Проехав через полгорода, небольшая колонна приблизилась к рейхстагу. Вокруг здания рейхстага все верхушки деревьев были иссечены снарядами и пулями. Листья покрыты налетом извести и вездесущей каменной пыли, многие стволы деревьев надломлены. Американцы шумно высадились и Томпсон проинструктировал их, напомнив, чтобы не разбредались далеко.
- И ведите себя достойно. Помните, что вы американские парашютисты.
- А если что-то случится, сэр? – спросил кто-то из задней шеренги.
- Если вы попали в клетку к тигру, то это проблемы… - заметил Том.
- Тигра, сэр! – ответили сразу несколько голосов.
-  Но без фанатизма, парни. Напомню, что война все же кончилась! Встречаемся здесь, через два часа. Разойдись!  - скомандовал капитан. И развернувшись, пошел к зданию.
Все стены рейхстага были в надписях, казалось на них не осталось ни одного свободного места. Запомнилась Тому одна из них: «Здесь был русский Иван, навел порядок и ушел дальше». Подумав и осмотревшись, он достал свой нож и нацарапал на первом же более-менее свободном участке две надписи на русском и английском: «Развалинами Берлина удовлетворен. Пискунов» и «82-я парашютно-десантная. Т. Томпсон».
Когда он заканчивал выцарапывать последнее слово, сзади раздался голос. Кто-то ехидно спросил по-русски высоким, ломающимся тенорком.
- А што энто ты там творишь, мериканец?
Том неторопливо развернулся. Шаги этих двоих, одетых в сапоги с подковками, он засек уже несколько минут назад. Но не думал, что они начнут придираться к нему, даже когда эти двое остановились сзади. Двое, в подогнанной по фигуре советской форме и надраенных сапогах, с повязками «Патруль», стояли и смотрели на него с презрительной усмешкой. Которая, надо признать, сразу поблекла, когда из-за стены выскочил старший лейтенант с такой же повязкой и закричал:
- Киселев, Доренко! В чем дело? Что случилось, муфлоны?
- Товарищу старший лейтенант… тут это…  - Мериканец чегой-то тут творит… - хором затянули оба патрульных.
- Что творит? – старший лейтенант подошел поближе, глянул на стенку и, очевидно заметив надпись на английском, ругнулся – Вы, два …., не видите, что он просто расписался? Как и американец Никола Бурлак, который тут недалеко тоже расписался на стене. А этот союзник еще и офицер, - констатировал начальник патруля, бросив взгляд на Томпсона.
Том удивился, услышав про какого-то Николу, который американец, и решил позднее посмотреть, что за такой Бурлак и откуда. Если эта встреча не закончится чем-нибудь неожиданным, конечно.
- Извините, офицер, - на несколько корявом английском обратился к нему старлей. – Они полагать, вы портить надпись.
- Нормално, товарисч, - Том ожидал, что акцент при разговоре по-русски придется подделать, но оказалось, что неприспособленный к русскому голосовой аппарат сам справился с этой задачей. – Дружба, о-кей, - улыбнулся он и добавил, неожиданно для самого себя, - каптанТомпсон.
- Старший лейтенант Копылов, - весь состав патруля, услышав звание американского, вытянулся по стойке смирно, а начальник представился сразу распрощался. – Извините, капитан,  прощайте. Пошли, муфлоны, - скомандовал он бойцам.
- Пока, товарисчи, - Том, попрощавшись, пошел вдоль стены в сторону, откуда появился главный патрульный. Внимательно разглядывая надписи, он одновременно обдумывал две проблемы: «Стоило ли отдать конверт начальнику патруля» - и – «Как не разучится разговаривать по-русски». И в результате решил, что столь откровенно светиться перед патрульными не стоило и сожалеть о не отданном пакете нечего. А вот с русским языком пока ничего конкретного решить не удавалось…
Через некоторое время Томпсон действительно нашел текст на английском: «Бетлехем, Пенсильвания, США – Макеевка, Донбасс, Украина – Актюбинск, Казахстан – Берлин, Германия. 2 мая 1945 Николас» (Bethlehem, Pennsylvania, U.S.A. — Makeevka, Donbass, Ukraine — Aktyubinsk, Kazakhstan — Berlin, Germany 2 May 1945 Nicholas).  Почитав про столь извилистый путь соотечественника к столице Германии, Томпсон решил, что обязательно постарается разузнать все об этом странном анабасисе. И даже хотел переписать надпись себе в блокнот, но вдруг обнаружил, что забыл его. Ругнувшись, Том отошел от здания рейхстага и пошагал к Бранденбургским воротам, старательно повторяя про себя, чтобы не забыть, только что прочитанную надпись. Незаметно проскочив ворота, он задумчиво шел по разрушенной улице и вдруг на глаза ему попалась чудом уцелевшая часть здания с надписью «Deutsche Post», то есть «почта». И дверь в почтовое отделение открылась, словно по волшебству, как раз в тот момент, когда капитан заметил надпись на фронтоне. Из отделения вышел чем-то недвольный немец, мрачно взглянул на американца и быстро перебежал, словно испугавшись, на другую сторону улицы.
«Идея! – подумал Том. – Отправлю по почте. Доллары и даже немного оккупационных марок у меня есть, так что никаких проблем. Куплю почтовую марку – и вперед».
Письмо, отправленное в комендатуру Берлина, генералу Берзарину, легло на стол Серова вечером этого же дня. Оба конверта – внешний, вскрытый,  со штампом почтового отделения и внутренний, с неизвестным содержимым, на котором стояла пугающая надпись: «Тов. Берии лично в руки»…

