Ещё прода. Психологическая...

Наутро пришёл вполне логичный бодун. Лёгкий, но неприятный. Спасаться от симптомов за отсутствием солёных огурцов пришлось старым проверенным способом – глотком всё того же винца, припасённого с вечера во фляжке. Мало-помалу голова прояснилась. Вечером здесь тоже была гулянка, небогатые ведьмаки и ведьмы бюджетно отмечали медальоны своих чад. Сейчас постояльцы, коих посетила всё та же утренняя хворь, выползли в зал "поправиться". Я оделась и спустилась туда же – с велосипедом на плече… Страдальцы, по-моему, враз отрезвели. Видимо, от страха, что допились-таки до "белочки". Потом кто-то разглядел непривычно трезвым взором серебряный медальон, и всё встало на свои места. Вот и хорошо, что это всего лишь чокнутая коллега по Дару, а не похмелье со странными спецэффектами. Можно возвращаться к антипохмелину в кружках… Завтрак оказался небогатым и не слишком сытным, но что я хотела от недорогой гостиницы? Осталось набрать воды в велофлягу, затариться бутербродиком на дорожку – и можно двигать к постоялому двору, где остановился Ульса.
А за порогом меня уже ждали.
То есть, мне вообще-то дали немного времени. Я успела, прислонив велосипед к стенке, нацепить велошлем, и как раз защёлкивала застёжку, когда сработало заклинание щита, упрятанное в обручальное кольцо. Глухо звякнул большой грубо сработанный нож, упавший на мостовую. С бешено заколотившимся сердцем я мгновенно обернулась спиной к стене и присела: второй нож, точно так же глухо звякнув, ударился в серый камень кладки.
Чёрт. Второй адреналиновый выброс за два дня. Как бы сердечко не того… Если переживу эту милую беседу без слов.
Из переулочка на меня нёсся неопрятного вида мужик с дубьём наизготовку. Бородища нечёсаная, осклабился, глаза разбойничьи. Метнула в него короткое заклинание "огненной стрелы" – не смертельно, но очень неприятно. Мужик, уронив дубину, схватился за обожжённую рожу и с воем покатился по мостовой. Краем глаза засекла движение справа. Мгновенно сосредоточилась, выкрикнула "урезанное" заклинание щита. Третий нож разделил судьбу своих собратьев. И вот тогда на меня побежали четверо, с двух сторон, отрезая оба возможных пути отступления.
Знакомая красноватая пелена, застившая глаза, не погасила рассудка. Времени расстегнуть молнию на сумке и достать "Сафари" не было. Я сделала то, что однажды помогло мне отбиться от хулигана: схватила велосипед за верхнюю перекладину и швырнула на того, кто был ближе… Кажется, я говорила уже, что мой двухколёсный друг был зачарован. Любой воришка, тронув его, удивился бы до невозможности. Помнится, Ульса предостерегал против наложения двух разных заклинаний на одну вещь. Последствия такого наложения, мол, могут быть непредсказуемыми и опасными. Так оно и есть. Три месяца экспериментов на мышах и крысах из подвала позволили установить, что заклинание "огненная стрела", наложенное на металлический артефакт, уже заряженный заклинанием прочности, даёт действительно очень странный эффект – мгновенный разряд и довольно быструю самозарядку до прежнего потенциала. Я назвала его "конденсатором"… Налётчик, остановленный брошенными в него шестнадцатью килограммами стали и резины, вдруг упал и задёргался, словно эпилептик. Его приятель, не сообразив, что происходит, попытался отшвырнуть с дороги неожиданное препятствие, пнул велик… и тоже упал, дёргаясь и завывая. С двоими, что набегали с другой стороны, я справиться уже не надеялась. Подхватила велосипед, прыгнула в седло и пошла педалить, стараясь не упасть на бугристой брусчатке. Собственное заклинание, понятно, не причинило мне ни малейшего вреда. Сзади слышались крики. Что-то не слишком сильно ударилось в низ рюкзака, но я уже набрала скорость и неслась по улице, распугивая редких прохожих. Жёсткая вилка позволяла чувствовать все бугры и ухабы, велосипед трясся, я громко материлась по-русски и молилась про себя только об одном: чтобы заклинание прочности, вложенное в каждую спицу, сработало как надо.
