... Разрешите? – правый ведомый, Семен Акатов, осторожно, одним глазом, заглянул в палату.
- Заходи, - ответил я, заранее протягивая руку своему избавителю. Недельное заточение в больнице заканчивалось. Заканчивалась неделя лютой скуки, разбавленной бесплодными попытками ухлестнуть за медсестрой.
Сеня бросил на соседнюю с моей, пустующую койку тюк с вещами. Сам плюхнулся рядом и тут же хитро прищурился.
- Тащ командир, хочу в больницу, - его треугольное, лошадиное лицо, с длинным острым носом растянулось в ехидной улыбке. – Тут такая медсестра бродит.
- Одна единственная, остальные – старые ведьмы. Чем зубы сушить, лучше новости расскажи.
- Третьего дня дрались, – рассказывал он, пока я торопливо переодевался в привезенную одежду. - Завалили шестерых, но и нам досталось. Они, слышь, разделились, часть вверху была и нас атаковала. Били отстающих и тех, кто из боя выходил. Филя погиб, Залесский. Его в бок ранило, а когда садился, может сознание потерял, не знаем, в общем разбился. Еще одного американца сбили, погиб и одного ранили. И в отряде Пашки  наш один с парашютом прыгнул. Такие вот дела.
- А чего в бою по высоте не эшелонировались?
Семен пожал плечами. Я только сейчас заметил, что выглядит ведомый неважно: осунувшийся, с зелеными кругами под глазами. Даже его вечная ехидная ухмылка сгладилась, превратилась в робкую, застенчивую. Видимо неделя, что я валялся в госпитале, оказалась та еще...
Зато я, сменив больничную пижаму на  светлый габардиновый костюм, надев реглан и перепоясавшись портупеей, почувствовал себя человеком. Полным сил, энергии и энтузиазма.
- Поехали!
Через пять минут мы уже колесили по мадридским улицам. Хосе - механик моего ведомого, а по совместительству переводчик, водитель и гид, гнал как безумный. Он непрестанно сигналил, обгоняя другие авто, а завидев на тротуаре красивую женщину, провожал ее тоскливым взглядом, рискуя вывихнуть шею или вывалиться из салона. При этом он непрерывно восклицал: «O guapa!», чем быстро довел меня до тихого бешенства. Я что-то слышал про подобную манеру езды у испанских водителей, но столкнувшись с ней наяву, с трудом удерживался от мордобития. Зато Сеня сидел спокойный как слон, видимо подобное было для него в порядке вещей.
Мы ехали на золотистом кабриолете - «Испано-Сюиза Т68» - роскошной машине миллионеров, видимо реквизированной у какого-то богатея-неудачника. Правда, кожаная обшивка сидений и салона, оказалась изрядно подрана, левое крыло смято в итоге какого-то давнего ДТП, а на правом боку, крупно, на обе двери, неизвестный козел выцарапал аббревиатуру «UНP». Царапал долго, старательно и теперь эти ржавые буквы губили лоск роскошного авто. Вдобавок, крыша кабриолета отсутствовала, и в салоне было более чем свежо.
Но мне нравилось. После опостылевших стен, после однообразного больничного меню, я был согласен и на такое. Развалившись на заднем сиденье, я потягивал Семенову папиросу и размышлял, что жизнь определенно хороша. Мимо проносились дома, магазины (большей частью закрытые) сновали люди. Мягко шуршали колеса, в голове у меня шумело от крепкого табака, а от широты открывавшихся возможностей захватывало дух. В тесноте палаты об этом думалось плохо, полет мысли упирался в больничные стены. Но здесь, посередине широкого проспекта, в окружении роскошных старинных домов, где по тротуарам гуляют красивые женщины, фантазию не ограничивало ничто.
Мелькнула мысль бросить все и удрать в Америку. Изобрести там какие-нибудь Макдональдсы или  «KFC» или, может быть магазин типа современного «Магнита». Так я быстро стану богатым и знаменитым, женюсь на какой-нибудь голливудской актрисульке и буду наслаждаться жизнью. Хорошей, сытой и спокойной жизнью,  вдалеке от советской нищеты и бесправия, огражденный от ужасов войны океаном. Будут у меня яхты, виллы, любовницы, много денег... И ничего не мешает: английский я худо-бедно знаю, рецепты разбогатеть тоже. Прорвусь в миллионеры, как пить дать!
