунал.
   На вечерней проверке не досчитались еще двоих…
                                     

   Андрей Петрович подошел на рынке, возле книжных развалов. Сутулая сухая фигура возникла сбоку, осторожно тронула за рукав.
   - Молодой человек, на секунду можно?
   - Конечно.
   - Как я заметил, вас интересует литература про ту часть нашей жизни, что окрашена в темноту?
   - Есть немного. – Умаров вдруг смутился.
   - Имею обширную библиотеку по данной части. Сочтите за честь ознакомиться.- Старик неловко замолчал, - может что  приобретете.
   По дороге Умаров заскочил в магазин. За допингом.

   - Чеснок, осина, вода, там, освященная…Чушь, ежели кратко. – Принявший сто грамм на грудь старый учитель истории разошелся не на шутку. – Супротив западного кровососа, оно, конечно, самое то. И слова поперек не скажу. У тех житуха легкая, беззаботная. Интернет, там, “Макдональдсы”, не жизнь, а малина. А у нашей вурдалачины закалка пролетарская, рабоче-крестьянская. Ты на него с колом осиновым попрешь, он его отберет, и тебе же им голову проломит, дабы мысли глупые не лезли. К славянской нечисти подход нужен особенный.
   - Петрович, а почему нечисть, может реликт какой, типа “снежный человек”?
   - Сам говоришь, пули не берут. И только под луну выходит полную. Нормальная животина себя так не ведет. Вурдалак. Оборотень, по-простому. Может майор какой, или старшина. Днем кровь пьет по долгу службы, ночью из вредности.
   - Андрей Петрович…
  - Да ладно, к сердцу не бери, не люблю я старшин. - Дед умело разлил по стопкам. – Три года оттоптал, на всю жизнь запомнил.
  - Самое верное средство от нечисти отечественной, вот ! – Учитель выложил на газету потертую монету. – Знакомо сие?
  - Ну рубль царский, серебро.
  - Понимаешь. Но поверхностно. Реверс посмотри, чекан у орла на груди.
  - Ебстыть. – матернулся Умаров. – В гадюке дело, или в Жорке?
  - За что молодежь не  люблю нынешнюю, это за стремление все опошлить. Не Жорка, а Георгий Победоносец. И не гадюка, а Диавол. Но суть правильно постиг. Хоть и прапорщик.
   - Бывший, Андрей Петрович.
   - Прапорщик бывшим не бывает. Ибо не звание это, а призвание…

   В миниатюрном тигельке шипело и бесформенно растекалось серебро. По стене гаража шевелились страшные тени, что-то шебуршилось в углу. Умаров перекрестился украдкой. Жутковато…
   Тонкой струйкой сыпались на заботливо подстеленную газету опилки. Полотно ножовки понемногу вгрызалось в закаленный металл. Стальная пыль сменилась на деревянную.
 
   Загонщики шли густой цепью. Семь групп по пять человек. РПК, АКС’ы, по паре РГД. Восьмой группой шел Умаров, обрез “тулки” и  “Чиж”… 
   “Первый – четыре единицы”, “Второй – четыре единицы”… - Громко шипела рация. Возле “Мотороллы” лежал ПМ и исписанное торопливым почерком письмо покаяния.
     - Блядь! – Оглушительный грохот пулемета.
     - Я – Пятый! Два Двести, один Триста! – Преследую!
     Полковник хотел закричать  “Назад! Всем группам  “Отбой!”  Рука так и не дотронулась до черного бруска рации.
      - Я – Третий, цель замечена! – Треск очередей, взрыв.
      Холодная струйка побежала по спине. Замолчала рация, даже статика пропала, как обрезало. Щелкнул предохранитель. От пистолета воняло смазкой и застарелым нагаром. Полковника стошнило. “Макар” полетел в ящик стола. Будь что будет. Живем один раз…

     Оборотень шел на Умарова, припадая на правую ногу.  Голова поросшая светлым мехом угрожающе покачивалась из стороны в сторону, вгоняя в транс. Зверь не спешил. Знал, что победил. Почти. Осталось несколько метров. Порвать желтыми клыками глотку назойливому человечку, уйти, зализать раны.
     Как-то по-детски, неуверенно, хлопнул ЧЗ. Раз, второй. Зверь прыгнул.
     Умаров начал заваливаться влево, выдергивая из-за спины обрез… Оборотень промазал. Брызгая слюной, негодующе зарычал. Прыгнул снова. В рев врубился сноп пламени. Опрокинул, сломал полет. Зверь рухнул на землю, потеряв гонор.
     Клацнул замок. Улетела в дерн, отчаянно воняющая сгоревшим порохом гильза. Вдруг стало смешно, до рези в желудке. Захлебываясь глупым смехом, Умаров спустил курок. В оскаленную пасть врезалась пуля, сделанная по всем канонам вампироборческой науки. Металл раскрошил в пыль клыки, прошил мозг, и выплеснулся с затылком.
    Лапы заскребли землю. Умаров дослал последний патрон. Обрез послушно выплюнул третью пулю.
    - Хреново, братишка, без мозгов? – Ботинок с треском ударил по ребрам. – Привыкай, полковники все так ходят. Отбегалась, скотина! Мать мотал, отец мотал, а ты на конце помер! – Приступ смеха скрутил пополам…
    Не было сил даже вздохнуть, а истерика так и разрывала нутро. Умаров только стонал жалобно, когда на него напоролись поисковики.

ЭПИЛОГ
   Умарову дали третью звезду на погон. Получилось на дембель. Уволился по здоровью. Всплыл через полгода в Таджикистане. Гоняет ваххабитов по границе. Доволен жизнью.
    Командора хотели судить, но дело замяли. И просто отправили в отставку.
    Напоследок обгадили погибших салажат. Третий год числятся по графе “дезертирcтво”.
    Был, как полагается, и звездопад. По высшим сферам до сих пор волны гуляют.
    Оборотня опознать не успели, истлел на поляне за пару часов. Солнце…
    Вот такие дела…

Отредактировано Чекист (11-03-2011 08:37:31)