К гостинице, где накануне гулял Ульса, я подкатилась, немного успокоившись. Едучи на велосипеде, долго не понервничаешь, здесь нужно следить за дорогой. Желательно, с ясной головой. Убийцы остались где-то там, в лабиринте улиц, где без подробной карты, наверное, даже стража не ходит. Можно было поразмыслить, кому я так сильно жить мешаю. Долго думать не пришлось: вариант может быть всего один. Родители Кутиса. Тут вроде бы считается огромной честью, когда артефакт выбирает жертвой твоего ребёнка, но не все родители могут разделять это мнение. Особенно когда кто-то активно поспособствовал выбору артефакта. Я бы тоже мстила, потому никаких порывов бежать к местным комиссарам Мегрэ не чувствовала. Сделать вид, будто ничего не случилось? По-моему, наилучший вариант.
Рыдван мага уже стоял у дверей в полной готовности, даже возница восседал на козлах, а двое слуг при длинных ножиках, именовавшихся здесь мечами, топтались около своих лошадок. Ульса, водящий пальцами по экрану пятидюймового "Самсунга", действительно выглядел странновато, но к такому зрелищу я уже привыкла.
- А, явилась, - не слишком довольно буркнул он. – Я тебя уже три шага солнца жду.
- Меня немного задержали, - я не стала напоминать, что мы вообще-то не уговаривались о точном времени. Просто со всей возможной аккуратностью притормозила и слезла с велосипеда. – А где малолетки?
- Дрыхнут, и их папаши с мамашами тоже, - без особой охоты ответил маг. – Ты дорогу хорошо запомнила?
Это да, географическим кретинизмом, как и подавляющее большинство велотуристов, я никогда не страдала. Один раз изучив трек, могла доехать до пункта назначения, не сверяясь с "Навителом" и гуглокартами. А уж проехав по дороге, точно не собьюсь с пути истинного. Потому молча кивнула в ответ.
- Вот и отлично. Езжай, предупреди дворню, чтобы как следует подготовились. Приеду голодным!
Вторично кивнув, я снова взгромоздилась на седло и крутнула педали. И тут меня настиг ставший серьёзным голос мага.
- Стой!
Ну, "стой", так "стой". Одну ногу на брусчатку, вторую на педаль. Стою. Что дальше? Ульса быстрым шагом подошёл, зачем-то пряча ладонь в длинный рукав. Сунулся к рюкзаку, за что-то схватился и резко дёрнул.
- Тебя, значит, немного задержали, - хмуро изрёк он, показывая мне нож, ухваченный за рукоять через ткань рукава. На лезвии ножа поблёскивал жир – видимо, жертвой покушения вместо меня стал мой бутерброд с окороком. – Рассказывай.
- По-моему, без моего рассказа всё понятно, учитель, - стараясь казаться спокойной, проговорила я.
- Магию применяла?
- Только для самообороны.
- Отлично, отлично… Сейчас пошлю слугу за магом-дознавателем. Он быстро имечко твоего доброжелателя назовёт.
- Учитель, это ведь тоже не секрет, - сказала я, понизив голос на полтона. – Мне сейчас только скандала на всю волость не хватало.
- Соображаешь, женщина, - маг вдруг заговорщически подмигнул. – У каждого из нас есть враги, и тем, кто способен договориться между собой, лучше держаться заодно.
Конечно, учитель. Само собой. Если на свете есть люди, жаждущие моей крови, я непременно буду искать союзника в вашем лице. Логично. Вот только вопросик на засыпку: вы догадывались о предстоящем нападении, или попросту знали, но не сочли нужным предупредить? Изучив вас, я скорее готова поверить во второй вариант.
- Да, учитель, - хмуро ответила я. В этом вопросе лучше не умничать, особенно вслух. Дольше проживу.
Впрочем, больше ничего я сказать и не успела бы: в окне трапезной показалось бледное круглое лицо. Лицо тут же перекосилось гримасой такой высокопробной злобы, что мне стало как-то неуютно на этой площади и в этом городе. Через пару секунд на крыльцо вылетела, подбирая юбки, невысокая кругленькая женщина. Её можно было бы, наверное, назвать красивой, если бы не эта злоба. Оттолкнув замешкавшегося слугу, она подлетела ко мне, выставляя вперёд руки с растопыренными пальцами… Мой медальон качнулся, солнечный блик высек из маленького рубина огненную искорку. И это мгновенно остановило разъярённую женщину: она вовремя сообразила, что имеет дело уже не с ученицей.
- Ты!.. – её лицо скривилось от рыданий, выдававших бессилие. – Ты, приблуда!.. Радуешься? Радуешься, да?
