Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.Эпиграф: «Молчать! Если хотите со мной разговаривать!»
Хельмут фон Мольтке
Вчера вечером изыскал-таки единственный в городе кинотеатр, где показывают фильм А.Ю. Германа «Трудно быть богом» и оставил там три часа своей жизни.
Отзыв изобилует спойлерами!
Сюжет. Земные разведчики числом 30 человек работают на далекой планете, где царит глухое средневековье. Один из разведчиков, благородный дон Румата, закрепленный за королевством Арканар, бродит по улицам, совершает странные и непонятные поступки, беседует с жутковатыми обитателями здешнего мира и никак не дослушает до конца - что же там сказал табачник с Табачной улицы, умный-умный, очень умный человек?..
Алексей Герман потратил на экранизацию одноименного романа Аркадия и Бориса Стругацких лет пятнадцать, причем на разных этапах работы менялись как возможные названия картины («Что сказал табачник с Табачной улицы», «История Арканарской резни»), так и принципиальные детали сюжета (в одном из вариантов сценария указывалось, что Земля погибла, и Румате со товарищи некуда больше отступать).
Все эти 15-летние страдания не только съели немалую сумму денег (по оценке Ярмольника - примерно 20 млн. баксов), но и зафиксировались ошибками в справочных материалах - так, исполнителем роли Араты много где значится Александр Ильин, в то время, как на самом деле его играет Валентин Голубенко (вор Гангрена из первых двух «Антикиллеров»).
Окончательный вариант фильма, как не странно, довольно близко воспроизводит сюжет повести. Другое дело, что тот, кто ее не читал или читал ее невнимательно, не поймет в фильме чуть менее, чем ничего.
То есть история, написанная Стругацкими, формально в картине есть - и дон Томэо, и маршал Тоц, и отец Кабани с самогонным аппаратом, и «выстребаны обстряхнуться», и дон Рэба, и «стал ждать, когда упадет дверь». Но оригинальные диалоги нарублены в мелкое крошево и посыпаны в сюжет так, что меняют, зачастую, смысл на полностью противоположный, а многочисленные авторские дополнения к сюжету вовсе сближают германовский фильм с неким странным фанфиком: Вага Колесо кончает жизнь на виселице, барон Пампа, сраженный десятком стрел во время побега из замка, умирает среди нечистот, Арата Горбатый убивает Киру (в фильме ее зовут Ари), чтобы спровоцировать Румату на резню (идея позаимствована из давнего эссе С.В. Переслегина «Детектив по-арканарски»), а сам Румата, послав друга Пашку по матери, остается на планете.
Фильм Германа вызвал оргазмические судороги у такого числа критиков и эстетов (включая Умберто Эко), что осудить его фильм - как прилюдно объявить себя полным невеждой и противником смелых кинематографических экспериментов. Раз мэтр сказал, что «Трудно быть богом» - квинтэссенция ужасов тоталитарного государства, кто посмеет ему возразить? И кому какое дело, что в современно обществе синонимом слова «ужас» будет, скорее, «ипотека», чем «Сталин»?
Однако, перечитав не один десяток восторженных рецензий на фильм Германа, я понял вдруг, что критики, словно нерадивые студенты, подглядывают друг другу в черновики - ничем другим не объяснить чередование одних и тех же сентенций: «Герман гений», «Фильм похож на ожившие полотна Босха и Брейгеля», «Гениальная игра Ярмольника», «Герман гений», «Герман изобрел новый киноязык», «Умберто Эко сказал…», «Герман гений».
Да я и не спорю, что гений - взять хоть «Проверку на дорогах», хоть «20 дней без войны». Но мы говорим о конкретном фильме, а не о совокупности заслуг режиссера.
Да, Герман во многом отказался от приемов традиционного кино. О сюжете приходится скорее догадываться, герои появляются из ниоткуда и исчезают в никуда, их поступки немотивированны, натурализм зашкаливает, персонажи взаимодействуют с камерой, как с живым человеком, и потому в кадре невероятно тесно, сверху постоянно что-то капает, изображение черно-белое, все герои без исключения, включая закадрового рассказчика, имеют дефекты речи. Назовем вещи своими именами: режиссер не собирается вести диалог со зрителем - он всецело занят демиурговской работой по созданию собственного мира, до отказа забитого дерьмом, потрохами и уродами всех мастей, а камеры операторов, будто проводники, таскают зрителя по лабиринтам этого мира, с почти документальной точностью и сверхчеловеческой бесстрастностью фиксируя все мерзости этой микровселенной.
С технической точки зрения Герман отработал мастерски - всякая мизансцена у него проработана до пятого-десятого плана, реквизиторы и костюмеры потрудились на славу, создавая материальный мир картины, операторы проявляют чудеса акробатики, заглянув во все щели, под все одеяла, во все выгребные ямы и естественные отверстия человеческого тела. Эффект присутствия достигается еще и поведением персонажей: они постоянно ко всему принюхиваются, пробуют на зуб, перетирают меж ладоней и пристально рассматривают.
Но не один из критиков, возносящих картину Германа, не смог внятно сформулировать - о чем же она, в конце-то концов?
Общее невнятное мнение таково - депрессивная окружающая среда понадобилась режиссеру для того, чтобы подчеркнуть человеческую сущность персонажа Ярмольника.
Ну да, а вы-то и поверили.
