***

Как ни майся сомнениями, но привод руля поворота тоже нужно выносить на правую руку. На рычаг заднего руля глубины. А единственная оставшаяся у него степень свободы — влево, потому что справа будет мешать стенка кабины. Поскольку ворочать этот рычаг нужно в обе стороны, значит, нейтраль оказывается при наклонном его положении. Положении, при котором ни залезть внутрь, ни покинуть судно решительно невозможно. Вот и первое ограничение — сначала переложи руль на борт (буквально), а уж потом залезай-вылезай.
Естественно, тяга, получившая второе назначение, стала толще и начала вращаться вокруг продольной оси. Ну а для организации разведения управляющих усилий по разным устройствам мне пришлось испробовать ещё три варианта конструкции этого узла. Вполовину проще оказалась переделка привода переднего руля, ведь и его рычаг должен был отклоняться внутрь, чтобы оставаться в той же рулящей правой руке. Прямо аналог самолетной ручки.
Вертикальное перо я идеально балансировать не стал в расчёте на то, чтобы сохранить некоторое стремление к его выпрямлению, если отпустишь. Мне просто так привычней, если экипаж имеет тенденцию выравнивать движение при отпускании управления.
Ну вот, ходовая часть готова. И я снова принялся за проверки и испытания. А ничего так, нигде не спотыкается. Значит, пришла пора  созидать каркас.
Собственно, полуторадюймовые доски — это и каркас, и обшивка — и продольные и поперечные элементы я поставил плотно, образуя два перпендикулярных сплошных слоя. Как же мне при этом не хватало саморезов! Или, хотя бы шурупов! Гвозди ведь могут и вылезти, если изменится направление нагрузки, а строил я герметичный корабль, внутри которого, теоретически, возможно придётся создавать избыточное давление.
В общем, придумал, как вывернуться. Купил толстой медной проволоки и выполнил соединения согнутыми из неё скобками, просверливая тонкие сквозные отверстия и загибая внутренние концы. Почему не гвозди, спросите? Те, кто разбирал сооружения, возведенные с их использованием и последующим загибом, не дадут соврать — обратно такое потом собирается очень плохо. А меня крайне интересовала возможность последующей переделки, ибо ничего не получается сразу и навсегда.
Этими же скобками я и сами доски сшил между собой, стараясь приблизить свойства внешней поверхности к сопротивляемости сплошного листа. Не пожалел трудов. Особенно много возни было с палубой. Мне тут требовались съёмные щиты, чтобы можно было добраться до любого места, потому их я закрепил болтами сквозь отверстия в бимсах — могучих и прочных. Не было у меня никаких причин экономить на массе сооружения, которому следует погружаться. Мне его в любом случае предстоит загружать балластом так, чтобы кромки бортов только самую малость выглядывали из воды – иначе не загоню и своё детище в царство Нептуна.
Внешне получилось более-менее прилично: Плавно сбегающиеся к носу вертикальные борта крепились к остро заточенным вертикальным штевням — переднему и заднему. Палуба и днище — плоские. Два винта крутятся в противоположные стороны по обе стороны сужения кормы и не выходят за пределы наибольшей ширины судна. Перо руля выступает за корму. Оба конца его оси я тоже закрепил, уперев в торчащие назад консоли продольных брусьев. У меня тут сложно получилось, потому что, не будучи ни в чём уверенным (ну не прочнист), я еще и задние концы валов упёр в поперечину, соединяющую окончания рамы, обрамляющей задние рули глубины.
Поймите меня правильно. Изо всех сил стараясь уменьшить сечение, я настолько заузил и обнизил корпус, что в корме образовалась невыносимая теснота. Чтобы, не приведи Господи, лопасти винтов не задели руля, я их снабдил кольцевыми туннелями — отрезали мне в мастерских два куска трубы и даже кромки заточили. Как раз каждое в трёх точках удобно крепилось.
Скажете — дополнительное сопротивление? Плачу вместе с Вами. Но надёжность, всё же, волновала меня сильнее, чем скорость.
Разумеется, ограниченность в средствах сказывалась на выборе как материалов, так и на конструкторских решениях. Во всём мире подводные лодки строят только из металла. Но скромная зарплата учителя гимназии не позволяет использовать одни только сплошные классические подходы - приходится изворачиваться с использованием подручных материалов, коих в столярной мастерской имеется довольно разных видов. Тем более, что самые затратные дела всё ещё впереди. И, как вы уже догадались, это горловина люка. Она же — основание прозрачного фонаря.
