Глава 5

— Ногу вперед!.. И локоток повыше на пядь. Вот так.
Сшсих-ссию, сшсих!
— Три шага на меня!
Ссиюу-сшсих-сших-сшдонн!
Изогнутый булатный клинок «детской» сабли наследника, обиженно прозвенев, отлетел в сторону. А боярин Канышев, скупым движением отмахнувшийся от его последнего удара, тут же нанес свой, примерно в треть настоящей скорости:
Сшдонн! Ссиюу-шихх!..
Словно легкую пушинку крутанув в руке свою тяжелую карабелу , боярин уложил ее на плечо, привычно отвернув от шеи отточенную до бритвенной остроты елмань . Огладил короткую бородку, поглядел, как стоит мальчик и одобрительно хмыкнул — похоже, его наука все же пошла тому впрок. Опять же, из трех последних ударов царевич один отбил, а от двух смог (ну, подыграл он ему чуток, подыграл!..) уклониться, а значит не все так безнадежно, как думалось…
— Хорошо. Теперь, Димитрий Иванович, поиграй-ка малость с сабелькой. До первой испарины — а потом, как передохнешь, еще и с копьецом потрудимся.
Канышев мельком глянул на майское солнышко, определяя время, пару минут понаблюдал за учеником, усердно повторяющим весь невеликий набор уже освоенных ударов и обманных ухваток, после чего перевел взор на недавнее пополнение. Перевел, и тут же тихо вздохнул — вот уж не было печали!..
— Резче замах, Петр! Ты плечом вот так…
Ссшшии!
Тоненько свистнул распластанный воздух.
— Тогда и удар добре выйдет.
Единственный сын боярина и большого воеводы князя Горбатого Шуйского Александра Борисыча, понятливо кивнул, продолжая срубать тонкие ветки ивняка. Рядом с ним делал то же самое Тарх, сын вроде как опального окольничего Данилы Адашева. Впрочем, без всяких там «вроде» — хотя младшего брата некогда всесильного Алексея Адашева, и спасли от немедленной казни былые заслуги (особенно последний поход на крымчаков — ох и славно тогда их побили да пограбили!), но от двора он был отлучен, и отправлен на Ливонскую войну простым подручным воеводой. А там ему отрядец дали — курам на смех! Потому как тремя сотнями поместной конницы ни напасть как следует, ни оборониться от ворога. С другой стороны, раз сыну до наследника допустили, значит могут и простить?.. Разумеется, ежели только выживет, да каких-никаких побед себе добудет.
— Мягше, мягше отбивай, а то враз десницу себе отсушишь.
Совет немного запоздал, потому как старшенький князя Ивана Мстиславского, девятилетний Федор, как раз страдальчески морщился, пережидая ноющую боль в правой руке. Напротив него сверкал довольной улыбкой Андрей Шуйский, а его брат Василий увлеченно пытался достать свою тезку, а заодно и дальнего родственника Ваську Скопина-Шуйского. Ну и в самом углу небольшого дворика…
— А ну, охолони!..
Троюродный брат его основного ученика, княжич Владимир Старицкий остервенело махал своей саблей, пытаясь отплатить другому княжичу, Семену Курбскому, за увесистый удар по шелому. Уже второй раз подряд пропущенный, между прочим, отчего ему было особенно обидно.
— Вы куда смотрите, ротозеи!!!
Трое постельничьих сторожей, помогающих боярину следить за учебным процессом (не самому же ему новые ветки ивняка ставить, да убирать изрубленные), и без того уже навели порядок, но все равно виновато потупились. Потому как знали — случись что, никто из родителей родовитых мальцов не будет разбираться, кто недосмотрел да не уследил, разом всех на дыбу отправят. А вот там уже и поспрашивают с огоньком да пристрастием, когда они злодейство свое умыслили, да кто в пособниках числится…