Единственная дама во всём сугубо мужском, и даже более того - пацанячьем коллективе, Гермиона Грейнджер постоянно бурно негодовала многим вещами, а в особенности поведением своих однокурсников. Но вот на вполне резонный в таком случае вопрос, а какого она, собственно, дементора забыла в этой помеси детского сада и казармы (доме Поттера), отвечала уклончиво.
То есть посылала на фиг.
Как честно признавалась себе девочка, общество Харальда крайне дурно влияло на неё. Хотя вот её родители напротив считали, что дочь стала более общительной и активной. А что у неё появились замашки чуть что сразу лупить своих приятелей или ругаться (цензурно - да, но от жутко правильной отличницы даже фраза "пошёл на фиг, придурок" могла засчитываться за площадную брань) - так это, право слово, мелочи...
Но вот что Гермиона всё-таки пыталась отрицать так это то, что её новая жизнь ей безумно нравилась.
Харальд Поттер привносил в жизнь окружающих непередаваемое жизнелюбие и позитивное такое безумие. Для него учёба и шалости были одинаково интересны и любопытны. С таким подходом Грейнджер сталкивалась впервые и сначала просто не знала, что делать. Но шло время, и хоть она стала ожидаемо лучшей ученицей на всём потоке, Харальд не слишком отставал от неё. Вот только она большую часть времени просиживала за книгами, а вот неугомонный Поттер обычно где-нибудь пропадал.
Так было неправильно, но так было. Почему-то.
Хотя... Если вспоминать ту ситуацию с троллем, то приходилось признать, что прилежная ученица самым позорным образом растерялась и испугалась, а отъявленный хулиган Поттер был на своей волне. Да и ещё неизвестно, чем бы тогда всё кончилось, если бы не склонность Харальда к различного рода опасным вещицам...
Тогда Гермиона впервые задумалась о том, что необходимо пересмотреть свои приоритеты.
А затем у неё был целый учебный год, чтобы убедиться во мнении - метод Харальда позволяет не только получать знания и хорошие оценки, но и не пытаться казаться не тем, кем ты есть. Поттер никогда и ни от кого не скрывал, что он хулиган и раздолбай...
Но зато он был свободен.
Когда-то... Когда-то ещё до приезда в Хогвартс, но уже после столь памятного визита профессора МакГонагалл, Гермиона полностью погрузилась в книги о новом для неё волшебном мире. И, естественно, она не смогла пройти мимо ставшей в одночасье легендарной истории о Мальчике-Который-Выжил.
Путём нехитрых расчётов девочка смогла определить, что должна будет поступить в Хогвартс одновременно с Гарольдом Поттером. И вовсе она тогда не рвалась изображать из себя мисс Альтруизм, помогая Невиллу искать его жабу.
По правде говоря, тогда Гермиона искала в поезде Поттера. Ей был безумно интересен этот мальчик, который смог одолеть колдуна, наводившего ужас на всю страну, ещё до того как научился говорить. Почему-то Грейнджер казалось, что это должен был быть либо жутко напыщенный сноб, либо очень скромный ребёнок, которому вся эта слава в тягость...
Реальность оказалась почти шокирующей.
Вместо надменного аристократа или интеллигентного мальчика обнаружился воплощённые в человеческом облике хаос и разрушение. Поттер оказался таким хулиганом, что на его фоне меркли любые хулиганы из старой школы Гермионы...
Но спустя почти год после их знакомства, Грейнджер поняла, что больше всего испытывает к Харальду...
Кроме раздражения от его манер и поведения, а также уважением перед его знаниями и умениями, это была зависть. Не чёрная - белая, Гермиона просто не умела завидовать по-чёрному хоть кому-нибудь. Да и не было у неё никогда особых поводов для зависти - у неё были любящие родители, которые почти ни в чём ей не отказывали... Друзей вот только настоящих не было - только приятели, но это ещё можно было пережить...
