Кошки выходят не на прогулку, а на разведку.
Сидней Денхам

Глава 1.

«Вы можете купить автомобиль любого цвета при условии, что этот цвет – черный!» .
Рис («Кристианом меня называют исключительно те, кто лезет не в свое дело!») Хаузер покосился на свою спутницу и украдкой вздохнул. Черт с ними, с автомобилями! Когда человек, заявивший, что если бы он делал то, чего от него хотят, люди до сих пор ездили бы в каретах, обрушил на Америку свой «Форд-Т», с выбором  было слабовато. И вовсе не дешевизна черной краски, как многие думают до сих пор, породила знаменитую фразу. Просто первые конвейеры Форда заработали, когда единственной краской, достаточно быстро сохнувшей для процесса массового производства, был черный японский лак. Ничего личного, только бизнес. Но кто и зачем ввел моду на брюнеток?!
Их и так развелось слишком много – на вкус Риса. Неудивительно, в общем-то: черные волосы и карие глаза всегда являлись доминантными признаками. Вселенское смешение кровей тоже оказалось не в пользу голубоглазых блондинок почти повсеместно. К примеру, Хаузер знал о клиниках, где родители за недурные деньги заказывали себе светловолосых детей. Более того, ему довелось побывать на паре-тройке планет, где подобные заказы финансово поощрялись правительствами. И отказ одного из будущих родителей от предложенной другим идеи произвести малыша-блондина был куда более веским поводом для развода, чем измена.
Сам Рис был счастливым обладателем русой шевелюры, цвет которой в зависимости от освещения мог варьироваться от пшенично-залотистого до почти черного. Глаза тоже «гуляли»: бывали и серыми, и голубыми, и зелеными. Это было отличительным признаком третьего и далее поколения, выросшего на Аделаиде. Рис Хаузер принадлежал аж к двенадцатому, и втайне гордился, когда слышал, как его соотечественников называют «хамелеонами». Ученые так и не разобрались, что стало причиной такого генетического выверта, но факт оставался фактом: Аделаида переваривала кареглазых брюнетов без остатка. А ведь такую штуку, как импринтинг, никто не отменял.
И вот – мода. Нет, это ж надо было додуматься! Известное эскорт-агентство, в котором ему подобрали Бернадетт, запросило изрядную прибавку к стоимости контракта за одно то, чтобы она стала хотя бы шатенкой. И то, по словам менеджера, только эта сотрудница, новенькая, согласилась перекрасить волосы.
Конечно, можно было не мудрить, а подцепить девицу прямо на месте. Благо политика, проводимая Томом Хельгенбергером Старшим, владельцем «Семирамис» и, кстати, всей планеты, это не только позволяла, но и приветствовала. Однако заключенный контракт, во-первых, четко прописывал права и обязанности нанятой красотки. Во-вторых же, прибытие в прославленный отель уже со спутницей позволяло избежать назойливого внимания «отпускниц».
Том Хельгенбергер полагал, что приятное следует совмещать с полезным. Причем приятное и полезное должно присутствовать у обеих договаривающихся сторон. Так среди служащих «Семирамис» появились «отпускницы», клиентки отеля, подрабатывающие официантками, хостесс, горничными и даже танцовщицами. Том получал живую прислугу, которой не надо было платить, живая прислуга получала живые деньги. Пока что идея себя оправдывала, просто лично Рису не нравился контингент.
С его – и не только его – точки зрения «отпускницы» бывали двух категорий. «Хвастунишки» голодали целый год, чтобы потом иметь возможность небрежно бросить в своей задрипанной конторе: «Я провела отпуск в «Семирамис»!». Подработка в качестве обслуживающего персонала позволяла таким дамочкам хотя бы отчасти компенсировать затраты на поездку чаевыми, на которые обычно не скупились постояльцы.
«Золотоискательницы» прилетали с конкретной целью подцепить богатого кавалера. Скажи такой, что она попросту проститутка – недолго и в морду схлопотать. Потому, хотя бы, что правда глаза колет всегда и всем.
Впрочем, от чаевых не отказывались и «золотоискательницы». А «хвастунишки», разумеется, не упускали шанс обзавестись спонсором.
Короче, идея «приехать в Париж с женой»  казалась довольно удачной. До тех пор, пока Рис (в сопровождении Бернадетт, а как же) не пришел в «88».

Рису Хаузеру нравился этот бар. В сущности, лет семь назад, когда его впервые и совершенно случайно занесло в «Семирамис», именно «88», расположенный на верхнем, восьмом ярусе, перетянул чашу весов в сторону этого конкретного отеля. Рису здесь нравилось буквально все.
И черно-белое оформление. И круглая барная стойка в центре. И свечи на белых столах, плавающие в чашах, выточенных из цельных кусков черного вулканического стекла. И парящая над стойкой платформа, на которой царственно располагался рояль, давший название бару . И то, что музыка всегда была исключительно «живой». Спокойная, ненавязчивая, она позволяла расслабиться и в то же время не мешала сосредоточиться на серьезных вещах. Сегодня, кстати, к мягким перепевам клавиш добавился легкий, ясно слышимый ритм, создаваемый баритоновым саксофоном и драм-секцией.
А еще сегодня в «88» оказалось непривычно много народу. В обычный вечер заполнялась едва ли половина столиков: Том Хельгенбергер считал, что людям среднего достатка здесь делать нечего, для них – бары и рестораны на нижних ярусах. Серьезные же люди должны иметь возможность отрешиться от толпы.
В общем, «88» был самым дорогим заведением и без того недешевого отеля. Платы за пару здешних коктейлей вполне хватило бы на достойный ужин для двоих ярусе, скажем, на втором. Даже, пожалуй, на третьем. И немногочисленными посетителями были, как правило, люди, ценившие комфорт больше денег, которые считали так хорошо, что уже давненько имели возможность вовсе не считать. Ну и те, кто, как сам Рис, позволяли себе побыть эстетствующими сибаритами редко, зато от души.
Сейчас же давний знакомец, бармен Серхио, лишь руками развел: свободные места остались только у стойки. Кстати, и сам Серхио, против всех и всяческих правил, был за стойкой не один: взмокший помощник носился, как подросток, получивший при попытке добраться до девчонки добрый заряд соли от бдительного папаши.
Причина этого (как и изменения в звуковом сопровождении) обнаружилась практически сразу. Затянутая в короткое черное платье, с волосами всех оттенков пламени свечи, она скользила… текла… танцевала… в общем, перемещалась по залу. И делала это так, что отсутствие свободных столиков сразу становилось объяснимым. Как и наличие еще пары сбивающихся с ног девиц, служивших, похоже, передаточными звеньями между рыжей официанткой и тихо сатанеющими барменами.
- «Шорты» разлетаются, как пирожки на ярмарке, - ухмыльнулся Серхио в ответ на ироничный взгляд Риса.
Ну да, пожалуй… чем меньше порция, тем чаще подойдет к столику рыжая… а оно того стоило. Даже, несмотря на то, что покамест Рис видел девицу только со спины. Рядом ощутимо напряглась Бернадетт. Да и черт с ней.
Конечно, нехорошо в присутствии «своей», пусть даже щедро оплаченной, женщины пялиться на посторонние ноги. Да дело-то заключалось в том, что Хаузера заинтересовали не ножки (при всей их привлекательности), а туфли на них. Простые, очень практичные черные туфли с квадратными носами и квадратными же устойчивыми каблуками высотой дюйма два. И даже не сами туфли, а крохотные шелковые аппликации в виде буквы «S», украшавшие задники. Рис знал цену этим аппликациям: на трех парах его собственной обуви имелись такие же.