Ворот стал еще шире, отлетела прочь пуговица… А потом темно-карие глаза тридцатилетнего властителя засветились надеждой:
— Раз с Ваньки порчу снял, значит и с них получится? Да?
Царевич неуверенно пожал плечами:
— Не знаю, батюшка, то мне пока неведомо. Что на мне было, легко свел, а ради Ивана пришлось зарок на себя взять.
Иоанн Васильевич разом подобрался:
— Что за зарок?..
Дмитрий опасливо оглянулся на двери, и зашептал что-то прямо на ухо отцу.
— Десять тыщ душ православных!?..
Великий государь как-то разом обмяк на своем креслице.
— Да где ж их столько взять-то?
Обняв отца за шею обоими руками, мальчик продолжил шептать.
— Так. Ишь ты? Значит, и так можно?..
Отстанившийся мальчик мелко покивал. В явном сомнении охватив рукой бороду, великий князь подпер ладонью подбородок. Встрепенулся, притянул к себе сына и что-то негромко спросил. В ответ отрок с еще большей неуверенностью пожал плечами, отвечая так же тихо:
— Немного, батюшка — как ты Полоцк возьмешь, как литвины посольство пришлют, про мачеху, как войско Шуйского попадет в засаду, как Курбского под Невелем разобьют… Дальше не смог, боль пересилила.
Иоанн Васильевич опять притянул к себе наследника, успокаивая и одаривая его скупой родительской лаской — и только лихорадочно поблескивающие глаза выдавали охватившее его возбуждение.
— Кхе-кха. Государь?..
Как ни старался владычный митрополит шуметь поболее, его возвращение осталось незамеченным — толстые ковры смягчили звук шагов, а петли на дверях были слишком хорошо смазаны, чтобы предупредительно скрипнуть

Не, помучаю неизвестностью.