Еще раз поклонившись, наследник вернулся на свое место близ отца:
— Эта болесть больше не вернется, владыко.
— Даже так?.. Велика твоя благодать, отроче, велика. Позволь, раз уж такой случай, попечаловаться за твоего духовника Агапия — прояви милосердие, сними с него свою кару.
— Бывшего духовника?
— Кхм? Верно, отроче, бывшего.
Довольную улыбку царевича удачно скрыл очередной поклон.
— Исполню по слову твоему, отче.
— Вот и славно.
Решив не затягивать с лечением верного человечка, а заодно развязать руки царственному отцу, которого буквально жег изнутри один-единственный вопрос, хозяин покоев удалился прочь, плотно притворив за собой двери.
— Сынок. Что ты там говорил о проклятиях? На тебя с Ванькой кто-то порчу навел? Кто?..
В глазах великого князя явственно проступил отблеск углей, на которых обычно калится пыточное железо. Впрочем, негромкие слова первенца слегка притушили этот огонь:
— Когда предок наш, Рюрик, примучивал племена, его проклинали. Святослав, внук его, разгромил Харарский каганат — и побежденные призывали на его голову князя-пардуса все мыслимые кары. Сын его, равноапостольный Владимир, убил единокровного брата, и крестил Русь… Огнем и мечом крестил, и проклинаем был не только волхвами, но и собственным народом. Ярослав Мудрый, Юрий Долгорукий, Александр Невский, Иван Калита, Симеон Гордый, прочие прадеды — расширяли и защищали Русь, и не раз были проклинаемы своими врагами, тайными и явными. Чем древнее род, тем больше на нем… Темного.
Полностью успокоившийся Иоанн Васильевич погладил сына по голове, и немного не в тему заметил, непонятно вздыхая:
— Совсем ты у меня взрослый стал, прямо как думной боярин речь держишь.
Еще о чем-то подумал, и встрепенулся:
— Это что же получается, раз бабка моя, Софья была императорской крови, значит и у нее тоже родовых проклятий, как блох?.. Наверное, оттого и обычай появился, жену выбирать на царских смотринах — кровь обновлять.
Скребанув ухоженными ногтями по столешнице, великий государь рассеяно посмотрел в сторону дверей, повел взглядом по светлице и дернул ворот кафтана, ставший вдруг ужасно тесным.
— Понятно теперь, чего Федька такой квелый. И Дунька, поди?
Ворот стал еще шире, отлетела прочь пуговица… А потом темно-карие глаза тридцатилетнего властителя засветились надеждой:
— Раз с Ваньки порчу снял, значит и с них получится? Да?
Царевич неуверенно пожал плечами:
— Не знаю, батюшка, то мне пока неведомо. Что на мне было, легко свел, а ради Ивана пришлось зарок на себя взять.
Иоанн Васильевич разом подобрался:
— Что за зарок?..
Дмитрий опасливо оглянулся на двери, и зашептал что-то прямо на ухо отца.
— Пять тыщ душ православных!?..
Великий государь как-то разом осел на своем креслице.
— Да где ж их столько взять-то?