Возможно, уважаемый коллега. Единство и борьба противоположностей. Ни в одном мире нет полного совершенства.

Подходит командир, присаживается, молчит. Смотрим на закат.
– Сергей, далеко отсюда база ядерных арсенальщиков?
– Миль двести. Но туда не пройти, Сержант. Вокруг заграждение, постоянная охрана. Все места на территории России, по которым был нанесен ядерный удар, охраняются строго. Да и нет смысла туда идти ― она пуста.
То, что пуста ― не сомневаюсь. Но должна была остаться документация. Каждая постановка на боевое дежурство, проведение плановых работ по обслуживанию, даже перевозки ― все фиксируется. Возможно, что основная и секретная документация уничтожены, хотя и это под сомнением, так как оккупация началась внезапно. Но даже тогда есть море несекретных бумаг. Почему не нашли? А вообще была возможность искать? Первая экспедиция работала по-горячему, в условиях дикого радиационного фона.
– Командир, ты не знаешь ― еще попытки имперцев пройти на базу были?
– Про одну знаю точно, года три назад. Ничего нового не нашли.
– Опять брали проводника в лагере?
– Конечно.
– Проводник умер?
– Нет, Сержант. Медики занимались. Болел, но остался жив.
Значит, фон упал, но еще присутствует. Вполне возможно, что экспедиция мельком прошлась по следам первой, оценила вой зашкалившего радиометра и растущую дозу, да и вернулась по-быстрому. Помирать никому не хочется, даже на высокооплачиваемой работе. Люди общества потребления себя любят неимоверно, с героями в нем плохо.
Солнце зашло, возвращаемся в лагерь. У открытого окошка лазарета задерживаюсь. Внутри горит свечной фонарь, но остановило не это. Играет радио, и песня очень знакома. Точно, поет Катя, песенка «Я вокруг тебя». Одна из тех композиций, что записал в армии и оставил до приезда певицы в доме Елены. Это значит...
Захожу к себе, раздеваюсь, кладу часы с выставленным будильником на табурет в изголовье, продолжая размышлять. Катя выступает, записывает новые альбомы, значит, не подверглась репрессиям, не содержится под стражей. Соответственно, можно сделать вывод, что  дела неплохи у Марджи и Елены. В условиях следствия и арестов в семье петь не захочется.
Засыпаю с хорошим настроением, словно получил весточку от дорогих сердцу женщин.
В жизни военного слово «надо» имеет особое значение. Не хочется, но надо ― поплескав в лицо водичкой из умывальника, выдвигаюсь на проверку караула. Отношение самое уважительное ― я для парнишек «соратник Волк». Пробегаюсь по постам ― службу несут нормально, бодро. В караульном помещении порядок, горят два свечных фонарика, на полке пара исправных светодиодных генераторных «жучков». Беседую с бодрствующей сменой о жизни, получая интересные ответы. Они все из сирот, неграждане третьего разряда, собраны в лагерь тремя разными людьми. Схема рекрутирования идентична ― кто-то из знакомых помогает кэшем и добрым отношением, потом дает почитать литературу Реджистанса, а затем появляется человек, которому хочется верить, и запускает рекрута по сети проводников на маршрут в лагерь.
Неожиданна информация по обучаемым ― многие из них принадлежат к негражданам первого разряда,  среди девочек есть и граждане третьего разряда. Учитывая, что родители, как правило, на разряд выше, чем дети... А девочки-разведчицы? Вот как ― третий и второй разряд неграждан. Про Натали даже не уточняю ― одежда категории «С» говорит сама за себя.
Развожу смену на посты, общаюсь с очередной группой. Ребята бесхитростные и простодушные. Конечно, я не гений оперативно-следственной работы, но определенные навыки есть, подкрепленные опытом прошлой жизни и наработками в области психологии.
Черной школой КИБ от них не пахнет.
Проверка постов, проверка оружия в караульном помещении. Винтовки рабочие ― бойки не сточены, вычищенные стволы в отличном состоянии, патроны старые, но следов вываривания нет.
По просьбе караульных провожу показ приемов рукопашного боя с оружием.  Уровень обученности низкий. Делаю зарубку в памяти ― надо позаниматься.
Еще примечательный факт -  один выстрел на памяти караульных был. Смущаясь, сменившийся парнишка рассказал, как весной долбанул из винтовки в дергающуюся тень в кустах. Оказалось ― кусок пленки от душевой кабины. Ветер сильный дул. Не попал, кстати.
Отряд существует с конца прошлого лета (как раз мой предшественник  отправлен умирать на свалку), на зиму их пристроили якобы отбывать срок в трудовой армии. Здесь на побережье. Занимались хозяйственными работами в санаториях, кормили хорошо, и десятники нормальные попались. Ну-ну.
За продуктами ходят вчетвером, есть тропа до дороги, три часа хода. Дорога не та, где меня встречала Натали.  В назначенное командиром время с трассы съезжает грузовичок, неразговорчивый водитель помогает перегрузить продукты из картонных коробок в рюкзаки. Продукты, между прочим, на грани ― до окончания срока годности не более четырех суток.
Развожу последнюю смену караульных, иду к себе. Покемарить часок? Нет, надо соблюдать распорядок ― бегу на зарядку. Подмышкой висит оперативная кобура, запасной боекомплект на поясном ремне. На обратном пути опять встречаю Светлану. Ровный спокойный кивок, ни малейшего признака неудовольствия на лице. Как ничего и не было. А вот кобура ее явно заинтересовала.
Девять утра, стоим в складе, прикидываем объем работ. Что тут думать? Трясти надо.
– Парни, берем эти три фанерных ящика, они легкие, вчетвером нести удобно. Отец Вениамин будет с помощниками выбирать тару с испорченным имуществом, мы ― перекидывать и таскать.
– Хорошо, соратник Волк.
Петр тоже не против. Выкладываем в угол альпинистское снаряжение, нагребаем разложившуюся от времени химзащиту. Погнали первый заход.
Оказывается, только слипшихся противогазов набралось на четыре ходки. Отнесли на другой склад три ящика с зимними куртками и брюками. Количество пустых ящиков на улице растет. Освобождаемое помещение уже просматривается на всю длину.
– Соратник Петр, как у нас с патронами?
– Запас большой, соратник Сержант. А что такое?
– Сейчас узнаешь, соратник.
Отправляю трех парнишек на улицу ― слушать звуки в десяти шагах от входа, середины и дальней стены склада. Дверь закрываем... Выхватываю револьвер и трижды стреляю в стоящий у торцевой стены ящик с зимними сапогами, войлочные голенища которых практически полностью сожрала моль. Револьвер бьет безупречно, Петр и отец Вениамин пребывают в стадии среднего офигевания.
– Надо было проверить, как склад гасит звук, соратники.
– А предупредить, соратник?
– В бою никто предупреждать не станет.
Заходят слухачи с улицы, сопровождаемые караульным с винтовкой. Ага, значит, у входа в штаб что-то еще слышно.
– Нормально, соратник Волк!
– У дальней стены тоже негромко.
– Отлично. Соратник Петр, я воспользуюсь винтовкой соратника?
– Хорошо, соратник.
Отправляю слушающих на улицу, вскидываю оружие. Дах! Аж в ушах зазвенело. Отдаю винтовку, подхожу к ящику. Все четыре пробоины в наличии.

Отредактировано niklom (03-06-2011 17:24:18)

Уважаемый Сергей Викторович, спасибо! Исправил.