- Нет, - мрачно ответила я. Всё ясно: мать Кутиса. И того парнишки, которого младший братец довёл до самоубийства.
- Тебе не будет покоя! – женщина заливалась слезами, но ближе, чем на пять шагов, не подходила. – Слышишь? Тебе в этом мире нигде и никогда не будет покоя!
- Я знаю, - не меняя тона ответила я. Краем глаза я послеживала за реакцией Ульсы. Тот разве только руки не потирал от удовольствия.
- Мой сын! Ты погубила его, дрянь! Моего единственного сына!..
- Так уж и единственного? – меня покоробило. Это та самая женщина, которая, как рассказывал Ульса, только плечиком дёрнула, узнав о смерти среднего, и без малейших колебаний продала старшего на каменоломни. Дорого ли стоит её скорбь по младшему? Она не сына оплакивала, а наследника имения. Увы, это не моё допущение, а суровая реальность жизни колдовского сословия.
- Единственного! – злобно выкрикнула женщина. – Единственного Одарённого после двух ублюдков! Это ты должна была пойти под арку! Ты, а не он! Шлюха!.. Да я тебя собственными руками!..
- Давай! – ну, всё, с меня хватит. Бросила велосипед, резким гневным шагом преодолела расстояние меду нами и заорала: – Вот она я! Тебе не привыкать – собственных детей сгубила, чего какой-то приблудной бояться?! Ну, где твои руки?!!
Женщина, подавившись рыданием, отступила, втянула голову в плечи и… побледнела. Она знала, что имеет дело с ведьмой, но не знала, насколько слаб мой Дар. Наверное, это и сработало. Гнева, между тем, я не испытывала. Ни на грамм. Была злость, но не злоба, застящая глаза. За меня всё решил пятнадцатилетний опыт работы в большой фирме. Бывают люди, которые начинают думать только после того, как на них наорёшь. Причём не факт, что начинают думать именно головой.
- Тронешь меня ещё хоть раз – закопаю, - рыкнула я, стараясь выглядеть как можно более убедительной, и вернулась к своему многострадальному велосипеду. – Прошу прощения, учитель, - это уже Ульсе, на два тона тише и с учтивым кивком. – До скорой встречи.
Брусчатка площади и городских улиц неприятно отдавалась ударами руля в ладони. Ничего, скоро ворота и ставшая уже привычной грунтовка.
Я ведьма. Я настоящая злобная ведьма, именно такая, какой хотел видеть меня учитель. Запомните это, мадам. Свою роль буду играть так, чтобы даже Станиславский не воскликнул сакраментальное: "Не верю!"
 

Так за ГГ никого нет. У неё нет влиятельной или богатой родни, "крыша" - управский маг, который волостному на один зуб. Свой домен она ещё не восприняла (а позже будет ясно, почему это играет такую роль у колдунов). Так почему не попытаться, пока есть возможность обойтись малыми деньгами? Позже придётся иметь дело с ведьмой, окопавшейся на СВОЕЙ территории, а это куда затратнее. Да и свои старые враги не дремлют.

Ведьма. И папа у него ведьмак. Они там давно в касту замкнулись.

Вторая прода. Аграрно-экономическая    

Одним словом, завидую даже карасю на сковородке. Его судьба-то как раз известна, а что будет со мной, не знает никто. Неизвестность пугает. Смутное чувство тревоги не давало спокойно уснуть, и я проворочалась с боку на бок чуть не до рассвета. Сказала бы – до утренней петушиной переклички – да нет здесь кур. Гуси и утки есть. Маги методично выпалывали ростки любой цивилизации за пределами княжества, и на родине кур – Юго-Восточной Азии – люди до сих пор жили первобытными племенами. Понятно, что теперь некому гонять нечисть утренними "кукареку"… Конечно, в любой шутке есть доля шутки, но что-то слишком уж она горькая, эта доля. Наверное, потому в этом мире меня никогда не покидало то "пяточное чувство", которое нашло самое неудачное время, чтобы снова напомнить о себе.
Разумеется, наутро я проснулась с головной болью.
