Прочитал,, понял что я ничего не п онял, но на всякий случай редактирую с учетом замечаний.
Как вам эта версия?

☻☻☻
Рука снова болела. И ведь никак не привыкну, хотя уже почти полгода прошло с того дня, как меня выписали из госпиталя и направили на продолжение лечения в санаторий.
Болел каждый из отсутствующих пальцев, болела натертая культя. Поверх нее мне пристроили черную кожаную перчатку протеза
Я снова пошевелил пальцами левой руки и почувствовал, как они шевелятся. Вот шевелятся же, а протез никак ни с места. Я уже пробовал, закрывал глаза и просил дежурных сестричек посмотреть, шевелятся ли пальцы. Поскольку у меня была в карте еще и запись о контузии, то девочки старательно смотрели, но в очередной раз убеждали меня, что протез шевелиться не может.
Война - это всегда кровь и смерть, госпиталь был переполнен, так что всех, более или менее вылеченных направляли на прохождение курортно-санаторного лечения.
Вы, наверное, думаете, что я жалуюсь?
На что?!
Вместо изорванного комбинезона мне выдали новехонькое камуфлированное х/б, новенький бушлат, цигейковую шапку, вместо сапог – «берцы». Единственное нарушение, которое я себе позволил, был кинжал той амазонки в доспехах, который я повесил на офицерский ремень. Но с учетом тех записей, которые были сделаны в моем военном билете, патруль мне был не страшен.
Тем более с местной комендатурой я уже был знаком.
Когда у меня еще не было протеза на левой руке, Светочка повела меня погулять в кафе. К сожалению там уже гуляли местные детки из «золотой молодежи». Представьте мальчика размерами выше двух метров. В армию он служить был не годен по причине слабого здоровья, но это не мешало ему выпивать. И, конечно же, обижать маленьких, которые не могут за себя постоять.
Прибывший в город «крутой папа» настаивал на моей вине в смерти своего отпрыска. После просмотра материалов видеонаблюдения из кафе, я даже не мог оспорить того факта, что это я напал на беззащитного двухметрового «мальчика», после того как он ударил по лицу мою девушку. Вот только после увиденных кадров, на которых я летал почти по всему кафе, (ну что поделать, я сильный, но все-таки легкий). После того как где-то в середине просматриваемого эпизода, потерпевший ударил меня бейсбольной битой по голове, которую я прикрывал правой рукой. После того, как эксперты дали заключение, что сломанной правой рукой я не мог вытащить свой кинжал из ножен, и тем более, на его лезвии даже не было обнаружено следов крови потерпевшего.
Нет, папочка даже на заседании суда называл меня подонком, вот только после рассмотрения материалов дела судья так и не смог найти основания для моего обвинения. Я ведь не обязан был признаваться, что когда понял, что меня пытаются реально забить битой до смерти, то схватился за свое оружие отсутствующей левой рукой. Ну, забыл я в пылу боя, что ее у меня нет. А когда вся эта масса навалилась на меня, я не смог бы засунуть клинок обратно в ножны даже если бы этого хотел. Тем не менее, кинжал был обнаружен приехавшими сотрудниками в ножнах, плотно прижатый к моему телу навалившейся тушей потерпевшего, которого еле подняли два здоровенных ОМОНовца.
Вот тогда-то на заседании я и почувствовал ощутимую поддержку местной военной комендатуры. Да и сотрудники полиции при случае высказывали одобрение. Помогли они мне и после заседания, когда «папочка» попытался угрожать мне.
Даже протез был для меня напоминанием про наш героический экипаж попадунов. Где-то через недельку после того как я очнулся ко мне пришел наш Александр Петрович и привел какого-то мастера из научно-исследовательского детского ортопедического института им. Г.И.Турнера., который произвел замеры и я в результате оказался счастливым обладателем пары тонких и элегантных кожаных перчаток. Одна из них и была орудием пыток для моей культи. Мастер, конечно же, предупредил, чтобы я не торопился нагружать еще не заживший обрубок. Но я ведь не дурак – сам догадался. Потому и в кафе тогда оказался без него. А вот сейчас уже было можно.
