А как можно ник изменить? А то я типа обязываю обращаться ко кмне софорумчан по имени-отчеству.

А на западе в это время Камимура "танцевал" с Фелькерзамом. Японский отряд крейсеров то пытался прорваться на юг, на соединение со своими броненосцами - русские тут же повторяли манёвр и перекрывали это направление, то следовал поворот на север "все вдруг", чтобы атаковать сильно побитые русские крейсера - Фелькерзам с упорством назойливого ухажёра за капризной красавицей поворачивал туда же. Так повторилось уже несколько раз, причём дистанция между "партнёрами по танцу" постепенно уменьшалась. Когда расстояние между колоннами достигло тридцати пяти кабельтовых, японцы начали пристрелку по противнику и русские стали отвечать через несколько минут.
  Первые снаряды достались всё-таки русским. Долго броненосцы третьего отряда оставались неповреждёнными, но вот уже рвануло в носу у "Полтавы" и корабль получил лёгкий дифферент, разорвался снаряд на фок-мачте "Сисоя Великого" и она угрожающе накренилась.
  Но ответные попадания не заставили себя долго ждать: сначала на борту "Токивы" произошёл сильный взрыв, а потом ещё сильнее попало "Асаме" - в районе ватерлинии произошёл сильнейший выброс дыма и пламени, вспыхнул пожар на баке, буквально за пару минут крейсер пострадал настолько сильно, что он здорово накренился на левый борт, прекратил огонь средний калибр и только башенные орудия продолжали стрелять в сторону русских броненосцев. Снова начались пожары на "Идзумо". Только крейсер "Ивате" был пока не царапнут русскими снарядами. У русских тем же мог похвастать броненосец "Наварин", продолжавший исправно бить по врагу из своих устаревших, но достаточно грозных пушек.
  Но вскоре и "Ивате" получил снаряд в среднюю трубу, так что среди японских кораблей линии не осталось больше ни одного неповреждённого. И вообще положение кораблей Камимуры становилось всё более угрожающим - отряд Фелькерзама, с присоединившемся к нему "Александром Третьим" был существенно мощнее четырёх японских броненосных крейсеров, а отойти западнее, используя превосходство в скорости, японцы тоже не могли себе позволить, так как в этом случае объединение кораблей опять откладывалось и русские имели бы возможность атаковать разрозненные отряды противника. Приходилось терпеть превосходящий огонь и надеяться на удачу и мастерство своих комендоров.
 
  На мостике Полтавы Фелькзерам с каждой минутой все больше мрачнел. После третьего подряд разворота Камимуры все вдруг, командир "Полтавы" с готовностью повернулся к старому адмиралу:
  - Поворачиваем вдруг на шестнадцать рубмов, поднять предварительный к повороту?* - именно так отряд старых русских бронеосцев отреагировал на прошлые два разворота, прикрывая от огня Камимуры отряд наиболее поврежденных кораблей во главе с "Суворовым".
  - Вы правда не понимаете что здесь происходит? - неожиданно зло процедил Фелькзерам, - да Камимура нас просто пытается как можно дольше продержать в проливе! Чтобы миноносцам ночью было удобнее нас атаковать в узостях под берегом, а не в открытом море! Вот и дергается туда сюда, как матрос после года в море в потровом борделе... А мы постоянно теряем пристрелку после каждого разворота. Нет. Он ЖДЕТ что мы сейчас опять вслед за ним развернемся... Так что именно этого мы делать не будем.
  - Но тогда "Суворов" окажется под ударом! - возмутился капитан первого ранга.
  - Вы вообще кроме как на крейсера Камимуры по сторонам смотрите? - ехидно прозвучал вполне справедлитвый упрек старого адмирала более молодому командиру броненосца, который и правда увлекся дуэлью с японскими крейсерами и перестал следить за окружающей обстановкой, - нам корму сейчас режут и японцы, отряд во главе с "Сикисимой", и наши бородинцы с пересветами. О "Суворове" с кормы позаботится есть кому. А вот "Микаса" с "Адзумой", которые подходят с носовых румбов, выйдут прямо к нашм подранкам, если мы развернемся конечно... Похоже Того тоже ожидает нашего разворота, вот мы его и удивим. А удивить...
  - Значит победить? - с сомнением в голосе закончил командир "Полтавы" Успенский, - но таким курсом вы сами влезем под "палочку Т" к Того, и он нас с носа расстреляет, а не "Суворова".
  - Именно поэтому прикажите на дальномере следить за дистанцией до "Микасы". Как только будет пятьдесят кабельтовых - поворот на два румба влево, и пристрелка по нему. Потом репетим дистанцию остальному отряду, и посмотрим как там японцы починили своего флагмана... Вот спорить могу, что на кроссинг они не решатся - "Микасе" наверняка влетело так, что ни одного целого дальномера у них не осталось. Просто так флагман из боя не выходит... Пока же огонь по Камимуре на максимуме скорстрельности, ну сколько может им вести, ведь с этой дистанции наши снаряды обязанны их пояса навылет прошивать! Как бы отзываясь на раздражение старого, больного адмирала ведущего, возможно, свой последний бой снаряды гвардейского "Александра Третьего" настигли наконец "Асаму" всерьез.
 