Кофе с чаем здесь тоже не водится, пришлось проглотить предпоследнюю таблетку темпалгина из аптечки безвестного туриста, и с самым прегадостным настроением торговаться с возчиком. Этот ни в какую не соглашался на формулу "утром стулья – вечером деньги". В смысле, везёшь мою служанку с нехитрой поклажей в имение, и там рассчитываемся. Хитрый "таксист" настаивал на предоплате в полном объёме, а мне совсем не хотелось увеличивать долг перед магом ещё на половину серебряного. Двадцать пять медяков – по местным меркам не так-то уж и дорого, но у меня и того в наличии не было. После битого часа разговора на повышенных тонах сошлись на компромиссном варианте: пятнадцать медяков задаток, десять – по прибытии в имение… Судя по тому, как упорно торговался возчик, я заключила, что моё владение не самое богатое в управе Рема. Но раз согласился на частичную оплату по выполнении заказа, значит, и не самое запущенное. Что ж, пошла к Ульсе. Сдала ему заряженные телефоны, написала расписку на шесть серебряных с четвертью, получила на руки те самые двадцать пять медяков – мало ли что, вдруг в кубышке прежнего хозяина ничего нет – и с чистой душой пошла за Ирочкой.
- Что, едем? – обрадовалась та, хватаясь за сумки. – Ура!
Я скептически обозрела её "дорожный" прикид: джинсики, китайские кроссовки и лёгкая яркая курточка. Словом, та самая одёжка, в которой она сюда попала. Всей разницы с ней прежней – отросшие волосы, наполовину ярко-рыжие, наполовину каштановые.
- Оденься потеплее, - сказала я. – Повозка – не авто, а погодка прохладная.
- Да ладно, там понты ехать! Твой препод говорил, лиг пять. Это типа пять кэмэ, да?
- Нет.
- А сколько? – Ирочка ошалело уставилась на меня.
- Здешняя лига – это расстояние от твоего носа до горизонта. Где-то в районе пяти километров. Умножь пять на пять и сделай выводы.
- Бли-ин… - моя землячка сразу поскучнела. – Далеко.
- Мне на велосипеде – пара часов, даже по грунту. А повозка как раз к вечеру дотащится. Так что не форси, а доставай ту туристическую курточку.
- Ладно, не вопрос, - видимо, Ирочка решила, что пококетничать она сможет и позже. Главное, не приехать с соплями до пола. – Может, ты мне чего-нибудь от простуды наколдуешь? Вот, у меня кулончик есть, - она достала из-под свитерка тонкую серебряную цепочку со знаком Близнецов.
- Снимай, наколдую, - мне тоже не улыбалось по приезде лечить эту модницу от какого-нибудь местного гриппа, потому согласилась сразу. Несмотря на головную боль, которая только-только начала сдавать позиции. – Но куртку сменить! Это приказ, ясно?
- Так точно… - вздохнула Ирочка.
Маг проводил нас, стоя на крылечке.
- Ну, удачного пути, Стана из Масента, - хихикнул он на прощанье. – Ничего не хочешь сказать напоследок?
- Я не прощаюсь, учитель, - улыбнулась я. Чистосердечно улыбнулась, без всякой задней мысли. По-моему, Ульса прекрасно это понял. И ещё, по-моему, искренне удивился.
Итак, в путь. К новой головной боли.

5

Ну, и какова же ты, моя персональная земля обетованная?
Поздравьте, дамы и господа. Перед вами гордая владычица старенького особняка, четырёх десятков деревенских дворов, трёх полей, двух лугов и одного озерца. И ещё каменный мостик через речушку, теоретически дававший право взимать мостовой сбор. Прямо как в "31 июня". Не хватает только короны и принцессы. Впрочем, линяющая в свой природный цвет рыжая принцесса трясётся в возке где-то километрах в пяти-шести отсюда.
Самая обыкновенная глухая средневековая деревня. А я тогда кто? Самая обыкновенная провинциальная барыня? Вряд ли. Хотя бы потому, что нормальные средневековые барыни не рассекают на велосипедах.
Но я-то ненормальная…
Густой лиственный лес, окружавший деревню Масент, давным-давно отступил от околицы. Любая попытка сократить дистанцию немедленно пресекалась крестьянскими топорами, благо, здесь, к югу от Ремы, лес не дубовый, рубить можно. Впрочем, дуб тут имелся. Огромный, узловатый, явно очень старый. Рос он посреди того, что можно было бы назвать деревенской площадью – некоего расширения проходившей через деревню дороги. На нижних ветках густой бахромой висели цветные тряпочки, и относительно новые на вид, и совсем истлевшие от старости. По одну сторону так называемой площади постоялый двор, что совсем не удивительно, по другую – пара грубо сколоченных столов с рамками навесов, на случай, если мимоезжие торговцы пожелают что-нибудь здесь продать. Судя по отсутствию полотна на рамках и убогому виду столов, ими пользовались нечасто. Может, пару раз в год, когда купцы, едущие в Рему, запаздывали и бывали вынуждены здесь заночевать.
