Проды кусочек

Яна криво усмехнулась: хитрый дед выкрутился. Как бы ни относились ханьцы к женщинам вообще, к ней в частности отношение установилось пусть и благожелательное, но настороженное. Ибо все помнили бой с киданями.
- Чжан, - проговорил мастер Ли. - Ты говорил, твоя старуха умеет красиво писать.
- В юности училась каллиграфии, - похвастался старик Чжан.
- Пошли младшего, пусть приведёт мать и прихватит письменные принадлежности. Не будем откладывать это дело. А пока - за работу, мастера.

Жену сотник Цзян с утра ещё не видел, у него были дела в строящейся крепости и в деревне, куда привезли новую партию поселенцев. С этими будет куда как больше головной боли, чем с предыдущими: там хоть были мастеровые и крестьяне, а здесь голытьба-"цзяминь". Сезонные работники, нанимавшиеся на стройки за сущие гроши. Вольноотпущенники, промышлявшие тем же. Низовой криминальный элемент, вынужденный сменить место жительства и удачно притворявшийся сезонными рабочими. Словом, сейчас как нельзя кстати пришёлся бы чиновник, хорошо разбирающийся в перипетиях городского дна больших городов. Или десяток стражников из столицы. Но, поскольку в ближайшее время в Бейши не предвиделось ни того, ни другого, придётся занимать солдат-"цзяньэр" патрульной службой. Они и так патрулировали поселение, но больше для проформы. Сейчас придётся объяснить десятникам, что за новоприбывшими нужен глаз да глаз, а то ещё начнут воровать или, того хуже, резать.
При виде слишком серьёзного, даже, можно сказать, хмурого мастера Ли у сотника возникла тень весьма нехорошего предчувствия.
- Что-то случилось, почтенный мастер? - спросил он в ответ на поклон оружейника.
- Пока в Бейши нет постоянного чиновника по разбору гражданских споров, господин, хочу принести вам, как наивысшему по рангу, жалобу на недостойное поведение и оскорбление, - красиво, как по писаному, проговорил мастер, почтительно передавая ему свиток.
Жалоба? Интересно. Написано, кстати, недурно: видимо, тот, кто составлял жалобу, неплохо обращался с кистью и тушью... Итак, на что именно жалуется почтенный мастер?
Хм. "...высокородная госпожа Цзян Фэй Сюй, несмотря на самое почтительное к ней отношение со стороны моей супруги, прилюдно оскорбила её, поименовав собакой и животным... ...угрожала изгнанием госпожи Ли Янь Байхуа волей своего супруга... ...о чём свидетельствуют приложившие руку к сей бумаге мастера... ...нижайше прошу восстановить незаконно попранные честь и достоинство моей супруги, свободнорождённой госпожи Ли Янь Байхуа..." Ну, в этом как раз ничего удивительного. Оскорбила. Жена ещё прилично себя повела, по сравнению с предыдущими выходками, стоившими сотнику уже пяти мест службы. Но раз жалоба принесена в письменном виде, ей придётся дать ход, ничего не поделаешь. Оружейники - это лянминь, свободные налогоплательщики, чьими трудами пополняется казна, из которой кормятся воины. Если начать презирать их так же, как "дешёвых людей"-цзяминь, а такие периоды в истории Поднебесной случались, значит, сытым временам скоро конец. И мирным - тоже. Сотник понимал это гораздо лучше жены, болезненно зацикленной на благородстве своей матери. Но как вразумить спесивую дуру, за чей счёт он фактически жил? Может, хотя бы прилюдное разбирательство заставит её вести себя, как подобает истинной аристократке, а не внезапно разбогатевшей базарной торговке?
- Почтенный мастер, - сотник, свернув бумагу, кашлянул и заговорил, доверительно понизив голос. - Ты ведь понимаешь, моя ...супруга будет настаивать, что оскорбление стало ответом на непочтительное отношение со стороны твоей жены. Впрочем, твои мастера, подмастерья и ученики всё слышали и видели, и будут свидетельствовать, но скандал будет безобразный. Ты действительно этого хочешь?
