Глава седьмая
Зелёная папка.
Палубный настил страшно ударил в подошвы - так сильно, что Сёмка подлетел вверх и, не устояв на ногах. кубарем покатился к стене надстройки. Оглушительный  грохот - звук, сильнее которого ему не приходилось слышать ни разу в жизни - ватой залепил уши. «Взорвалось прямо подо мной! - мелькнула паническая мысль. Ну всё, теперь точно  не успел...»
По металлу прошла продолжительная вибрация, палуба продолжала сотрясаться. Мальчик попытался встать - и понял, что броненосец садится на нос, с некоторым креном на борт. Мимо, чуть не сбив его с ног, пронеслась група матросов; один  с разбега нырнул в люк, вслед за ним, придерживая фуражку, кинулся весельчак Сейпель. Откуда он здесь? - отстранённо подумал Сёмка. - Он же оставался в кают-кампании, вместе со Светкой?
«Светка! Она сейчас там, внизу, в броневой ловушке!" - и мальчик, не думая больше ни о чём, бросился вслед за машинным мичманом в открытый зев люка,.
Бесполезно - его тут же вынес наружу встречный поток матросов. Они бегом взлетали по трапу, и Сёмка успел заметить, что внизу, у подножия его образовалась пробка. Но никаких признаков паники не было - люди, один за другим взбирались вверх, подсаживая друг друга, даже если в этом и не было  необходимости. Волной разгорячённых тел мальчика прижало к стенке надстройки, и в этот момент  ударило снова - так же страшно и неожиданно, как и в первый раз.Корабль снова пронзило пугающей дрожью, и Сёмка, отлепившись от стенки кинулся  вслед за мелькающими спинами. Куда? Он и сам не понимал, просто мучительно было оставаться на месте и ощущать всем телом, прижатым к железу, как взрывы раз за разом рвут стальную громадину броненосца.
Раскат нового взрыва прокатился по "Петропавловску". На этот раз ударило где-то под соседней башней; палуба рядом с ней раскрылась, и мимо Сёмки пронеслась стена огня - он едва успел вжаться в какую-то нишу, пропуская мимо себя опаляющую смерть.
На корме - картина полной катастрофы. Справа, среди взметающихся под самые облака огненных столбов и клубов дыма, выплескивающих из задней трубы, разлетаются  обломки.  Левый борт быстро пошёл вверх, и Сёмка изо всех сил кинулся к лееру,  вцепился в него и повис, сжав трос до судорог в пальцах и  уткнувшись  щекой - страшно, страшно! По ушам хлопало «умф-умф-умф» -  шестым чувством он понял, что это огромные винты, поднятые креном из-под воды, бессмысленно перелопачивают воздух.
Несколько матросов и высокий, нескладный офицер в белом кителе, перелезли через леер и кинулись  с  задирающегося  борта в воду. Ещё один, доктор Волкович, которого успели представить ребятам в кают кампании, полз на четвереньках к лееру, неуклюже путаясь в полах своего длинного пальто.
В палубу в трёх шагах от мальчика воткнулся зазубренный, дымящийся кусок железа. «Осколок снаряда? По броненосцу стреляют? Да нет, быть такого не может, японцев поблизости не должно быть...»
Сёмка с усилием оторвался от леера. Вдали, над свинцовой полосой моря, высились ярко освещенные солнцем высоты Золотой Горы и Электрического Утеса. «Ну да, всё правильно - оттуда, с батареи, сейчас видят гибель макаровского флагмана и глазам своим не верят,  всё точно так, как написано у Степанова в «Порт-Артуре»...
Мальчик  коротким броском добрался до рамы люка. В этот же момент массивная шлюпбалка с пронзительным скрипом повернулас и повалилась,  скосив ползущего по перекошеной палубе доктора. Он упал навзничь, на своё  раскинутое пальто, разбросав руки - на лице ни кровинки, скрюченные пальцы слепо шарят по палубе, в безнадёжной попытке зацепиться... Сёмка попытался дотянуться до Волковича,  но лишь скользнул кончиками пальцев   пальт0 - и несчастного вниз, по неуклонно  встающей  на бок палубе.
Ближе к корме, шагах в двадцати от него, теснилась у самого борта большая, человек в тридцать, группа матросов. Среди них мальчик отчётливо разглядел благородную голову Верещагина, окаймленную барашком высокой шапки и воротника; под мышкой у художника была зажата знакомая папка.  Люди стояли, будто прикованные к месту не затихающим ни на миг «умпф-умпф-умпф»  винтов, вращающихся вхолостую.
Новый взрыв выбил вверх, как пробку из бутылки, кормовую шестидюймовую башню  - ту самую, мичмана Шишко. Соседняя с ней  изогнутая грузовая стрела со скрежетом сорвалась со своего места; Сёмка в ужасе вжал голову в плечи, но опасная махина пролетела над его головой и, будто кегли,  смела группу, в которой был Верещагин. В последний момент художник, нелепо взмахнув руками, повалился на бок - и папка его хлопнулась на доски и заскользила прямиком к Сёмке.
Сам не зная зачем, мальчик оторвался от надёжной рамы и,  как вратарь, в броске, перехватил папку. Вскочил, еле-еле устояв на ногах; крен был уже такой сильный, что держаться почти не было возможности - и, хватая воздух широко открытым ртом, прижался спиной к броне.