Но, попав в дом Харальда, она поняла, чего была всегда лишена. Грейнджер, как и большая часть нормальных детей была для своих близких любимой дочуркой, маленькой Гермионой... 
Она была для них именно, что ребёнком.
А Харальд был для его приёмного отца равным. Он говорил с ним, как с равным, позволял делать всё, как равному, но и спрашивал, как с равного. Никакого сюсюканья. Никаких ути-пути. Всё по-взрослому.
И вот тогда-то всё и стало на свои места.
Если Гермиона пыталась казаться взрослой, оставаясь ребёнком, то Харальд пытался казаться ребёнком, не будучи им. Взрослым его тоже назвать было нельзя - в конце-концов он ведь был даже младше неё, но вот иногда... Иногда в глазах Поттера мелькала что-то неправильное.
Девочка такое уже видела.
Её отец был таким - обожающим свой авиамоделизм почти до фанатизма, за что был регулярно отруган супругой. А ещё Герберт Грейнджер хоть и был всего лишь военным медиком, побывал много где. И девочка знала точно, что не хотела повторять его путь...
Первое осмысленное воспоминание Гермионы.
Ей два года, она смотрит в приоткрытую дверь на кухню. Мама страшно кричит на папу. А потом плачет. А затем папы не будет какое-то время.
Потом она узнает слово "Фолкленды". Потом ей объяснят, что такое "война". И почему так побледнела мама, когда по телевизору сказали, что потоплен какой-то "Сэр Гэлэхэд".
А четыре года назад такая умная и взрослая Гермиона совсем по-детски испугается, когда увидит пустые глаза отца, вернувшегося из места под названием Спитак.
Грейнджер всегда была очень умной и сообразительной для своих лет. И она уже сейчас понимала,  что люди, видевшие что-то страшное, меняются. Страшное - не в смысле паук, дохлая крыса или высота.
Страшное - это то, что может напугать не ребёнка, но взрослого.
Почти все друзья папы были военными, многие воевали. Гермиона очень хорошо научилась узнать таких людей - иногда, когда никто не видел, в их глазах появлялась пустота. Кто-то пытался заполнить эту пустоту горьким и невкусным виски, кто-то - весельем и радостями жизни.
У Харальда тоже иногда бывали пустые глаза. Редко, но бывали. Когда, например, он кинулся на Смита с кулаками. Странно, но девочка так и не смогла заставить себя потом хоть как-то обсудить с Поттером этот вопиющий случай.
Или когда он шёл на тролля. Одиннадцатилетний школьник - на взрослого тролля, чья шкура пробивалась не каждым заклинанием и не каждой пулей.
Что же успел увидеть такого страшного в своей жизни двенадцатилетний мальчик? Кто знает...
Но Виктор Норд - отец Харальда, в этом плане был ещё страшнее. Потому что пустота из его единственного глаза не уходила никогда. Вообще. Виктор всегда был весел, добр и приветлив, но по рассказам самого Харальда таким он был только с друзьями.
Он вообще был очень странным - этот Норд. Но Гермиона просто не могла поверить, что этот человек может быть злым и жестоким. Когда он пел на дне рождения сына песни, улыбался, шутил, а по вечерам отражал атаки троицы котов, которые чуть ли не дрались за права полежать на его  коленях и быть почесанными - он казался просто добрым и любящим отцом.
Хотя с другой стороны был дом Поттеров, который, по словам Харальда, создавал сам Норд...
И это было очень показательно.
"Веселье" начиналось уже с входной двери, где на металлической табличке значилась выбитая готическим шрифтом надпись "Гнездо параноиков". Плюс сама дверь, толщиной  способная поспорить с сейфовой. Неоткрываемые окна с толстыми, кажется, бронированными стёклами. Опускные решётки и бронеставни. Стальные двери внутри. Наверняка, где-то был и бункер с арсеналом...
И вместе с тем это дом понравился всем, и Гермионе в том числе. Это не был шикарный особняк или стильно обставленный особняк - просто большой дом, в  котором хватало бардака и беспорядка, но который был живым и уютным.
