* * *
   
   Наибольшего успеха на поле у западного устья Врат достигли Антипатр и Мелеагр. Перед ними стояли слабейшие отряды союзников: фокейцы, локры, аркадцы.
   Регент, как издревле заведено у македонской знати, не отсиживался позади войск на высоком холме, взирая на битву, а самолично шел в бой и ничего, что стукнуло уже шестьдесят три года, навыков не убыло, как раз наоборот. Вот сила в руках уже не та, но педзетайрам вовсе не она нужна в первую очередь, а холодная голова[9]. Мышцы же и на смертном одре будут помнить, как нужно колоть сариссой.
   Кратер на правом фланге стоял, как скала, и даже мало-помалу начал теснить этолийцев. Мелеагр выдвинулся вперед на дюжину шагов и, не желая обнажать свой правый фланг, заворачивал всю линию посолонь, попутно разрезая фалангу союзников в стыке локров и фокейцев. Последним доставалось особенно: спереди их со страшной силой теснил Антипатр, почти оторвавшийся от остальных своих войск, а в тыл прорвались гетайры и учинили там настоящую резню. Фокейцы балансировали на зыбкой грани между, еще беспокойством и уже паникой, строй их трещал по швам, глаза воинов метались, отчего продвижение македонян превращалось в легкую прогулку.
   Атаку Ликурга Антипатр со своего места видеть не мог, но улавливая чутким ухом, тончайшие нотки перемен в, казалось, хаотичной какофонии, звучавшей над полем боя, он заподозрил, что на левом фланге происходит что-то неладное.
   Спустя короткое время торжествующие вопли раздались за спиной пятящихся фокейцев, и по их рядам прокатилось:
   – Вперед, вперед! Навались!
   Действительно, навалились. Регент, хоть и не в первой шеренге стоял, почти сразу ощутил возросшее давление. Откуда силы взялись? Полководец в строю, конечно, способствует повышению боевого духа, но требуется срочно прояснить обстановку.
   Антипатр покинул строй, в сопровождении телохранителей, ему подвели коня.
   Эвмен с тремя десятками продромов-разведчиков, последним македонским резервом, держался позади фаланги. При нем вестовые, гипареты, сигнальщики, а так же слуги стратегов. Небоеспособный люд. Штабные крысы. Кардиец, восседавший, посреди всей этой пестроты, на серой кобыле, облаченный в мускульный панцирь и беотийский шлем с широкими, согнутыми в складки полями, с мечом на перевязи, выглядел довольно странно, особенно, если не забывать о его должности.
   Начальник канцелярии был мрачен и тем самым подстегнул худшие опасения Антипатра.
   – Ну что? – еще издали крикнул регент, понукая коня пятками.
   – Не знаю, – процедил кардиец, – гетайры напылили, ничего не разобрать. Послал разведчика. Вот, жду. Что-то там нехорошее творится. Хоть сам поезжай.
   Антипатр хмыкнул, но обстановка к шуткам не располагала и он не стал развивать тему «штабного в разведке».
   – У Кратера что?
   – Там все неплохо, стоит Кратер, хотя против него, судя по всему, силы тяжкие. А Мелеагр так прямо и давит в центре.
   – То я и сам вижу, побольше тебя, локтем его таксиса касался, можешь не рассказывать мне.
   Эвмен не ответил, прикрывая глаза от солнца ладонью, щурясь, в том числе и от пыли, что плотной занавесью разделила сражающихся, он пытался разобрать в мелькании размытых теней, хоть что-нибудь. Расшифровать, кажущееся беспорядочным движение.
   – Смотрите! – один из воинов указал рукой куда-то назад.
   Все оглянулись: два всадника мчались со стороны западной оконечности Малидского залива. Подлетели, осадили коней. Один, не удержавшись, рухнул на землю: на спине колотая рана.
   – Откуда вы, – почернел лицом Антипатр, уже догадываясь, каким будет ответ.
   – Мы разбиты, выдохнул второй гонец, фракиец, бледный, как мел, – фессалийцы… Менон… предал…
   Антипатр глухо зарычал.
   – А Гелланик?
   – Убит… Войско рассеяно…
   Они еще не успели толком осознать эту страшную весть, как из серо-бурого, нежелающего оседать облака, появился разведчик. Он мчался, приникнув к шее коня, и отчаянно стегал его плетью.
   – Афиняне!..
   Вроде не своими ногами бежал, а воздух ртом хватает, как рыба на берегу.
   – Что? – нетерпеливо рявкнул Антипатр.
   – Афиняне… прорвались…
   – Где? – коротко спросил Эвмен, опередив регента, – как это случилось?
   Разведчик покачал головой, сглотнул.
   – Не… Не знаю… Наши бе… бегут…
   – Вот песьи дети! – процедил Антипатр. Не понятно, кого имел в виду, – «бегуны», за мной!
   – Куда ты?
   – Разберусь на месте. Остановлю!
   – Опасно! Позволь мне!
   – Ты – здесь! – отрезал регент и исчез в пыли. Тридцать продромов последовали за ним.