  * Поворт "все вдруг", когда отряд кораблей поворачивает влево или вправо одновременно, в отличее от поворота "последовательно", во время которого корабли продолжают следовать в кильватер головного. Преимущество поврота ВДРУГ - можно резко повернуть на\от противника для изменения дистанции. Недостаток - следующие за флагманом корабли должны быть оповещены о повороте ЗАРАНЕЕ, предварительным сигналом. Иначе они, не зная поврот выполняется вдруг или последовательно и на сколько румбов, просто смешают строй, и вместо отряда кораблей перед радостным противником будет идеальная мишень в виде "кучи". Последовательный же поворот, простое следование за флагманом, вообще не требует поднятием лидером сигналов. И, естественно, более прост к исполнению.

Но "партнёры по танцу" уже расходились на контркурсах и попаданий больше не последовало ни с одной из сторон. Крейсера Камимуры наконец-то шли на соединение с "Сикисимой" и "Асахи". Вместе эти шесть кораблей представляли уже грозную силу. они теперь были мощнее любого отдельного броненосного отряда русских. Правда и русские отряды соединялись вместе и не собирались разрозненно подставляться под удар. Их главной задачей теперь было вывести из пролива своих "подранков", потерявших значительную часть скорости: "Суворов", "Ретвизан", "Аврору" и "Светлану". До темноты было необходимо выйти из пролива и как можно дальше удалиться в открытое море, где японским миноносцам было бы значительно труднее обнаружить в темноте эскадру, чем в относительно узком проливе.
  Но для начала нужно было прикрыться от более насущной опасности, от двух малоповреждённых броненосцев японцев. А удавалось это не очень... Вернее не очень удачно складывались события для прикрывающих кораблей. Сначала сбило трубу на "Орле", потом вышла из линии "Победа". "Заслонка" из русских броненосцев неумолимо таяла, а к японцам присоединялся отряд Камимуры, что увеличивало их силы более чем в два раза. К тому же на русских броненосцах практически одновременно стали замолкать башни главного калибра...
- Николай Оттович! - старший артиллерист броненосца зашёл в боевую рубку в крайне возбуждённом состоянии, - Десятидюймовых снарядов осталось по десять-двенадцать на ствол. Я приказал пока прекратить огонь главным калибром.
- Всё верно, Василий Нилович, на такой дистанции их расходовать будет неразумно. Прибережём пока... А что, в носовой тоже из одного ствола почти весь боекомплект ушёл?
- Да нет, там чуть больше запас. Но ведь там и загружалось не на два ствола...
- Ладно, бейте пока шестидюймовыми. Кстати, я смотрю, что на "Ослябе" тоже башни молчат. Наверное та же история... А японцы палят из своих башен не переставая. Обидно.
- Так у них в бою перерывы были. А мы ведь с первых минут не переставая стреляли - всегда какая-то цель была.
- Да уж... Благо нас почти не обстреливали. Но сейчас, кажется, эта лафа кончится. Мы станем самой близкой целью для врага.
  "Пересвет", замыкая уходящую на север колонну русских броненосцев действительно был ближе всех к противнику и японцы не преминули сосредоточить свой огонь именно на нём.
  Пара залпов нащупала дистанцию, а потом начались попадания. Ударило в корму, начались пожары на верхней палубе.
  Аполлон Аполлонович Дмитриев руководил пожарной партией весьма успешно. После первых взрывов растекающееся по броненосцу пламя в течение нескольких минут забивалось из шлангов и ничего особенно опасного не допускалось. Выбыло из строя несколько матросов, поражённых осколками, но пока остальные держались молодцами. На то и бой, чтобы не без жертв, ведь шёл уже третий час сражения, а на "Пересвете" только-только пролилась первая кровь.
  Снова ударило возле средней трубы и там стало разгораться по серьёзному. Вместе с расчётами, волокущими два пожарных рукава, Дмитриев бросился туда. На этот раз огонь, получив достаточно "пропитания" в виде разбитых шлюпок и катеров, долго не хотел сдаваться. К тому же поблизости рвануло ещё раз и пожар усилился. Здорово мешали обломки всё ещё продолжавшие сыпаться сверху, с повреждённых труб и мачт. Ещё пятерых унесли. Кого в лазарет, а кого и... Совсем.