Сейчас, потому что я шел в расположение смешанного авиаполка РККА под командованием Василия Иосифовича Сталина. Попавший в иное время вместе с нами, полковник пообещал найти для меня в полку непыльную работенку по моему профилю. Что-нибудь типа красим, рисуем и тому подобное. Содержать на этом месте полноценного военнослужащего в условиях войны было непозволительной роскошью, а оформление на это место инвалида войны было им уже согласовано с начальством.
Вот так я и оказался на аэродроме.
Что можно сказать про полк. В суматохе, связанной с переносом, многие убывшие на задание самолеты и корабли возвращаясь на свои базы, их уже не узнавали. Тем не менее, экипажи, попавшие в новые условия, не изменили своих убеждений и рвались в бой, чтобы продолжать бить завоевателей. Вот и на аэродроме в Пушкино стояла смешанная солянка из нескольких десятков разнотипных самолетов. Здесь были лобастые истребители, как И-16, так и несколько более ранние бипланы И-153. Приземлилась целая эскадрилья скоростных бомбардировщиков СБ, с одним из летчиков которой я и лежал в одной палате госпиталя. Хватало тут и других самолетов. ДБ-3 разных модификаций, Ар-2, Пе-8 дальнебомбардировочной авиации, гражданские ПС-41, «Дугласы» и т.д.
Был тут и наш Су-12. Вот только заднего стрелка они себе уже подобрали и теперь вылетали для выполнения заданий командования.
Вообще меру использования ретро-самолетов определяло то обстоятельство, что, по крайней мере, со стороны Финляндии, против нас могли использовать зачастую совсем уже древние образцы техники. Самолетам приходилось более опасаться зенитного огня, чем нападения вражеских истребителей, хотя и сопровождением нашими «ястребками» на фронте не пренебрегали. Так что требовалось только переучить экипажи к действиям в новых условиях, оборудовать более современными средствами связи, крупнокалиберными пулеметами, прицелами к ним и тому подобными мелочами. Это было сделано и экипажи стали оказывать посильную помощь потомкам.
Более того было проведено тестирование и те из пилотов, которых признали пригодными для переучивания на современную технику были отправлены на обучение и потому некоторые машины простаивали на аэродроме. Василий Иосифович изыскивал все возможные способы для пополнения штатов своего полка. Например, на доске документации КПП я разглядел бумажку с объявлением: …Требуются…
Почему я так акцентирую внимание на Финляндии? Так ведь все просто. 29 июня 1941 года финские войска, как и в нашей истории, начали боевые действия против России, считая, что воюют с СССР, и даже оккупировали некоторую часть территории Карелии.
Кроме того оказалось, что даже в первых числах июля, некоторые особо умные особы еще совершали турпоездки в Финляндию. Правда, только туда. Обратно уже не получалось. Как верные союзники Германии, финны даже поделились с фюрером теми сведениями, которые они получили от туристов и прочих путешественников. Зачастую сведения передавались вместе с информаторами. Несмотря на то, что в самой Финляндии по большей части царили русофобские настроения, правящие политики оказались более благоразумными, чем элита Германии и с какого-то момента задумались о спасении своей независимости.
От России!
Вся информация, полученная от захваченных туристов, была осмыслена. Финляндия срочно нуждалась в поддержке. Следовало найти достаточную силу, которая могла бы стать противовесом новой России, и кто-то небесталанный предложил выгодную стратегию. Открытая война продлилась недолго, ближе к концу лета 1941 года, после тяжёлых поражений, понесённых союзной Германией, Финляндия предложила прекращение огня, которое и вступило в действие 4—5 сентября 1941 года.