   Эвмен остался один. Как часто случается в подобных ситуациях, чувство времени отказало ему. Сколько его утекло, как песок сквозь пальцы, прежде чем обстановка стала проясняться? Любитель точности во всем, не только в составляемых текстах, кардиец имел наметанный глаз и легко мог свериться по солнцу, но сейчас он забыл обо всем, страстно желая лишь одного: пусть эта проклятая пыль уже опустится. А та сопротивлялась: утренний бриз сошел на-нет, сдавшись на милость победителя – полуденного безветренного зноя.
   Творилось что-то очень плохое, фаланга в центре пятилась назад. Эллины ввели в бой новые силы? Это уже очевидно, но в каком месте и как много? Правый фланг просматривается лучше, хотя и там напылили тысячи ног. А с левым совсем все плохо.
   Так сколько же времени прошло? Пес его разберет. Грохот битвы на левом фланге докатился уже до того самого места, откуда таксис Асандра двинулся в атаку. Давят афиняне, мы отступаем.
   Нет, прав разведчик, не отступаем – хуже. Эвмен различил, наконец, бегущих, побросавших оружие людей. Уж точно не афиняне, те бы в другую сторону бежали. За спасающимися мчались всадники-продромы. Чужие.
   Боги, где Антипатр?! Ведь в самое пекло бросился старик!
   Нужно срочно спасать ситуацию. Как? Быстро, вот как, без разговоров и душевных метаний.
   Сжав зубы, кардиец ударил пятками коня и помчался к, медленно пятящимся, педзетайрам.
   – Развернуть строй противосолонь! – Эвмен скакал вдоль тыла фаланги, – развернуть строй!
   Его не слышали, может, не понимали, а может (скорее всего) – не желали подчиняться приказу, отданному не понятно кем.
   Кардиец спрыгнул с коня, выхватил меч и бросился прямо в гущу сражения, проталкиваясь между рядами воинов, раздраженно огрызавшихся и бранивших писаря на чем свет стоит. Эвмен пробился почти на самый передний край, где шла жестокая сеча, и заорал в ухо одному из лохагов:
   – Слева обходят, развернуть строй противосолонь и отойти на стадию!
   – Чей приказ! – не отрывая взгляда от напиравших фокейцев, крикнул лохаг.
   – Антипатра! Он возглавляет отход наших! Теснят наших афиняне!
   Кардиец импровизировал, прежде ему никогда не приходилось руководить сражением, да и вообще, командовать воинами, но сейчас в его голове складывалась отчетливая картина битвы, что не смог увидеть, домыслил по косвенным признакам. Нужно организованно отходить на юго-запад, держа фронт против прорвавшихся афинян. Левый фланг, похоже, не спасти. А там регент… Но не о нем сейчас думал Эвмен, а о войске, большую часть которого еще можно вытащить из этой бойни.
   – Выполняй! – проорал он в ухо лохагу, – я к Мелеагру!
   Однако добраться до Мелеагра кардиец так и не смог: тот сильно оторвался от своих, азартно преследуя побежавших аркадцев и локров, и открыл брешь, в которую незамедлительно хлынули недобитые фокейцы и еще какие-то воины. Афиняне? Как они тут? Откуда?
   Ификратиды Ликурга, стремительно перемещаясь по полю боя, казалось, были уже всюду. Они отсекли таксис Мелеагра от остальных и уже окружали его.
   Кардиец бежал по тылам, которые стремительно растворялись в бурлящей кровавой пене. Его заметили. Худощавый воин метнул дротик, Эвмен увернулся. Афинянин бросился к нему, потрясая копьем. Кардиец легко уклонился от смертоносного жала, перехватил древко рукой. Выпад, противник закрылся пельтой от меча, но клинок-обманщик, не желая встречаться с лозой, на противоходе подсек воину сухожилия в коленном сгибе. Эвмен толкнул раненного ладонью в грудь, проскользнул в пируэте, уходя от копий еще двух проворных вчерашних рыбаков или гончаров. Короткие точные взмахи клинка и рыбу в Афинах придется ловить кому-то другому. Горшки лепить – тоже. Впрочем, здесь недостачи не будет, вон сколько их… Видели бы сейчас царского писаря эти надменные князья, только вчера сменившие овчинные безрукавки македонских пастухов на расшитые хитоны. Писарь, да. Папирусомаратель. А вот Филипп бы не удивился, опознав в ловком и умелом панкратиасте своего главного канцеляриста. Он, Филип, многое знал, о своих людях. Может, даже больше, чем они сами. Это ведь он первым вручил писарю панцирь и шлем, перед походом на Элладу. Все тогда смеялись…
   Эвмен замешкался. Мелеагр окружен, куда бежать? Вперед, к Кратеру? Или назад? Кратер имеет больше шансов прорваться, но отход следует начинать прямо сейчас, промедление смерти подобно.
   Эвмен оглянулся: за спиной никакого строя, свалка, повсюду мелькают плетеные щиты.
   Кратер. Предупредить Кратера. Сражение проиграно.
   Эвмен бросился бежать.
   