Отредактировано Ромей (06-07-2015 11:32:10)

- Семён! Куда ты пропал! Сколько можно тебя искать, олух ты эдакий?
Это прозвучало так дико, таким диссонансом с разверзающейся вокруг преисподней, что Сёмка не поверил своим ушам. Глазам он тоже не поверил - цепляясь рукой за башенную броню, неловко переставляя ноги на уходящей вниз палубе, к мальчику боком карабкался одетый в историк Григорий Петрович в форме морского офицера. На буксире, за ним, болталась Светка - бледная, как бумага, рот упрямо сжат в чёрточку, в глазах - не слезинки.
- Где тебя носит, дурак такой?! - закричала она.  - Ты что, не видишь, что творится? Сейчас мы тут из-за тебя потонем!
«Точно, из-за меня... - мелькнуло в голове. - если бы я не бродил по броненосцу, раскрыв рот, и не пялился по сторонам, а  прорвался бы вовремя к адмиралу... если бы проклятый ноутбук не сдох.. если бы...»
Историк добрался, наконец, до него, сцапал за плечо и сильно встряхнул. Зубы клацнули, Сёмка чуть не прикусил себе язык.
- Синхронизатор! Где синхронизатор? Доставай скорее, не копайся!
- Синхро... какой синхро... затор? - переспросил мальчик. - Григорий Петрович, вы здесь зачем, откуда? Вы...?
- Да ключ же, господи ж ты боже мой! - плачущим голосом выкрикнул историк. - Ключ, которым вы дорогу сюда открыли!  Доставай, пока мы ещё на ногах держимся!
Светке, похоже, надоело смотреть, как еёспутник беспомощно открывает и закрывает рот, силясь понять, что  ему говорят. Девочка решительно стряхнула руку историка и вцепилась во фланельку, одновременно охлопывая карманы сёмкиных брюк. От столь бесцеремонных прикосновений тот немедленно пришёл в себя.
- Да, конечно, вот... - и вытащил из-за пазухи ключ,  обмотанный в полиэтиленовый пакет. Историк потянулся - но тут корабль вздрогнул от нового толчка, и Георгий Петрович  чуть не полетел с ног. Броненосец стремительно заваливался на левый борт, мимо скользили вниз, в воду, отчаянно вопящие люди. Все трое изо всех сил пыталсись на ногах; Труднее всего пришлось Сёке, который одной рукой вцепился в Светку, а другой стискивал ключ, локтем прижимая к груди верещагинскую папку.  Историк согнулся, оторвался от башни и сделал несколько неверных шагов. В руке его  фиолетово сверкнуло, на миг ослепив Сёмку - и тут же в броневой стенке появимлась дверь, точнее - овальный, тронутый ржавчиной люк с двумя изогнутыми рычагами запорных механизмов по углам. Между ними бездонным зрачком  чернела  замочная скважина.
- Ну давай же, открывай! - взвыл историк. Он обеими руками вцепился в верхний запорный рычаг и почти висел на нём; палуба накренилась  уже под углом не меньше сорока пяти градусов,  с каждым мгновением заваливаясь ещё круче. Сёмка переполз по броне к заветной двери; Светку пришлось отпустить, и теперь он вцепился в рычаг, поверх горячих пальцев Георгия Петровича. Другой рукой мальчик елозил по железу ключом; папку пришлось прижимать подбородком к груди, отчего никак не получалось скосить глаза и увидеть, почему ключ упорноне попадает, куда ему положено.  На правом  локте одной лямкой висел рюкзак;  ноша эта моталась из стороны в сторону, мешая  попасть в замочную скважину. И как это он ухитрился не потерять его в этой свистопляске? Сёмка вдруг ощутил, как ключ, лязгнув, провалился - и руку, до локтя пробило знакомым разрядом. Светка висела на нём сзади,  прижавшись всем телом и тогда Сёмка, собрав остатки сил, обоими руками провернул ключ. В последний момент он почувствовал, как проклятая папка выскальзывает из-под подбородка и вот-вот полетит на палубу, веером рассыпая листы по...

... по изъеденному ржавчиной железу настила.  Сёмка, не удержавшись на ногах, повалился лицом вниз, сжатый в кулаке ключ громко лязгнул по металлу, больно прищемив пальцы. Светка навалилась на спину, и не было больше сил встать или хотя бы подняться на четвереньки и оглядеться по сторонам.

Отредактировано Ромей (06-07-2015 13:46:15)

перезалью

Глава восьмая, заключительная
  «...А вас я попрошу остаться!»

Сентябрь 20… года, Франция
«Рассказывают, что ещё через несколько лет, солнечной осенью, маленький неказистый траулер видели поднимающимся по Сене. Капитан, говорят, недовольно морщился, вдыхая бензиновую гарь горящих парижских предместий; отмачивал усы в “Божоле нуво” последнего (уже во всех смыслах – последнего) розлива – и всё допытывался у белого беженца, взятого на борт за неимением лучшего лоцмана:
- Ну хоть какая рыба ценных пород у вас там ловится, возле вашего Сен-Дени? А то что же выходит – опять пустой рейс?
Однако по всему было видно – доволен новой жизнью. Так себе ворчит, не со зла.
Вечно юным гардемаринам десантной группы, прячущимся на палубе под сетями и мешковиной, “Божоле” не полагалось. Но они тоже не грустили. Шпаги остры, сердца пламенны, кожа на черных барабанах – обновлена после недавнего дела в Нигерии, аж лоснится… И вообще, ребята, как там гласит народная мудрость? «Увидеть Париж – и пусть все умрут!»
…Опять же рассказывают, что российских туристов удалось вывезти всех, а халиф Аль-де-Франс даже уплатил компенсацию. Но это, наверное, уже врут. В устном пересказе преувеличения неизбежны, а письменные источники – они нынче сами понимаете где…»