Рюти и Маннергейм, известные своими проанглийскими симпатиями, обратились за помощью к Лондону. А поскольку, помимо СССР, Финляндия находилась в состоянии войны и с Великобританией, равно как и с Австралией, Канадой, Чехословакией, Индией, Новой Зеландией и Южно-Африканским Союзом, то все было оформлено, как капитуляция перед победоносными королевскими войсками. Без единого выстрела со стороны этих войск.
В нашей истории Великобритания не ответила на призывы из Финляндии. Сейчас реальность еще раз доказала, что Британские джентльмены умеют своевременно менять правила в случае необходимости, а получение сведений от попавших в плен граждан России обладавших информацией из 2010 года стоило таких усилий.
Хотя надо сказать, что исполнение капитуляции было не лишено некоторого изящества. Замечу, что Великобритания заявила о своей поддержке СССР в первые же часы после нападения Германии и уже через несколько недель после начала войны в Россию прибыло 151-е авиакрыло Королевских ВВС (RAF), состоящее из двух эскадрилий. В его составе были британцы, австралийцы и новозеландцы. Большинство летчиков было ветеранами Битвы за Британию (лето 1940 года). К тому же каждый доставленный самолет сопровождала группа не менее чем из трех техников. В считанные дни после прибытия были собраны из доставленных морем деталей первые истребители Харрикейн, после чего вся эта куча технически грамотных специалистов под командованием лейтенант-инженера Гиттингса стала откровенно заниматься банальным промышленным шпионажем, собирая по крупицам новые знания. Но сейчас речь идет не об этом. Несмотря на то, что всем была понятна подоплека прибывшей «помощи», было принято решение не отказываться от невольных союзников. Собранные истребители были облетаны и пилоты стали обучать полетам на «современной» технике выделенных им российских летчиков. 12 сентября 1941 года немецкие зенитчики в районе Петсамо повредили «харрикейн» под управлением сержанта Н.Смита. В отличие от нашей реальности сержант сумел выпрыгнуть с парашютом из падающего самолета. Ветром парашют снесло в район занятый финнами. А уже 20 сентября сержант в Хельсинки принимал капитуляцию Финляндии
Уинстон Черчилль был не одинок в своей русофобии. Хотя в госпитале, где я лечился, не было комиссара, но воспитательную работу вели. Именно там из американской газеты я и узнал, что один сенаторов следующим образом выразил свое отношение ко второй мировой войне.
«Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше, хотя мне не хочется ни при каких обстоятельствах видеть Гитлера в победителях.»
— Гарри Трумэн ("New York Times", 24.06.1941)
Да я-то знаю, что он уже опоздал! Я знаю, что наши войска! …
А кстати, почему вы думаете, что он опоздал, и написанная мной история не имеет право на жизнь. Ах, первоисточник!? Федор Вихрев?
Вы знаете, я долго бродил по разным сайтам местных электронных книг. Я даже нашел форум «Трех В», но вот здесь такой автор мной встречен не был. К моему глубокому сожалению, антивирус подгадил мне, напоследок лишив кроме руки, еще и планшета со всей сброшенной информацией. А жаль, можно было бы сравнить и сделать вывод попали мы в мир этого автора или это лишь его бледная копия.
Но! Не судьба!
Итак, сенатор изложил свою точку зрения, финны снабдили информацией, Великобритания предоставила официальную «крышу». В результате мы имеем в Карелии партизанское движение, которое отвлекает нас от построения мирного общества. А что вы хотели. Тут и в 2010 году была плотность населения чуть более трех человек на квадратный километр территории, а в соседней Финляндии еще в 1940 году был издан учебник по партизанскому делу. А вот каким образом к ним попала информация по боевым действиям против нашего контингента в Афганистане, я не знаю. Но сосед по палате санатория клялся, что в попавшей к нему книге были обобщен уже и опыт моджахедов, причем с примерами. Благодаря одному из которых он в санатории и оказался. На долечивании.
Второй сосед знал больше. Он в Чечне служил вместе с тем самым полковником, который, по слухам, организовал этих партизан.