   Андроклид вновь шел в первом ряду, подхватив сариссу из рук павшего товарища. Он, конечно, понятия не имел, что твориться вокруг, но нутром чуял – в сражении наступил перелом. И явно не в пользу союзников: строй этолийцев трещал по швам, прогибаясь под напором македонской фаланги. Продвижение вперед заметно усилилось. Ряды этолийцев смешались, гоплиты и пельтасты, все вместе, а воины Кратера сохранили порядок и теперь их глаза горели, предвкушая восторг резни показавшего спину врага. Ну, еще не показал, но скоро уже. Совсем скоро…
   «Пешие друзья» рвались вперед, но их командир сохранял трезвость, не позволял себе без памяти погрузиться в танец смерти. Он не видел, что твориться на левом краю своего монолита, но чувство, более надежное, чем зрение, подсказывало ему:
   «Не торопись!»
   – А ну пыл умерить! Кто вырвется вперед, накажу! Ровнее строй!
   – Сейчас, сейчас драпанут, – в возбуждении приговаривал Неандр, работавший слева от таксиарха, – навались, ребята!
   – Сохранять спокойствие! – скосил глаза на торопыгу Кратер.
   Неандр заткнулся, но губы все равно шевелились:
   «Сейчас, вот сейчас…»
   Ну и случилось.
   – А-а-а!
   – На, жри!
   – Бегут!
   – Ар-ре-е-ес!
   – Б-е-е-е-е-г-у-у-у-у-т!
   – Стоять! – взревел Кратер, как сто быков, – сохранять строй!
   Неандр дернулся было вперед, но таксиарх, повернувшись и перехватив сариссу одной рукой, отвесил неслуху оплеуху.
   – Шкуру спущу!
   Подействовало, горячие головы малость охолонули.
   – Кратер! Кратер! Пустите меня, да пустите же! Ну, раздайтесь!
   – Кто там орет? – повернулся таксиарх, – Эвмен? Зачем ты тут? Что случилось? Ты в крови?!
   – Не моя, – кардиец запыхался, – нужно отходить!
   – Отходить? Но почему? Эллины показали спину, смотри!
   – Это неважно! Мы разбиты! Ты слышишь, разбиты!
   – А ну успокойся, – рявкнул стратег, – не части! Объясни толком!
   – Нет времени, ты единственный сохранил порядок. Мелеагр окружен, и таксис Антипатра, похоже. Асандр бежит. С тыла подходят фессалийцы.
   – Как это могло… – начал Танай.
   – Подожди! – резко прервал его таксиарх, – а регент? Что с Антипатром?
   – Я не знаю, – устало опустил руки Эвмен, – нужно уходить, Кратер, сражение проиграно. Мы разбиты. Наголову. Гелланик погиб. Линкестиец, похоже, угодил прямиком в засаду.
   – Проклятье! – прорычал Кратер, – проклятье!
   – Если повернемся спиной, догонят, – покачал головой Танай.
   – Нужно уходить бегом, – твердил свое Эвмен.
   – Ударят в спину.
   – Значит нужно оставить заслон… – уверенно сказал Танай.
   – …из смертников, – закончил за него Кратер.
   Повисла пауза. Недолгая. Танай, выпрямившись во весь рост, шагнул вперед.
   – Я останусь! – он посмотрел вокруг, – кто со мной?
   – Я с тобой, Танай, – шагнул вперед Андроклид.
   – И я, – поспешил за другом Неандр.
   – Нет, – отрезал лохаг, – если остается декадарх, уходит димойрит. И наоборот. Ты уходишь, Неандр.
   – Но…
   – Никаких «но», – негромко, но так, что у всех мурашки по спине пробежали, сказал Кратер, – оставим один лох, составной. Из разных отрядов. Только добровольцы. Те, у кого есть сыновья. А сами пойдем быстро. Очень быстро. Нужно сохранить армию, то, что осталось. Спасти Македонию! Эти шакалы теперь накинутся…
   – У Андроклида нет сыновей! – голос Неандра дрогнул.
   – Успокойся, брат, – Андроклид положил руку ему на плечо, – так надо. Я ведь гол, как сокол, а у тебя семья. Так нужно.
   – Один лох, – задумчиво проговорил Эвмен, – почти триста.
   – А как иначе, кардиец, – сверкнул зубами в улыбке Танай, – это же Фермопилы!
   