Объехав деревню под прицельными взглядами мелкой ребятни и баб, я вернулась на площадь и остановилась аккурат под дубом. Вон тот бревенчатый дом, на краю площади, на вид самый добротный. Не иначе дом старосты. Сейчас как раз время пахоты, если я ничего не напутала, и народ был в поле. Каждый день на вес золота. Ковыряли жирную чёрную землю – кто плугом, кто сохой. Но женщины с детишками сейчас должны копать огороды на придомовых участках. Ага. Вот эта старуха в плотном сером платке, злобно зыркнувшая на меня из-за невысокого плетёного забора, видимо, старостиха. Понятно, почему она на меня волком смотрит: явилось нечто в странных чёрных тряпках, непотребным образом обтягивающих фигуру, на голове непонятное цветастое сооружение, вместо глаз чёрные блямбы, а вместо лошади – то ли пол телеги, то ли рамка для сушки белья на колёсах. Натуральное НЛО.
- Тебе чего? – недружелюбно поинтересовалась старостиха, высунувшись за ворота. Она оказалась толстой бабищей на вид лет шестидесяти. Где-то за её необъятной спиной мемекнула коза. Стояла она как раз с наветренной стороны, и на меня повеяло специфическим козьим запахом.
- Мне нужен староста, - желание немного подшутить над этой суровой бабищей ушло так же мгновенно, как и появилось. Юмористов тут и в городе не жалуют, а уж в деревне – и подавно.
- В поле он, - старостиха сказала – как гвоздь забила. – А ты катись отсюда, пока я внуков не позвала. Ишь, ездют тут всякие…
Из-за забора показалась голова паренька лет пятнадцати. Видимо, это и есть тот самый страшный внук, коего мне теперь положено бояться.
- Скажи мужу, чтобы перед закатом все здесь собрались, - я проигнорировала недовольство бабы. – Передай – госпожа приехала.
- Где госпожа-то? В особняке? Возок-то не проезжал ишо, я б заметила.
Так. Меня явно держат за шестёрку. Пора объяснить, кто тут самая большая кочка на болоте. Это моя деревня, или где?
- Госпожа здесь, - я расстегнула куртку и продемонстрировала свой серебряный аусвайс. – Перед тобой. Давай, женщина, посылай внука с новостями. Перед закатом приеду, и чтобы здесь были все, от мала до велика.
Надо было видеть глаза старостихи: они моментально сделались, как у нас говорят, "по пять копеек".
- Гемеш! – неожиданно высоким голосом заверещала она, всовываясь грузными телесами обратно во двор. – Гемеш, лодырь! А ну живо беги к деду!..
Я не стала дослушивать, какие распоряжения баба отдаст внуку. Крутанула педали и поехала на юг, к особняку на холме. До заката ещё есть время, чтобы принять жилплощадь.
Жилплощадь, к слову, меня не обрадовала: то ли у прежнего владельца было туго с деньгами, то ли за пять лет, прошедшие со времени отхода домена в госсобственность, казённый управляющий воровал по-чёрному. Добротные каменные стены были некогда приятно выбелены, но сейчас побелка частью облупилась, частью была заляпана грязью, а кое-где, благодаря криворукости маляров-штукатуров, облезла под ударами непогоды. Крыша черепичная, как в городе, но уже нуждается в ремонте. Заборчик же плетёный, как у деревенских. По двору бродят беленькие козочки, важно переваливаются средней жирности гуси. Из сарайчика поодаль распространяется вонь плохо вычищенного свинарника. Значит, сало у меня точно будет, что не может не радовать душу полуболгарки-полуукраинки. Фаршированные помидоры и чорба из фасоли у родителей всегда соседствовали на столе с салом, чёрным круглым хлебом и варениками в сметане. И это при том, что отец мой ту Болгарию только по телевизору видел, сам родом из Бердянска… Родительский дом. Грустные воспоминания… Впрочем, часть их меню я могу попытаться восстановить. Как тут насчёт помидоров и сладкого перца, я знаю точно: никак. Зато фасоли и гороха – хоть засыпься. Даже по забору господской усадьбы что-то бобовое вьётся. Курятины нет? Тут полно гусятины и утятины. Свинки опять же. Овец нет, значит, и брынзы не дождёшься. Но есть коровы, а коровы означают молоко, сметану и масло… Ого! Тут и фруктовый садик имеется? Живём!