Мысль заинтриговала. Она была из разряда фантазий, что начинаются с фразы «вот если бы» и никогда не реализуются. Меня она заинтересовала не столько самой возможностью уехать за океан, сколько с какой легкостью и безапелляционностью с которой я ее отверг. Задумавшись, понял почему. Причина была во мне, а точнее в «Деде». Тот был настоящим патриотом, человеком твердым, прямым. Для него СССР это был земной Рай – прекрасная и красивая страна рабочих и крестьян, но с небольшими перегибами на местах. И видимо при «слиянии», от него досталось такое вот тяжкое наследие тоталитаризма...
Вообще, забавно получилось. Чем больше себя «копаю» и «открываю», тем больше охреневаю. Странный получился человечек, необычный. Этакий «Франкенштейн», нахватавшийся от обоих доноров. «Дед», тот был твердым, правильным, был коммунистом до мозга костей. «Внук» - бесхребетный раздолбай. А я нынешний - серая помесь и  из-за этого себя неловко чувствую. Вот, к примеру, отношение к Партии и к Вождю...  Сложное отношение. Не люблю я их, хотя в нынешней ипостаси вроде как партийный. Не за что их любить. Особенно, в свете «внуковых» знаний про культ личности, про репрессии, голод... Невозможно было простить реки пролитой крови и миллионы сломанных судеб, невозможно от этого отмахнуться и  позабыть.
А с другой стороны осталось крепкое уважение. За мобилизующую железную волю, за упорство, с которым упирающийся народ тащили вперед, в светлое будущее. Стальной рукой толкали его в загривок, сильно, жестко, больно, но только поэтому он двигался в верном направлении и сам видел результаты своих трудов. Когда над всей страной поднялась пыль и рылись огромные котлованы,  когда в степях и лесах выросли стальные хребты будущих заводов а среди тайги возникли города. Когда всего две пятилетки напрочь изменили целую страну и уже многие видели впереди счастье нового, лучшего мира...
Непростые отношение у меня с нынешней российской действительностью. Вроде и любить свою страну  не за что, но как можно не любить свою Родину. Непонятно тут все, запутано. Нахватался от этих двоих, как Барбос блошек, как бы теперь не рехнуться. Вот такой вот мутный синергизм с диссонансом...
Когда проезжали мимо разбитого артиллерией или разбомбленного квартала, Хосе сбросил скорость. Собственно квартала больше не было, остались битые кирпичи, земля, мусор. Среди развалин, копошились пожарные и прямо у нас на глазах они достали из-под обломков убитого ребенка без ручек и ножек. Словно маленькое окровавленное бревнышко. Рядом на носилках лежала полная женщина, в черном платье. Платье задралось, открывая голые белые ноги, и все отводили от нее взгляд. Черное платье пропиталось алым, а лица у нее не было – один кровавый сгусток. В собравшейся толпе стоял крик и бабий вой. Все мои развеселые мысли и далеко идущие планы сдуло ветром, съеденный в больнице обед подступил горлу. Сеня тоже побледнел, и я увидел, как побелели костяшки на его кулаках.
- Хосе поехали быстрей, или ты не нагляделся?...

...Техник оставил машину у гаражей, не рискуя соваться на разбитую и раскисшую от дождей дорогу, и к штабу пришлось идти пешком. Он располагался на краю аэродрома – небольшой деревянный домик, зачем-то небрежно выкрашенный в серо-зеленый цвет. Солнце скрылось за облаками, и холодный ветер пронизывал до костей, заставив всех укрыться в домах. На стоянках было пусто, лишь трое механиков, в накинутых поверх комбинезонов пончо, возились у стоящего на козелках «Ишачка». Когда я проходил мимо, один из них, худой и высокий, широко улыбнулся и вскинул вверх кулак.
- Salud, camarada! – белоснежная улыбка разрезала его темное, мосластое лицо.
- Salud! – я тоже поднял кулак. Это был Энрике, механик обслуживавший мой истребитель в тех вылетах, что успел сделать до контузии. Он мне нравился. Хоть работал и неторопливо, но очень аккуратно, не пропуская ни единой мелочи. Я подумал, что если доведется здесь летать, то надо бы снова забрать его себе.