  При взрыве тринитрофенола даже не всё вещество успевает сдетонировать, не говоря уже о том, что при взрывном его разложении образуются сажа и угарный газ, которые могут гореть. Раскалённое "горючее" выбрасывает взрывом в стороны и оно, прийдя в контакт с кислородом воздуха, вспыхивает мгновенно. Уже миновали осколки очередного разрыва, когда старшего офицера "Пересвета" настигло "вторичное" пламя. Казалось, что весь воздух вокруг вспыхнул. Огонь ударил в лицо, мгновенно обгорели ресницы и брови, занялась одежда. Кожу лица в первые секунды стало просто печь, но боль постоянно усиливалась и не особо её ослабила струя воды, которой обдали из пожарного рукава, превратившегося в факел офицера матросы пожарного расчёта. Лицо "горело" всё сильнее, глаза невозможно было раскрыть. Дмитриев упал на колени, руки инстинктивно тянулись прикрыть поражённое место, но первое же прикосновение отозвалось адской болью. Два матроса подхватили старшего офицера и повели в лазарет.
  Когда Александровский, старший врач "Пересвета", увидел старшего офицера, то узнал его только по полуобгорелым погонам - всё лицо уже было покрыто волдырями ожогов.
- Шприц морфия! - немедленно скомандовал он санитару. А когда разрезав одежду, увидел грудь и руки Дмитриева, то взглянув на своего младшего врача, скорбно помотал головой. - Ещё шприц!.
- Неужели там наверху так всё плохо, братцы? - обратился он к матросам.
- Да нет, ваше благородие. Жарковато конечно, но терпимо. Другим кораблям и сильнее достаётся. А старшого неудачно выбросом огня задело. А как он?
- Идите, братцы, идите. Некогда нам, - смущённо выпроводил нижних чинов доктор.

В рубку "Пересвета" запыхавшись от бега и задыхаясь от дыма заскочил матрос Ильин:
- Ваше высокоблагородие! - обратился он к Эссену, - там старшого обожгло сильно, в лазарет отвели.
- О господи! - перекрестился командир броненосца, - Как он?
- Дохтур нам не сказал, но смотреть страшно.
- Что с пожарами?
- Потушили, господин капитан первого ранга!
- Да оставь ты сейчас титулование! Понятно. Ступай! - Николай Оттович повернулся к Соймонову бывшему рядом, - Василий Михайлович, я вас пока попрошу возглавить пожарную партию на палубе.
- Конечно, Николай Оттович! Иду! - козырнув Василий выскочил вслед за матросом.
  Броненосец уже не обстреливался, пожары успели потушить, но, несмотря на морской ветер, весьма чувствительно воняло горелой краской и несгоревшей при взрыве шимозой. Да и серой тоже - многие японские снаряды были снаряжены не сверхновой взрывчаткой, а старым добрым чёрным порохом. Осмотрев состояние пожарных стволов и найдя их вполне удовлетворительным, Василий наблюдал за затихающим на этом участке боем.
  Через несколько минут подошли ревизор Денисов, выбравшийся из недр корабля, где он тоже со своей партией матросов боролся с пожарами и мичман Витгефт.
- Ух, хоршо! Завидую я тем, кто тушит пожары на свежем ветерке! - Денисов потянулся с казалось бы видимым удовольствием хрустнув суставами, - А у нас ад сплошной, не столько от огня проблемы, сколько от дыма.
- Ну вы зато бронёй прикрыты, а здесь, в "благодати", Аполлон Аполлонович обгорел так, что вряд ли выживет. Я пока за него.
  Ох ты! - мичман здорово расстроился. К старшему офицеру с огромным уважением относился весь экипаж, - Так серьёзно?
- Да не знаю я. Но матрос рассказывал, что лицо и шея у него - сплошной волдырь. Да и док наш, как я слышал, ему два шприца морфия закатал. Наверное были на то основания.
- Да уж...
- А мой каземат разбило, - как то виновато глянул на товарищей мичман Витгефт, сын погибшего в бою у Шантунга адмирала, - Вернее не каземат, а пушку. Чёрт! Ну ладно бы в броняжку - в самый ствол угодили... Так что поступаю в ваше распоряжение, старшой.
- Иди ты, Вася... Сам знаешь куда. Старшого нашёл. Вали к Ниловичу, он тебя пристроит. В рубке он.
- Смотрите! - вдруг вытянул руку Денисов, - "Ретвизан" разворачивается!
  Флагман Вирена действительно начал поворот и на стеньге его фок-мачты полоскался на ветру флажный сигнал.
 