В 1976 году режиссер Алан Паркер совершил смелый кинематографический эксперимент - снял фильм «Багси Мэлоун», где стандартный сюжет гангстерского фильма 30-х годов был сыгран детьми (включая 14-летнюю Джоди Фостер).
Герман пытается совершить нечто подобное - только у него сюжет «Трудно быть богом» сыгран на хорошо срежессированной помойке цирком гипертрофированных уродов. Если честно, подобие интереса к фильму у меня поддерживалось лишь любопытством на тот счет, как Герман изуродует очередную сцену повести? Тут он верен себе: встреча землян - кутеж дворовых алкашей; принц (по повести: «Мальчишка нравился Румате. Воспитание его было поставлено из рук вон плохо, и поэтому он был сообразителен, не жесток, терпеть не мог - надо думать, инстинктивно - дона Рэбу, любил громко распевать разнообразные песенки на слова Цурэна и играть в кораблики») - отчетливо слабоумный; замок Руматы - сарай, битком набитый рабами, подвешенным к потолку хламом и раскиданными повсюду предметами трудноопределяемого назначения; схватка барона Пампы с серыми гвардейцами - дебильное выступление каверных с ютуба; Ари (Кира), возлюбленная Руматы (в повести - «по той же причине была она на удивление тиха и застенчива, и ничего в ней не было от горластых, пышных мещанок, которые очень ценились во всех сословиях») - абсолютно отвратительное бесполое существо, которое в решающий момент требует главного героя, не больше, не меньше, признать и рассказать всем, что она беременна богом. Я уже не говорю про то, что происходит, когда же все-таки упала дверь.
Разумеется, глупо ставить режиссеру в вину собственное видение текста - но беда не в том, что Герман потрошит оригинальный сюжет, беда в том, что он делает это таким образом, что не понять - чудит он или сознательно убирает все позитивное, чтобы оставить в кадре лишь экскременты, насекомых и непролазную грязь. Эстетика картины, чтобы не говорить долго, - некрореализм Евгения Юфита, натурализм Светланы Басковой и документальность снаффа.
То, что критики называют новым киноязыком, обернулось предельной степенью кинематографической энтропии, когда в бесцветной палитре сливаются и серое, и черное; когда грязь, кровь, дерьмо и строительная глина неотличимы на экране друг от друга; когда пляски уродов на экране становятся похожими на движение червей в разлагающемся трупе; когда любое душевное движение людей рассматривается как физиологический акт, а любовь - как раздел гинекологии.
Еще со времен картины «Хрусталев, машину!», снятой в очень похожей стилистике, меня не покидает ощущение, что взгляд Германа - это взгляд огромного, очень умного и очень талантливого насекомого, которое взялось снимать фильм из жизни людей. Насекомое детально и любовно фиксирует все приметы материального мира, но совершенно не способно увидеть в людях какой-либо индивидуальности, и потому все они на экране - лишь коллекция разнообразных уродов, отличных лишь поведенческими реакциями и размерами жвал.
Юмор в фильме, такой же нечеловеческий, сконструированный все тем же насекомым по результатам длительного наблюдения данного явления на подопытных - вроде эрегированного ослиного члена срезу после высказанного Румате пожелания быть поиметым собственным ослом, или постельная сцена, перед которой армия рабов Руматы разоблачает Ари от пояса целомудрия.
«Проверка на дорогах» обеспечило А.Ю. Герману место в раю. Но когда на райских тропинках он вступает иногда в дерьмо - простите, это привет от двух его последних фильмов.
Фильм Германа - угол зрения на реальность, исковерканный до неузнаваемости свойствами характера режиссера и взглядами на жизнь.
Во-первых, жуткая мизантропия автора. Но не та выношенная жизненным опытом, собственными ошибками и осознанием несовершенства окружающего мира мудрая мизантропия, породившая нетленные «все пройдет, пройдет и это», а истерическая реакция юнца, обнаружившего, что его мечта и муза посещает туалет, как и все прочие люди.
Во-вторых, вся картина пронизана жутким страхом окружающего мира - и не даром многие приметы говорят за то, что Возрождение Арканара в прошлом, а не в будущем (полустершиеся фрески на стенах, упоминание Москвы и психушки, черный орден, который отдельными предметами и символами напоминает остатки христианской церкви). Стругацкие писали про людей Полдня, Герман снял фильм про современников, которым проще принять правила окружающей их действительности, чем с ними бороться. Может быть именно поэтому о сверхзадаче земных разведчиков сказано в картине впопыхах четыре слова, а в финале наглядно показано, что даже эти их усилия были тщетны. Страх перед реальным миром сподвиг Германа сочинить собственный мир, куда свалены все его фобии и комплексы. Поглядеть «Трудно быть богом» - примерно то же, что побывать в голове у маньяка.
В-третьих - картина иллюстрирует то, как понимает свою карму либеральная интеллигенция. Румата живет в дерьме, ненавидит это дерьмо, презирает окружающих, за то что они в нем живут, но не мыслит себя вне его - и потому, когда точка невозврата пройдена, он остается в Арканаре, - хотя чем он ему может теперь помочь?
Бог сложил с себя полномочия, ангел обрезал крылья и пошел валяться в грязи, а либеральная интеллигенция получила новое доказательство мантры, которую они так любят и ценят: весь мир - дерьмо, но вы лучше прочих, потому что это понимаете.
