Не соглашусь. Ты все правильно говоришь, Саш, но только про другой период времени, более поздний. Где-то со второй половины 43-го новичка и в самом деле без основательной проверки вряд ли бы к боевому самолету подпустили. Но у меня сей час апрель 42-го. Специально почитал - в сентябре того же года комдивы штурмовых авиадивизий обращались с жалобами аж кураторам по авиации в Политбюро. И в числе остальных замечаний фигурировал как раз хронический выпуск пилотов в полеты без проверки. Так что моя версия событий вполне имеет право на существование.
А в остальном спасибо за замечания, коллеги, обязательно буду править!   

П. Макаров
А вот в таком аксепте! Я тебя понял, подумаю, спасибо!   

Еще маленько:

Малахов обманул. Точнее, несколько поспешил со своим обещанием насчет боевых вылетов. После того памятного тренировочного полета, когда Григорий едва не разбился, они вместе с Рыжковым потратили еще немало времени на обучение. И если товарищщ экспата, очень быстро заработавший прозвище Прорва за неуемную страсть к съестному, корпел над картами, пытаясь сдать зачет на знание местности штурману полка, то Дивин день за днем проводил на полигоне. Он располагался неподалеку, на лужайке. Бойцы БАО притащили туда кое-какую разбитую немецкую технику, замаскировали и новички летали, пытаясь поразить ее.
В принципе, довольно знакомое упражнение. Правда в имперском училище не требовалось столь тщательно целиться — ракеты сами успешно захватывали мишень. Да и штырь, укрепленный на капоте, и нанесенные там же краской дуги мало походили на прицелы космических штурмовиков. Но, лиха беда начало, сержант не роптал, а просто раз за разом отрабатывал приемы воздушного боя.
По утрам, правда, было несколько неудобно перед товарищами. Они-то вылетали на штурмовку окруженных немцев, сражались, а он... впрочем, уже через несколько дней Григория стали тренировать на слетанность в составе пары и, чуть позже, звена. И скидок на то, что он раньше уже летал, награжден ему никто не делал.
Но все равно или поздно заканчивается. Вот и экспат услышал наконец от командира полка слова: - Ну что ж, теперь ты вполне готов к выполнению боевой задачи, сержант. Завтра полетишь с остальными, иди готовься.