Плоское кольцо с круговой канавкой отлили из меди. Проблема была в размере — нужен был такой, чтобы я в него пролезал, пусть и свернув плечи — но это тоже немало. А еще требовалась ответная деталь, правда уже без желобка, зато с выступами вверх, к которым я смогу прикрепить детали собственно фонаря.
Где я нашёл уплотняющую прокладку? Взял прорезиненный тканый ремень от клиноремённой передачи. Нашелся подходящий вариант всё в тех же железнодорожных мастерских. Узкий и толстый. Под него мы все размеры и прикидывали.
Фонарь я сделал из четырех стекол. Три трапецевидных — вперёд и в бока, и одно прямоугольное сверху. Сзади всё равно стоит шарнир люка — он большой и сквозь него ничего не разглядишь. Стёкла эти я посадил на прочную деревянную раму, отчего в моём распоряжении остались скромного размера овальные окошки. Сам же люк после закрытия приходилось крепить струбцинами. Я сразу рассчитывал на них, так что с размерами не прогадал, и всё сошлось нормально.
Естественно, проникнуть в лодку получалось одним единственным способом, и после этого менять положение тела было уже решительно невозможно. Моё творение облегало меня, словно фрак, пошитый у хорошего портного. Длина, правда, получилась чуть больше, чем хотелось — не уложился я в четыре метра, потому что баки для приёма балласта при погружении потребовали своего. Мне их склепали из котельного железа, когда уже «проявились» истинно нужные размеры и форма. Три трубы из каждого из них шли в «рубку» - то есть под левую руку. Одна — широкая, идущая от нижней части бака по самому днищу лодки - на впуск воды или выпуск её при продувке. Вообще-то по классике этот путь, кажется, оставляют всегда открытым. Но я решил подстраховаться и поставил  краны. Вторая пара труб предназначалась для воздуха, чтобы он выходил за борт, вытесняемый водой при заполнении цистерны. Третья пара труб служила для продувки цистерны воздухом из резервуара, расположенного за спинкой. Еще один баллон — для дыхания, покоился под лежанкой. Имелась и возможность переключить каждый из баллонов хоть туда, хоть сюда. Как-то не ожидал я, что столь великое хозяйство окажется потребным для управления плавучестью, казалось бы, невеликого сооружения.
Должен признаться, что разработанные для локомотивных паропроводов краны были, на мой взгляд, излишне громоздкими в созданной моими же стараниями тесноте. Они, даже после того, как я их несколько раз переставил, выбирая правильное положение, не прощали ни одного неверного движения, наказывая как локоть, так и иные участки руки синяками и ссдинами.
Как я собирался дышать в этой тесноте? Глубоко и ритмично. Не забывайте, что я не просто рулевой, а ещё и двигатель. Так что воздуха потреблять обязан много. Его-то, этот воздух, мне придётся регулярно напускать в закреплённый на груди мех, откуда вдыхать ртом через загубник. Вырезал я эту «соску» из липы и хорошенько пропитал растительным маслом.
Лодку я тоже пропитал, но не маслом, а битумом, растворённым в бензине. Его (бензин) сейчас, правда, называют газолином, но мы с хозяином скобяной лавки поняли друг друга правильно, он и привёз. Так вот, этот подогретый и слегка разжиженный бензином битум очень хорошо прилипает, если незадолго перед этим древесину «покрасить» керосином.
Что ещё хочу отметить - гости в мою мастерскую ходили как к себе домой. Совершенно незнакомые люди с невообразимыми вопросами. Я им был всегда ужасно рад, и каждый раз обязательно заставлял что-нибудь подержать или потянуть или поскоблить... за делом и разговор шёл веселей. Короче, про то, что учитель математики строит ныряющую лодку, в городе знали решительно все. И, мне кажется, чувствовали свою к этому причастность. Одни чокнутым считали, другие учёным, но, когда что либо приходилось покупать или заказывать у какого-то мастера, то либо цену скидывали до чисто символического размера, либо вообще отдавали даром.
Говорил ведь уже, что люди в этом времени совершенно не такие, как у нас в двадцать первом веке.