   Линкестиец стоял на коленях, уткнувшись носом в землю. Руки связаны за спиной, ремнями стянуты у локтей. Ноги свободны, ну и что с того? Не убежишь… Некуда бежать.
   Союзники ликовали, шум стоял нисколько не меньше, чем в битве.
   Чья-то нога ткнулась в бок.
   – Вставай.
   Линкестиец не без труда поднялся на ноги. Он не был ранен, но помят изрядно.
   – Не бей его, Харидем.
   Два человека. В доспехах, без шлемов. Один худой, высоколобый, чуть лысоватый. Светлые кустистые усы и борода скрывают рот. Другой покрепче, кудрявый, чернобородый, загорелый, как эфиоп, золотая серьга в правом ухе.
   – Ну что, Линкестиец, не узнаешь меня? – спросил чернобородый.
   Александр медленно покачал головой, чуть наклонился в сторону и сплюнул кровь.
   – А я тебя помню. Видел при дворе Филиппа, когда с ним еще можно было разговаривать. Только ты тогда совсем сопляк был.
   – Повежливее, Харидем, – поморщился худой.
   – С какой стати?
   – Ты забыл, о чем мы договорились?
   – Ну, дай мне насладиться моментом! Ведь ни одного больше пса из верхушки не осталось! А тут целый князь Линкестиды!
   – Уважаю твое желание отомстить, но лучше направь гнев на других. Например, на Антипатра.
   – Еще бы нашли его…
   – Харидем?! – раздался чей-то крик, – стратег?
   – Здесь! – обернулся чернобородый.
   К ним спешил какой-то воин с небольшим кожаным мешком в руках.
   – Нашли!
   Харидем принял мешок, осторожно заглянул внутрь, словно опасаясь увидеть гадюку. Расплылся в злорадной ухмылке.
   – Легок на помине! Вот такого тебя я люблю! – он сунул руку внутрь и вытащил… – смотри, Линкестиец. Смотрите все!
   Александра передернуло. Харидем держал за жидкие волосы голову его тестя.
   – Какое варварство, – поморщился худой, – что, нельзя было иначе?
   – Не-ет! – прошипел стратег, слизнул кровь с бледной холодной щеки своего врага.
   Худой даже чуть отошел в сторону, скривившись от отвращения.
   – Убери, прошу тебя.
   – Ладно, – послушался стратег, сунул голову в мешок и протянул воину, – отнеси в мой шатер и охраняй, как свою.
   Худой повернулся к Линкестийцу.
   – Боишься? Не бойся. Для тебя время страхов прошло, Александр из Линкестиды, царь македонский!

----------   

   9 Это действительно так. В конце похода Александра самое боеспособное подразделение его армии, «Серебряные щиты», состояло из ветеранов, многим из которых было шестьдесят лет.

----------

На этом 4-я глава наконец-то закончена. Уфф...
У меня в ворде она занимает 56 страниц из 102-х. Из них больше половины - мочилово.
Очень устал ее писать.
В следующй главе будем посмотреть, что поделывают Антигон с Птолемеем.
Но пока я возьму паузу, нужно разгрузить мозг. Тут требуется хорошо все продумать.
Займусь "Фракийцем".

Отредактировано Jack (20-02-2012 22:18:02)