        - Гриш, ну расскажи, как там, а?
        - Да отстань ты, что прицепился, как репей! Не боись, скоро сам полетишь, вот все собственными глазами и увидишь. Рассмотришь, так сказать, в деталях.
        - Ну ладно, что тебе, жалко что ли?
        Сержант устало улыбнулся. А что, собственно, рассказывать? В ночь перед боевым вылетом спал, как убитый, никаких тебе терзаний, не сомкнутых глаз и прочей чепухи, присущей новичкам. Малахов с утра даже удивлялся, мол, сам переживал до смерти. Ну так не будешь рассказывать, что этот бой у него, Дивина, далеко не первый. Хорошо, догадался вовремя сослаться на то, что уже воевал летом и осенью сорок первого. И пусть не все в памяти осталось, но, видать, натуру не обманешь.
         Задание получили такое: вылететь девяткой на штурмовку переднего края противника. Григория поставили ведомым к лейтенанту Петрухину, коренастому белобрысому парню с новенькой медалью «За боевые заслуги» на гимнастерке.
        - Самое главное для тебя, - инструктировал он экспата, - держать строй. Запомни, летишь позади меня, с правой стороны и чуть выше. Повторяй все мои маневры. Сам можешь не пытаться искать фрицев — увидел, что я начинаю пикировать, делай то же самое. Я бросаю бомбы — и ты сбрасывай. Я пускаю эрэсы...
        - Делаю как вы, - кивнул Дивин. - Понятно, товарищ лейтенант.
        - Андрей, - улыбнулся Петрухин. - Зови по имени. Молодец, что понял. В общем, держись за меня. Отстанешь, фрицы тебя мгновенно сожрут. А теперь садись, пока есть время, давай повторим ЛБС1, а то, не дай бог, отработаем по своим, мигом под трибуналом окажемся.
        Взлетали по ракете. Собрались над аэродромом на высоте примерно в тысячу метров и пошли колонной. Григорий отметил в планшете время вылета, чтобы лучше ориентироваться при подходе к цели. День был ясный, прохладный, но в кабине даже жарко. Сержант крутил головой, стараясь ничего не пропустить. Тем более, что по рассказам более опытных товарищей он знал — немцы страсть как любят подкарауливать зазевавшихся пилотов и бить их сзади. Один удар, и все, а вражеские истребители уже тю-тю.
        Через семь минут после взлета встретились с истребителями прикрытия. Шестерка ЛаГГ-3 пристроилась к штурмовикам, а их ведущий приветственно покачал крыльями. Экспат в очередной раз грустно вздохнул: бедственное положение со связью в советских ВВС угнетало. О нормальных радиостанциях можно было только мечтать. Да что там радиостанции — передатчик стоял только на Иле Малахова, у всех остальных только приемники. Да те оставляли желать лучшего, в наушниках трещало и шипело, разобрать что-либо удавалось с большим трудом.
        Подошли к линии фронта. Комэск скомандовал приготовиться к атаке. В этот момент чуть левее и ниже штурмовиков в небе расцвели черные шары разрывов. Это заработала немецкая зенитная артиллерия. Но Григорий старался не обращать на это внимания — все его усилия сейчас были направлены на то, чтобы как можно более точно повторить за ведущим все его маневры.
        Петрухин ввел свой Ил в пикирование. Экспат тотчас двинул ручку от себя. Штурмовик клюнул носом и плавно устремился к земле, ускоряясь с каждой секундой. Очередной разрыв полыхнул совсем близко и машину тряхнуло. Сержант досадливо скривился. Он не отрываясь смотрел за растущей перед ним землей. Вот в прицеле появились позиции артиллерии, маленькие паучки орудий, а возле них черные точки людей.
        Пальцы жмут на гашетку. Пулеметные очереди хлестнули по немцам, а экспат, мгновенно сориентировавшись по трассерам, выпустил следом все восемь эрэсов. Возле фашистских орудий полыхнуло, а Дивин уже потянул ручку на себя, выводя штурмовик из пикирования и одновременно нажал кнопку бомбосбрасывания. Машина подпрыгнула вверх, избавившись от лишнего веса, и перешла в горизонтальный полет.
        Сержант крутанулся влево, догоняя ведущего. Пристроился к лейтенанту и увидел, как тот довольно улыбается и показывает ему, что, мол, все в порядке, молодец. Григорий засмеялся. Что ж, вроде все в порядке и он нигде не напортачил.
        - «Горбатые», фрицы! - пробился вдруг через треск в наушниках чей-то незнакомый голос. - «Мессеры» от солнца! Уходите, мы их задержим.
        Экспат оглянулся. Сверху на них падали вражеские истребители. ЛаГГи кинулись им наперерез, но уже было понятно, что они не успевают. Дивин закусил губу и, как учили, скольжением, с креном в двадцать градусов, стал уходить от атаки «мессершмиттов», стараясь при этом не отстать от ведущего. Дымные жгуты густо исполосовали небо прямо перед носом его Ила, но не задели его. Григорий не успел порадоваться, как следующая очередь хлестнула его машину. Штурмовик вздрогнул, а в левой плоскости появилось несколько дыр. Попали!
        Сержант бросил машину из стороны в сторону, сбивая прицел немцу. Черт, как же медленно! Ил реагировал на его команды неохотно, с какой-то задержкой. Но все-таки реагировал, а значит ничего важного фриц не задел. Григорий бросил короткий взгляд назад. «Мессеры», ударив сверху, проскочили через строй штурмовиков и не ввязываясь в бой с ЛаГГами, стремительно уходили. Наши истребители рванули было за ними, но, судя по всему, не имели шансов их догнать.
        Дивин завертел головой, считая самолеты товарищей. Уф, вроде все на месте. Домой возвращалась полная девятка Ил-2. Правда, за машиной под номером четырнадцать тянулась слабая полоса дыма, но пилот уверенно вел ее и экспат решил, что там ничего серьезного нет. Что ж, надо признать, все прошло неплохо. Григорий замурлыкал себе под нос какой-то мотивчик, но тут же увидел, как Петрухин яростно грозит ему кулаком. Сержант вжался в сиденье, ругая себя на чем свет стоит. Это ж надо, только что повезло уйти от атаки фашистских истребителей и он уже расслабился и забыл обо всем. А если сейчас еще пара «мессеров» нарисуется? Вот им радости-то будет, очередного желторотика спалят!
        До аэродрома дошли спокойно. Григорий зарулил на свое место, выключил мотор. Механик уже лез на крыло, чтобы помочь ему выбраться из кабины. Освободился от ремней, отстегнул парашют и выскочил на землю. И только сейчас почувствовал, что ноги не держат! Не удержался и ухватился за крыло, чтобы не упасть.
        - Ты что, ранен?
        Надо же, Петрухин откуда-то появился. Экспат отрицательно помотал головой и слабо улыбнулся.
        - Я в порядке.
        - Тогда ответь, какого черта ты вытворял в воздухе?! Кто за обстановкой должен, по-твоему следить? Носом в землю ткнуться не терпится? Так не переживай, за фрицем не заржавеет, враз тебя определят корешки ромашек нюхать!
        - Чего ругаешься, Андрей? - Малахов подошел к бушующему лейтенанту и устало расстегивал шлемофон.
        Петрухин коротко доложил ему о поведении Григория. Комэск нахмурился.
        - Плохо, товарищ Дивин, очень плохо. Чувствую, что придется вам сделать еще несколько тренировочных полетов. Делаю вам на первый раз замечание! - Капитан дождался дивинское «есть» и неожиданно широко улыбнулся: - Не сильно устали? Нет? Вот и хорошо. Тогда позвольте поздравить с первым успешным боевым вылетом! Отдыхайте.
        - Смотри у меня, поговорим еще потом! - Петрухин погрозил экспату кулаком и быстрым шагом направился вслед за командиром. А Григорий медленно стянул с головы шлемофон, запрокинул лицо к небу и зажмурился. Он жив и как, черт побери, это здорово!