Миша Галкин родился на берегах Волги, недалеко от Волгограда. Поступил в Тюменское военное училище, и после его окончания служил сапером в Афганистане. Служил хорошо, был награжден и даже по мере взросления получил новое звание и более высокую должность. Так в 2002 году начальник инженерной службы дивизии участвовал в тушении громадного вертолета упавшего около Ханкалы. Более того до сих пор существует анекдот, что потушить вертолет удалось только потому что Миша на него … Просто подогнать пожарные автомобили к месту пожара не давало то обстоятельство, что вертолет рухнул на минное поле. Но сосед клятвенно заверил, что это лишь анекдот. Просто полковник Галкин выгнав из кабины «Урала» солдата, лично протралил проход в минном поле до упавшего вертолета, благодаря чему смогли эвакуировать пострадавших из числа пассажиров и экипажа вертолета.
После последней командировки в Чечню на груди Михаила трудно было найти место для закрепления новых наград, но вмешалась судьба в лице нашего Министра обороны Табуреткина. Сокращая Вооруженные Силы России, министр добрался и до части, в которой служил наш Герой. Еще бы, часть располагалась в районе того кольца, которое хотя и не относится к Олимпийским, но  все равно  известно всей России.
В результате выхода на пенсию, Герой России лишился квартиры около Москвы, получив равноценную по площади, но с удобствами во дворе. И двор этот располагался в той деревеньке где он родился. После этого не было ничего удивительного, что один из Российских Героев вдруг стал завсегдатаем мероприятий белоленточников. Вот и в день переноса он вместе с делегацией своих Екатеринбургских коллег направлялся на симпозиум в Финляндию.
Что было потом, бравый майор-десантник не знал, хотя и яростно отрицал, что Мишка продастся этим сволочам. Самым главным аргументом было то, что: «- Мы же с ним пили там в Ханкале за победу русского оружия!...»
В любом случае на КПП нес службу усиленный наряд.
Дежурный по КПП проверил мой военный билет, нашел мою фамилию в списках и посоветовал, где искать командира полка на аэродроме. Почему-то именно сегодняшние дневные полеты требовали «высочайшего присутствия». Выслушав наставления по правилам поведения, я вошел на охраняемую территорию.
В целом все оказалось не так уж и страшно. Главное было попасть внутрь, там правила соблюдались уже не так сильно. Идущий навстречу солдатик в засаленном бушлате охотно показал мне более короткую дорогу к цели. И даже документов не спросил.
Более короткая дорога проходила вдоль стоянок самолетов. В рядах стоящих самолетов часто зияли пробелы отсутствующих машин. На истребители я особого внимания не обратил, а вот за дальними бомбардировщиками стоял одинокий самолет, заставивший мое сердце биться особенно сильно. Я слегка удивился - это не был наш «Сухой», почему же у меня такая реакция на это блестящее чудо?
Ноги самовольно принесли меня к борту СБ. Руки гладили фюзеляж, пальцы ласково скользили по замеченным латкам на пробоинах. Мне показалось, что даже пальцы протеза стали гибкими и мягко прикасались к дюралюминию плоскостей хвостового оперения.
Я откровенно запаниковал, не понимая, что со мной происходит, но когда стал медленно пятиться от самолета, в голове промелькнула мысль явного недовольства моим поведением.
- Шиза? Догнала?
- Какая же шиза, это же я – полковник Дояр Сергей. Мы с тобой разговаривали в штабе. А это одна из машин моего полка.
- Уф, - успокоился я, - ну тогда нормально. От одного подселенца я недавно избавился и, … ну да ладно, зато не скучно будет…
Тут мое самообщение прервал подошедший сзади прапорщик. Судя по масляным пятнам на комбинезоне – технарь. А судя по подозрению, с которым он меня разглядывал, то этот самолет явно закреплен за ним. И чтобы меня не приняли за шпиона, я показал ту бумажку, которую мне дали на КПП.
Пока я искал карман, в который спрятал свой военный билет, прапорщик увидел знакомое буквосочетание. Это его обрадовало, и он уточнил:
- Вы от Василия Иосифовича?