Если в Хогвартсе Гермиона чувствовала себя, как будто бы в древнем замке, то дом Норда-Поттера скорее навевал мысли о космической базе на далёкой планете. Если честно, то девочке всегда больше нравилась научная фантастика, а не фэнтэзи – в этом она пошла в отца. Её родители вообще были почти полными противоположностями – тихая и скромная Джессика и активный и решительный Герберт. Мать любила музыку и живопись, отец – точные науки.
Гермионе никогда не мечталось быть волшебницей или принцессой, она скорее видела себя в экипаже звездолёта или ксенобиологом в джунглях далёкой планеты…
Увы, но реальностью оказалась всё-таки фэнтзи, а не научная фантастика.
Что особенно огорчало девочку, так это то, что в волшебном мире большая часть высоких наук не была в почёте. Вместо высшей математики – не слишком сложные арифмантические вычисления. Решение систем уравнений считалось едва ли не уровнем СОВ, хотя отец научил решать их ещё в третьем классе. Вместо астрономии и астрофизики – маловразумительная астрология. И прочие шарлатанства в виде гаданий по чаинкам и маловразумительных пророчеств.
Школа магии и волшебства хоть и не стала разочарованием для Гермионы, но и откровением свыше не стала. Достаточно быстро стало ясно, что реальные магические науки в ней не проходят – только обзорные курсы для общего образования. Всему остальному надо учиться уже после выпуска либо в маленьких частных заведениях, либо в индивидуальном порядке у наставников.
Но вот чем дальше, тем меньше было пересечений с магловской наукой у волшебного мира. Никто и не думал изучать трансфигурацию с позиции физики, зельеварение – с точки зрения неорганической и органической химии, а сам феномен появления волшебников с применением генетики…
Вот тот же парселтанг. В большинстве книг только и было сказано, что понимать змей – это очень, очень плохо. А почему? К тому же учитывая, что змееусты появлялись хорошо если раз в сто лет... Самую полную информацию удалось вытащить только лишь из книги, подаренной Поттером, где напрямую говорилось – парселтангом обычно владели наиболее сильные маги поколения. А сильных всегда опасались, и зачастую не без оснований.
Вообще в библиотеке Норда-Поттера оказалось очень много потрясающе интересных книг. Не особо древних и редких, но таких в библиотеке Хогвартса не было.
«Цензура», - как говаривал Харальд. - «Недопущение возникновения в неокрепших умах детей неверных выводов».
Гермионе нравилась эта библиотека. Нравился этот безумный дом. Но больше всего ей нравился тот факт, что в доме Харальда можно было безнаказанно колдовать. Запрет на волшебство был непреложен, ибо малолетние колдуны могли наделать таких делов, что потом спецкоманды обливейторов Министерства запарились бы стирать память очевидцам.
Но в семьях волшебников с этим было попроще – Министерство вело надзор не за конкретными людьми, а за территорией, где проживали волшебники. Так что если дома активно колдовали взрослые маги, на фоне их волшбы мелкие чары детей было практически невозможно отследить. Если только разворачивать более редкую следящую сеть и накладывать сигнализирующие метки напрямую на волшебные палочки.
Правда, Виктор Норд магом официально не считался. И чары в его доме с большой вероятностью ему принадлежать не могли, что автоматически влекло за собой расследование. Но каким-то образом аврор то ли смог скинуть следящий поводок со своего жилища, то ли замаскировать всю творимую в нём волшбу настолько хитро, что колдовать можно было абсолютно спокойно.
Если честно, то за месяц с лишним Гермиона уже чуть ли не на стенку лезла от невозможности колдовать. «Магия – мощнейший наркотик», - ухмылялся Харальд. – «Круче него только еда, вода и воздух.»
Так что визиту к Поттеру она была не просто рада, а ОЧЕНЬ рада. Ну, и проведать этого непутёвого шалопая тоже было нелишним – если не она, так кто же присмотрит за этим оболтусом?!..