Незаметно проскочив ворота, он задумчиво шел по разрушенной улице и вдруг на глаза ему попалась чудом уцелевшая часть здания с надписью «Deutsche … Post», то есть «почта». Причем среднее слов на вывеске было довольно аккуратно закрашено. И дверь в почтовое отделение открылась, словно по волшебству, как раз в тот момент, когда капитан заметил надпись на фронтоне. Из отделения вышел чем-то недвольный немец, мрачно взглянул на американца и быстро перебежал, словно испугавшись, на другую сторону улицы.
«Идея! – подумал Том. – Отправлю по почте. Доллары и даже немного оккупационных марок у меня есть, так что никаких проблем. Куплю почтовую марку – и вперед».
Письмо, отправленное в комендатуру Берлина, генералу Берзарину, легло на стол Серова вечером этого же дня. Оба конверта – внешний, вскрытый,  со штампом  почтового отделения и внутренний, с неизвестным содержимым, на котором стояла пугающая надпись: «Тов. Берии лично в руки»…
- Значит, американский военный, - удовлетворенно кивнул Берия.
- Так точно, товарищ маршал. И нам даже удалось выяснить его звание и предположительное место службы.
- Каким образом? – выказал удивление нарком.
- Опросили личный состав патрулей, находившихся в том районе во время отправления письма из этого почтового отделения. Есть некоторые результаты, - докладчик достал из папки несколько исписанных листов и фото…
Конференция в Потсдаме закончилась, как и воспоминаниях Толика, 2 августа. «Именно с этого события начинается отсчет нового этапа в истории человеческой цивилизации в целом и истории ХХ века в частности», - писали позднее журналисты. Вот только решения ее значительно отличались от того, что смог вспомнить попаданец. Граница Германии легла несколько восточнее, города Бреслау и Штеттин остались немецкими, а приращение Польши оказалось меньшим и на западе, и на Востоке. СССР получил не только Кенигсберг с областью, но и сухопутный путь от РСФСР к этому анклаву. Белосток перешел к полякам, но граница между  польскими и российскими землями полегла несколько западнее.
И самое главное не началось резкое противостояние США и СССР, чему явно помогло известие, что обе страны испытали сверхбомбу практически одновременно…

Пройду по пятой улице, сверну я на Стенную (Wall Street),
и у Рокфеллер-центра я постою в тени

Асфальт - стекло.
Иду и звеню.
Леса и травинки –
сбриты.
На север
с юга
идут авеню,
на запад с востока –
стриты.
В. Маяковский

«В каждой стране есть город, который для всего остального мира служит ее символом. Известный всему миру, растиражированный в тысячах открыток и сотнях картин. О нем снимают фильмы и пишут книги, но… чтобы понять и почувствовать любой такой город, надо побывать в нем, - мысли лениво шевелились в голове, складываясь в банальности. Том неторопливо шагал по очередной авеню, разглядывая вывески и дома под голос окружающего города: неутихающий ни на секунду рокот моторов, шелест шин, неожиданный и тревожный вопль сирен полицейских автомобилей, встревоженный лай собак и звенящий перезвон медных колоколов на пожарных машинах, перекличку голосов и свистков, которыми швейцары многочисленных гостиниц вызывали такси. Удивительным образом оказалось, что «город небоскребов» на самом деле в основном застроен невысокими двух и пятиэтажными домами.
Неожиданно на глаза ему попались уличные часы, напомнив, что времени до назначенной встречи осталось немного. Томпсон прибавил шагу, внимательно разглядывая вывески в поисках нужной. Настроение несколько упало. Но после вчерашней встречи и великолепной, хотя и несколько утомительной, ночи с Нормой чтобы испортить его окончательно, требовалось нечто большее, чем предстоящая встреча. Задумавшись и стараясь шагать побыстрее, чтоб не так были заметны изменения в объеме штанов, вызванные воспоминаниями, Том едва не пропустил нужную вывеску.
Кафе, или вернее, салун, назывался просто и безыскусно – «У Мака». Таких заведений Том видел не один десяток.  В них обычно царят полумрак и тишина. Первоначальный цвет покрывающего пол ковра отгадать бывает сложно из-за сигаретного пепла и бессчетного количества пролитых бокалов.  Мебель не новая, но не разваливающаяся и даже уютная. Бармен настроен дружелюбно, обслуживает быстро и не обращает внимания, даже если вы пришли с чужой женой. Льда в таких заведениях не экономят, спиртного тоже. Однако напитки стоят дорого, зато коктейль вам приготовят неплохой, пусть и не по высшему разряду. Меню не слишком обширное, обычно в него входят курица и бифштексы, но и первое, и второе будет приготовлено съедобно и вкусно. В общем, заведение не из первоклассных, но достаточно респектабельное для назначенной встречи.