Прода:

- Обязательно нужно следить за цветом заготовки, - Яна почти кричала, стараясь перекрыть стук молотов по будущим мечам для армии хуанди. - Ни в коем случае нельзя накалить её больше - металл "перегорит", станет мягким. А если меньше, то её не прокуёшь. Вообще.
- А ну-ка, сынок, поддай жару, - мастер Ли, ворочая клещами уже расплющенный в длинную "колбасу" слиток-вуц, следил, как драгоценный булат, остывая, становится вишнёво-красным.
Ваня, которому было интересно буквально всё в кузнице - ещё не успела приесться работа - принялся активнее тянуть за верёвку, привязанную к верхней части меха. Местный бурый уголь, смешанный с толикой привозного древесного, шедший в Бейши буквально на все огненные нужды, оделся длинными язычками пламени и сердито загудел.
В кузнице было два горна древней, проверенной столетиями конструкции. Целые семьи мастеров-печников передавали от отца к сыну искусство их постройки. Конечно, освобождать один из горнов для ковки нестандартного изделия никто бы не стал, но ведь речь шла о секрете обработки булата! О том самом секрете, который некоторые мастера Поднебесной, работавшие с привозными слитками, хранили пуще жизни! Тут хорошо ещё, что кузнецы не столпились вокруг поглазеть, работают со своими заготовками. Но слушают внимательно.
- В самый раз! - воскликнула Яна.
Молот застучал по ярко-красной заготовке, плюща и вытягивая её. То, что было "колбаской", уже начало отдалённо напоминать широкий кинжал: мастер Ли решил потренироваться на половинке слитка, набить руку, приноравливаясь к незнакомой стали. Яна, подцепив клещами свою заготовку, выдернула её из горна и сама принялась за работу.
Экзаменационный шедевр в его исконном смысле - творения ученика, возжелавшего звания мастера - должен быть безупречным.
Она обещала создать две вещи, а получилось, что металла хватит на шесть или семь. Немного подумав, она решила сделать не два, а три шедевра. Один из них уже рождается: тонкая кривая сабля по индийскому образцу. Вторым станет широкий полуторалезвийный шотландский палаш с массивной гардой из стальных полос, тут такая экзотика может прийтись по душе офицерам, как пехотным, так и кавалеристам. А третий шедевр... На него пойдёт не булат. Она работала над заготовкой по вечерам, когда мастера расходились ужинать и отдыхать. Не показывала даже мужу, обосновывая такую секретность необходимостью почтить память отца. Предки для китайца - это святое, потому Юншань отступился, только бурчал, что жена себя не щадит, работая сверх положенного.
Вуц под её молотом послушно искривлялся, истончался и вытягивался в будущую саблю. Казалось бы, ничего особенного, а не зная всех тонкостей кузнечного дела, не повторишь. Кто, к примеру, знает, что настоящий булат не затачивают после ковки? Остриё до потребного состояния доводят не на точильном камне, а на наковальне, и процесс этот вполне достоин называться ювелирным. Но для того, у кого молот - продолжение руки, а в душе горит огонь, зажжённый в незапамятные времена чуть ли не от уголька из горна самого Гефеста, эта задача вполне по силам. Почти готовый клинок разогревали снова и снова, снова и снова выглаживали молоточком, проверяли на глаз его безупречность, и если что-то не нравилось, цикл начинался с нового разогрева. И так - пока кузнец не сочтёт своё творение идеальным. Только после этого вещь остужали. Одни мастера - в воде, другие в масле, третьи - вертя клинок на воздухе. Яна предпочитала последний вариант, поскольку крутить "бабочку" умела не хуже друзей отца. Обмотать уже подостывшую рукоять тряпкой, и... А вот на это зрелище сбежались посмотреть не только кузнецы, как раз окончившие работу на сегодня.
За второй клинок Яна взялась после того, как отнесла саблю к мастерам, делавшим рукояти и ножны. Мастера не подвели щедрую клиентку, сработав на совесть. Ножны оказались обтянуты светлой кожей, устье и наконечник сделали из бронзы, а рукоять выточили из слоновой кости. Сочтя этото шедевр готовым, Яна завернула его в кусок дорогого шёлка и отложила до экзамена. Палаш должен был выйти раза в два, если не более, тяжелее сабли, на него уйдёт самый большой слиток.

Мастерской как раз выдали новый план на месяц, и оба горна были заняты. Потому Яна сложила себе небольшой открытый горн во дворе. Юншань отпустил пасынка помогать ей, и мальчишка вовсю помогал.
- Как у дедушки, помнишь? - с грустью проговорил он, раздувая мех, снятый с временно бездействующей плавильной печи. - Только ты тогда не меч делала, а...
- Не вспоминай, сынок, - глухо сказала Яна. - До сих пор больно.
Она отомстила, да. Но отца с матерью это не вернёт.
Им с Ваней осталась только память.
Молот гулко застучал по массивной заготовке, уже раскованной в длинную толстую полосу.
"Нет, - зло думала Яна. - Не только память. Ещё и умение, которое я передам Ванюше... Ляншаню... Может, не поздно любимому других мальчишек родить, и им тоже передам. Всё передам, до крупинки. Причём не только в смысле ковки, но и в том, который вкладывал отец. Он ведь не простые ворота ковал... Вот пусть эти мелкие засранцы попробуют у меня не перенять! Я им устрою вырванные годы..."
Один из вышеупомянутых "мелких засранцев" снова раздувал мех. Заготовка раскалилась до должной температуры, определяемой опять же на глаз по цвету металла, и Яна снова застучала молотом. Потому, сосредоточившись на процессе, не заметила изящную женскую фигурку в светлом платье, показавшуюся в конце кузнечной улицы. Зато её заметил Ваня.
- Ма. глянь, - он кивнул в сторону незнакомки.
Останавливать обработку булата было нельзя, и Яна, бросила заготовку на угли.
- Последи, чтобы держалось в таком цвете, - сказала она сыну, и тот начал аккуратно, чтобы не перегреть, раздувать мех.
На ней была обычная холщовая рабочая одёжка кузнеца - штаны и запахивающаяся рубаха, подпоясанная куском той же холщовой ткани. Волосы, подобранные узлом, надёжно фиксировала косынка, завязанная "по-колхозному", под затылком. По тёплой сухой погоде - должно быть, последние жаркие денёчки, скоро быть дождю и холодам - обута она была не в традиционные туфли, не в сапожки, подаренные заботливым супругом, а в обыкновенные плетёные тапки вроде "въетнамок" на босу ногу. Лицо потное и от близости огня покрасневшее. То есть по сравнению с изящной незнакомкой - лахудра лахудрой.