Костя сидел в штабе один, колдуя над громадной картой местности, расстеленной на таком же столе. Он буровил ее взглядом и яростно грыз карандаш, словно это могло чем-то помочь.
- Разрешите?
- О! Леша! Привет! Садись! – он протянул крепкую, мозолистую руку. – Как себя чувствуешь?
Крупный, с волевым жестким лицом и ранними залысинами, Колесников выглядел сильно старше своих неполных тридцати. Властный, напористый, но в тоже время не дурак и летчик от Бога, он являл собой пример настоящего командира. Местные женщины были от него без ума, подчиненные в нем тоже души не чаяли. Он командовал нашей эскадрильей.
- Лучше всех! Здоров как бык и имею желание устроить фашистам матч-реванш.
- Реванш? – командир коротко хохотнул. – Это хорошо. Но я слышал, что медицина беспокоится. После такой контузии... может тебя в деревню? Подлечишься!
«Деревней» тут называли Союз, и я понял, что вопрос моей отправки обратно, на Родину, поднимался. Это очень не понравилось, мои наполеоновские планы могли рассыпаться как карточный домик.
- Тут что, такси завелось? Здоровых  пилотов туда-сюда катать,- я почувствовал, что иду по тонкому льду. – Богато живем!
- Начальству виднее, - глубокомысленно изрек Костя, внимательно изучая потолок. По мне, так смотреть там было не на что. Тот был самым обыкновенным: дощатый, серо-зеленый от табачной копоти.
-Ты у нас тоже начальство. А я себя чувствую превосходно и готов драться.
Колесников хоть и служил тут комэском, но дома, два года назад, был членом Союзного ЦИК, и среди нашего руководства имел авторитет. Его мнение наверху весило немало, и заручиться командирской поддержкой определенно стоило.
Командир задумался, наморщил лоб, сомкнув густые, выгоревшие брови, почесал облупившийся на солнце нос.  Молчал он, с минуту, я уж думал, что впал в спячку.
- Самолетов не хватает, - затянул он старую волынку, - считай половина осталась, да еще в ремонте семь штук. Летать не на чем.
Его посыл разгадать было несложно. До Испании, мне довелось летать на «Ишачке» - новейшем советском истребителе «И-16». Наша авиабригада получила их в числе первых, и за два года я прекрасно освоил эту строгую, норовистую, но прекрасную машину. Беда была в том, что здесь исправных «Ишачков» было мало, всего семнадцать штук, а летчиков для них много. Зато хватало «Чатосов» - истребителей «И-15», но только мне летать на этом биплане не хотелось....
- А летчиков хватает? - спросил я. – Не, если надо я на «Ньюпоре» полечу. Но сам знаешь, два года на «Ишачках», знаю машину как облупленную.
- Летчиков тоже не хватает, - пригорюнился Костя. – Ваню Лакеева недавно подранили в бою. Но он, паразит, не растерялся, из госпиталя сюда сбежал. А зачем спрашивается, бежал, если я его все равно в воздух не пускаю. Пусть сперва поправится. А так... болеет народ часто, пища непривычная, да и погода тут гнилая какая-то. И самое поганое это бабы... К нашему брату липнут, куда там мухам до меда. Только успевай отгонять.
- А куда от природы денешься? - фальшиво поддакнул я. – Ты ее в дверь, а она в окно. Это я про баб, если что...
- Эту природу с корнем вырву! – командир грозно потряс кулаком. – Дорвались, ты гляди...  Каждый третий заболевший по венерической части проходит. Срамота...
Я вспомнил широкие бедра медсестры из госпиталя и тоскливо вздохнул. Оно, конечно, командир у нас грозен, да и боязно – вдруг подхватишь чего. Но когда смотришь на местную черноглазую красотку, все эти опасения и страхи уходят на «потом».
- Так как там с самолетом? – увел я Колесникова от больной темы. – Есть на чем летать?
- Есть, - нехотя выдавил Костя. – Тебе найду. Но сразу говорю – губу не раскатывай. Машину даю временно, на несколько дней. Потом видно будет. Ты же у нас на И-15 летал?
