--Скажу тоже прямо - должность эта мне не по нраву. Есть в ней что-то не такое, прямо и слова не подберу - что. Да и работа совсем не знакома-не работал я на подобных местах.
--А где ты работал?
--Мальчиком в  аптеке, в редакции  газеты, уроки давал. Секретарем был у одного богатого человека.
Ну и на фронте-сначала в пехоте, потом в  кольтовской команде – это еще на австрийском фронте. А уже потом - и на бронепоезде, и опять в пехоте, и в пулеметной команде, и в траншейной команде. Заградотрядом одно время командовал.
--А что ты в газете делал? Набирать умеешь?
--Да откуда? Я там на побегушках был - сходи туда, отнеси то, принеси это. К самой газетной работе меня почти не допускали, только ошибки в некоторых письмах, в статьях использовались, отыскать давали.
--Конечно, повоевать мы бы тебе в губернии место нашли, хоть в ГУБКОМДЕЗЕ, хоть в уездных комиссиях, хоть в уголовном розыске, хоть в милиции. Свободные места в Чигирине и Черкассах каждую неделю могут образоваться. Налетит банда на село или городок, так либо покойников прибавится, либо рапортов об увольнении от милиции, которой неохота помирать от бандитского отреза. Но, извини за откровенные слова, ты сейчас больше распятого Христа напоминаешь, чем борца с бандами. Да и был бы поздоровее-на фронт бы пошел.
--Да я и сам понимаю, что красоты мне госпиталь не прибавил. А время на выбор у меня есть?
--До послезавтра. Утром жду тебя  здесь. И хочу посоветовать - согласись. Не век же будет этот лагерь на шее нашей губернии. А хорошо себя покажешь - найдется и пост получше. Да войне скоро конец, тогда  из армии будут приходить демобилизованные товарищи… Понимаешь?
--Что уж тут непонятного. Ладно, я пошел, до встречи в пятницу!
     Мы обменялись рукопожатиями, и я вышел. Пока  беседовали, просителей явно прибавилось. Одна женщина аж заливалась слезами, а сидевшая рядом девочка ее уговаривала : «Перестаньте, тетя Губа, на нас смотрят!» И дальше еще что-то, что я не разобрал. Вроде как на идиш, но я его совсем не знаю, кроме нескольких  слов и выражений.
Когда я открывал дверь, сзади донеслось : «Ой, верните мне моего Янкеля, ой, не оставьте Сарочку без отца!» и снова на идиш, но это я уже не дослушал.
Как-то стало тягостно на душе, словно в ней задернули шторы и наступил сумрак. Не знаю, что там этой женщине надо, но вдруг она или такая же придет ко мне в лагерь просить отпустить ее Янкеля домой? Хорошо, если этот Янкель какими-то мелкими гешефтами занимался  и за то пострадал больше, чем  был виноват, а если он налетчик? Как такого выпустить или как вытерпеть слезы этой, как ее, тети Зубы? Ой, то есть Губы? А такое может случиться. Болотов  прямо сказал.
      Нет, надо отказываться. Не люблю я женских слез и детского плача, а их  предложенная должность обещает полной чашей. Вон, вчера я видел десяток явно арестантов, что тротуар подметали под присмотром конвоира. А это могут быть не все арестанты. Вот и придут ко мне десять жен, двадцать тетушек и бабушек, да полсотни детей, и от плача их по арестованным папашам и племянникам рухнут стены моей конторы, как стены Иерихона! А еще прежде падения стен я на стенку полезу, как  объевшийся семян дурнопьяна.
До гостиницы я чуть-чуть не дошел, а завернул в сквер, который называли Биржевым, и посидел там, размышляя о предыдущем разговоре. Сидел я там долго. ибо подумать было о чем. Я понимал все резоны Болотова, и готов был согласиться с его словами о себе.
Да, мне сейчас  серьезную должность может сил не хватить исполнять. Мелкую бумажную должность - да, смогу. Но эта мелкая должность - что принесет мне? Регулярное хождение в контору и покрывание оборотных чистых страниц  старых бумаг канцелярскими перлами: «Не соблаговолите же прислать обещанные еще в прошлом месяце валенки, а то наступает весна и надобность в них минует?» Ни пайка, ни оклада, просто времяпровождение. Возможно, иногда даже весело будет.
А вот комендант этого лагеря- ну ,не лежит душа к этому занятию! Не могу я быть тюремщиком! У меня и птиц в клетке никогда и не было! Если бы это пленные были-еще ладно, потому как на войне пленных брать приходилось, хоть австрийцев, хоть германцев, хоть белых и охранять до поры до времени, но тут разные арестанты, а возможно даже жулики и душегубы! Куда мне они? Я разве в полиции служил, что умею их различать и правду из них выдавливать? Или выколачивать?
     Однозначно надо отказываться, несмотря на то, что мне не светит тогда будущая карьера в губернии. Да и точно ли это? Как бумагу от соввластей получаешь, так на ней вечно написано «врид», а то и «за товарища такого-то», то есть  кадры на месте не сидят, сейчас он временно исполняет должность, завтра уже в другом подотделе, послезавтра вообще такой должности нет! И правильно, тот  же Кременчуг весной восемнадцатого взяли немцы , потом зимой восемнадцатого опять красные, летом девятнадцатого-деникинцы, а через полгода снова мы. Это в Херсоне мог акцизный чиновник по десять лет на одном месте в одной и той же конторе сидеть, а тут полгода-и все, власть меняется. Если городской архитектор может и на старом месте остаться, то остальные конторы точно перешерстят. Если даже это какая-то статистическая контора- родственникам тоже служить надо, и паек с жалованием получать хочется.

Ага,семья Карасиков, Вульф Зейдин,Губа Мойшевна Безродная и бывший владелец карусели Иван Наталич вкупе с Дмитрием Такового-Зятем... 

Вот,а герой о них еще не догадывается, хоть и  чувствует подвох...