- Нет, я его еще сегодня не видел, но если Вы о том, что написано в пропуске, то Василий Иосифович пообещал мне найти работенку в вашем полку.
Прапорщик обрадовался:
-Василий Иосифович предупредил, что ко мне придет кто-то из экипажа той самой «Рамы».  Ну, с того «Су-12» и что мне надо проверить знание техники.
Ошарашено я подтвердил, что я действительно из экипажа Александра Петровича. А потом началось.
Сначала меня переодели в зимний комбинезон с подогревом. Потом мы залезли в самолет и прапорщик начал проверять знание расположения приборов и органов управления самолета, а я ошарашено отвечал. Я даже сам не ожидал, что настолько подготовлен и знаю все характеристики этого скоростного бомбардировщика. Более того, я убедился, что знаю даже порядок действий пилота при запуске двигателей.
Еще бы! С такой мощной поддержкой в моей голове.
Потом мы запустили двигатели и даже прогрели их. Потом прапорщика сменил пухлый колобок в летном комбезе, который сунул мне руку поздороваться и полез в штурманскую кабину занимать свое место. Потом в наушниках шлемофона отозвался радист и предупредил меня, что связь с вышкой «на отлично».
Правила ведения переговоров с вышкой я помнил еще по службе в Афгане, так что через некоторое время уже управлял самолетом, двигаясь в сторону «взлетки». Нет, я слегка порефлексировал по поводу того что нельзя, что я не умею управлять самолетом… И все-таки мне пришлось уступить настойчивым просьбам «настоящего полковника». Все-же Сергей был при жизни действительно нормальным мужиком. К тому же после смерти … Короче, он уговорил меня.
- Последний раз… Ну просто подержаться за штурвал… Порулить по рулежке…
Когда наконец-то, ответив на запросы с вышки, я переключил свое внимание на органы зрения, то перед нами уже убегала под фюзеляж полоса бетонки взлетной полосы.
Штурвал пошел к груди, а я с удивлением осматривал свои руки, которые словно жили своей жизнью, переключая тумблера, двигая рычажки и бублик штурвала. Нет, все же действительно Серега отличный летчик и на таком простом задании как полет «по коробочке» …
Нет, бывший командир полка взял управление моим телом на себя и успевал все, в том числе отвечать на запросы по радио моим голосом. Доложили про прохождение третьего поворота и о подготовке к посадке. Ответил он и на запрос о личности пилота за штурвалом борта: полковник Дояр Сергей А…  и только потом я задумался, о том, что же мы доложили. Исправляться было поздно. Тем более, что я узнал голос того человека, который запрашивал про личность пилота.
Поэтому когда Василий Иосифович переспросил, почему же полковник Дояр отвечает голосом одного его знакомого, мне пришлось признаваться. Сделать это было тяжело, поэтому я некоторое время раздумывал, прежде чем ответил:
- Товарищ командир, В Шинданте Вы таким способом помогли нам убедить одного нехорошего человека в том, что на И-153 может летать даже человек, не имеющий диплома пилота…
Полковник Сталин пояснил, что будет с нами обоими, если мы угробим его самолет и его подчиненных, а потом все-таки дал добро на посадку. Тем более, что после прохождения четвертого поворота, Сергей уже выпустил шасси и заходил на взлетную полосу.
Нет, мастерство не пропьешь. Даже после того как потеряешь свою голову вместе с жизнью. Полковник Дояр аккуратно притер бомбардировщик возле брезентовой буквы «Т» расстеленной в начале полосы и аккуратно зарулил на наше стояночное место. Ошибиться было сложно. Рядом с этим местом оживленно жестикулировал Василий Иосифович, что-то поясняя Анне Фоминичне. Так вот кто должен был поднимать в воздух бомбардировщика.
Меня даже не побили после того как я покинул такую уютную кабину самолета.

Отредактировано Osa Александр (09-01-2016 15:52:15)