- Было дело. Давно, правда...
- Вот и отлично. Значит так! Поступаешь со своим звеном в отряд Денисова. Возьмешь девятнадцатого, Ванькиного, «Ишачка», полетаешь, пока тот лечится. Остальное тебе Сергей доведет.
- А как вообще обстановка?
- Давят, суки! Залесских погиб на днях. Оторвался и... – он со злостью треснул по столу кулаком. - Километр до полосы не дотянул. Много этих сволочей, не развернуться. Но мы тоже тут... порядок теперь такой завел, чтобы одно звено ходило выше группы. Так надежней, проще прикрыть...
- Эшелонирование? – с умным видом покивал головой я. – Оно конечно... но тут сложно. Надо же как-то взаимодействие наладить. Как этим звеном управлять-то? Это, наверное, радиосвязь нужна...
- А ты у нас самый умный, да?– неожиданно обозлился командир.
- Ну а как ты управлять собираешься? Энергично покачивая самолет с крыла на крыло?
- Да уж без сопливых разберусь... – Костя набычился. С ним такое периодически бывало – попадет под хвост шлея и потом все вокруг бедные. Одно хорошо: закипал он быстро, но так же быстро и отходил.
С минуту в комнате витала напряженная тишина, командир буравил меня взглядом, я же глаза спрятал, изучая щель в полу. Потом он тяжко вздохнул:
- Ты это... не бери в голову... Меня тут задурили уже... срываюсь по пустякам. Эти «друзья»... бестолочь натуральная...
- Да чего там... Дело житейское...
«Друзьями» мы называли испанцев и с оценкой Кости я был совершенно согласен. Нагляделся уже. Нет, разумеется, встречались выдающиеся личности, встречались и работящие, толковые, исполнительные. Но основная масса была так себе. Разумеется, их можно было «замотивировать», но, к сожалению, полномочий таковых не имелось. Делать заградотряды и штрафные роты нам бы тут никто не позволил. Мы, летчики, могли только драться и умирать, наше начальство могло лишь давать умные советы. Командовали тут местные, и я знал, чем кончатся все их потуги...
- Ты вроде и правильно сказал, - командир меня словно не слушал, - Но это не то. Нужно решение, а не прожекты.
- Так есть же рации. Вот, буквально только что, Сергей Черных жаловался, что таскает ее как бесполезный груз.
- Ну, если бы они работали, - Костя тихо засмеялся, - тогда может я бы и согласился. Но они мертвые все. Еще когда самолеты собирали уже тю-тю. И специалистов по ним нет, а когда будут, не знаю!
- Тогда конечно, - опечалился я. – Тогда думать надо, тут так, с налету, не решишь...
- Это правильно! Вот и думай! Завтра доложишь соображения.
Пока разговаривали, стемнело и аэродром окутало мраком. К ночи ветер все-таки разогнал облака, луна еще не взошла, и очищенное небо мигало россыпью звездной мелочи. Было тихо-тихо и даже не верилось, что я сейчас в прошлом и нахожусь за многие тысячи километров от дома. В принципе, в ночной тишине отличий не было никаких, только, казалось, что воздух пах по-другому, да изредка доносился далекий крик осла.
Белеющей в свете звезд тропкой, я направился к нашему общежитию. Шел и по пути строил планы.  Проматывал в голове события дня сегодняшнего, думал о дне завтрашнем. Идея остаться на войне уже не казалась такой привлекательной. Да, разумеется, Испания это шикарный трамплин, но выпрыгнуть вверх можно и без нее. Есть еще Китай, Финляндия. Есть еще испытательская работа. Да мало ли других способов? В крайнем случае, можно Сталину писать...
А Костю жалко. Хороший мужик, а погибнет глупо, на пилотаже. И что особенно плохо, не помню точно, когда это случится. Толи в мае, то ли в июне. И где не помню. А ведь можно было запросто помочь. Обидно. С того времени, как узнал про деда, и до самого попадания, я перелопатил громадный массив данных, но важных нюансов мизер. Как-то глупо все. Надо что-то делать, менять историю, а я ничего еще не предпринял и даже не знаю с какого конца за это браться. Как-то оно по-русски все, через задницу...

Отредактировано Semen (07-01-2015 21:29:51)