- Ваше благородие, господин лейтенант! - к офицерам подскочил матрос Никонов.
- Ну что тебе? - повернулся к нему Соймонов.
- Да ведь там какое дело, - замялся посыльный, - кормовая башня вертится плохо, говорят, что с динамой какие то неполадки, срочно вас просют!
- Вот чёрт! Не вовремя то как! - Василий расстроенно глянул на Денисова, - Надо мне идти, давай за меня пока тут.
- А ты, - обернулся он к матросу, - давай быстро к командиру и доложи, что я ушёл разбираться с динамо-машиной и вместо меня остался ревизор. Понял? Да! И боцмана найди, передай, что я ему приказал в распоряжение господина мичмана прибыть. Запомнишь?
- Не извольте беспокоиться, вашбродь, - выпучив глаза на офицера отрапортавал Никонов, - всё в лучшем виде передам!
- Ну давай, бегом!
 
 
  Письмо Василию Соймонову
 
  Здравствуй милый мой и родной Васенька!
  Это письмо будет ждать тебя во Владивостоке, куда ты непременно придёшь на своём корабле. Обязательно! Я ежедневно молю Господа нашего, чтобы он сохранил тебя среди волн и огня.
  Мы узнали из газет, что битва ваша уже началась. Господи! Как страшно представлять, что сейчас творится в Корейском проливе. (Ну не сейчас конечно - для вас бой уже закончился, но мы то ведь пока ничего не знаем). Отец говорит, что сражение будет страшным, что японцам теперь отступать некуда и они это делать не привыкли. Значит будут сражаться до конца...
  Я понимаю, что советовать тебе не геройствовать слишком сильно уже позно... Ты или читаешь это письмо или... Нет! Обязательно читаешь! Ты не мог погибнуть, потому что я люблю тебя! Люблю и жду! И ты обязательно вернёшься ко мне!
  И немедленно, как только придёшь во Владивосток, пришли мне телеграмму, что ты жив!
  Очень жду!
  Очень люблю!
  Твоя Ольга.
 
 
 
  "Ослябя", как и оба однотипных с ним броненосца, был, мягко говоря, малоудачным кораблём. Проектировщики хотели создать мощный океанский рейдер, который, в случае чего, мог бы участвовать и в эскадренном сражении. Как обычно в таких случаях, да ещё и при стремлении сэкономить на постройке, неважненько получилось всё: и дальность плавания не такая уж большая, и вооружение ослабленное, и бронирование неполное. То есть рейдер средненький, дорогой, а эскадренный броненосец слабый. Но когда речь идёт о сражении - в боевую линию ставится всё, что только этому соответствует хотя бы на бумаге. Да и три броненосца типа "Пересвет" - весьма грозная сила. Особенно если их использовать грамотно. А если бы в этот день ещё и погодка бы была посвежей, они бы вообще "королями сражения" стать могли бы: очень удачно для серьёзной волны у русских "недоброненосцев" была расположена носовая десятидюймовая башня. Она могла бы стрелять, когда японские низкобортные корабли вынуждены были бы молчать своим главным калибром из за захлёстывающих их башни волн. Но погода была обычной: небольшое волнение, средний ветерок...