- Господин, безнаказанность порождает сперва непочтение, затем проступок, а потом и преступление. Почтеннейшее прошу господина повлиять на свою высокородную супругу, дабы отвратить её от совершения куда менее безобидных поступков в дальнейшем, - проговорил мастер Ли. - Кроме того, - добавил он почти шёпотом, - я ...очень люблю свою жену, и не хочу, чтобы однажды она убила госпожу Цзян Фэй, как того велит кодекс чести её народа, или нанесла непоправимый вред её здоровью.
- Она способна убивать не только в бою? - так же тихо спросил сотник, похолодев от ещё более нехорошего предчувствия.
- Она отравила своего родственника, который, пользуясь междоусобной войной и неразберихой, убил её родителей и ограбил их дом.
- Почему же она не принесла жалобу властям? Ах, да, междоусобная война...
- Именно, господин. Брат пошёл на брата, закон был попран, и она взяла на себя месть. Я бы не хотел, чтобы это повторилось у нас, пусть это и звучит крайне непочтительно по отношению к вам.
Сотник помрачнел. Раз за разом он давал взятки чиновникам, чтобы замять очень некрасивые выходки жены, и отделывался всего лишь сменой места службы. Сейчас судьёй, за неимением в Бейши более высокого начальства, придётся быть ему. Жалобы носили и крестьяне, но потравы и мелкое воровство в подмётки не годились нынешнему делу. Не на соседку, не углядевшую за козой, жалуются, а на его жену. Которой, если честно, давно пора укоротить язык.
- Выгораживать жену не стану, - сказал сотник. - Пусть хотя бы раз в жизни получит достойный отпор, ей пойдёт на пользу. Если же не пойдёт... Сам разберусь.
В конце концов, Бейши - такая глушь, из которой письмо до Лояна месяц идёт, а уж перехватить его дело нехитрое. Пусть жалуется папеньке. Пусть жалуется хоть самой императрице. Письмо до адресата не дойдёт, а как следует вздуть жену - его святое право.
Главное - перед этим хорошенько выпить. Проверенное средство.
- Когда мастера будут принимать экзамен у твоей жены? - поинтересовался он.
- Через десять дней, господин, когда она закончит работу над своими, как она выражается, безупречными изделиями, - последовал ответ.
- Я хочу видеть эти мечи, мастер.
- Конечно, господин. Окажите честь, приходите на экзамен. Кто же, как не воин, сумеет по достоинству оценить клинки?
- Благодарю, мастер. Но затем я напрошусь к вам с супругой на ужин, заодно послушаю её историю.
- Это огромная честь для нас, господин...
- Ступай, почтенный мастер. Твоя жалоба будет рассмотрена в самое ближайшее время.
- Благодарю вас, господин.
От мысли, какая истерика начнётся в доме, стоит уведомить ответчицу о написанной на неё жалобе, ему сделалось жутковато. На трезвую голову такое не пережить. Посему, зарегистрировав жалобу мастера Ли в специальной книге, куда полагалось вносить документы, относящиеся к гражданским разбирательствам, сотник отправился в гостиный двор. Харчевня там была недешёвая, но кормили отменно, а главное, хозяин всегда держал хорошее вино. Как китайское, так и привозное.
Не в первый раз.

- Как продвигается работа?
- Согласно составленному графику, господин.
- Хорошо, продолжай. А я тут послал ...знающих людей на родину той женщины. Интересные подробности выяснились, понимаешь ли... очень интересные... Ты в курсе, чем промышлял её папаша?
- Ковал ворота, оконные решётки, садовые украшения.
- А знаешь ли ты, что это не просто ворота, оконные решётки и садовые украшения? Её папаша делал обереги, и очень сильные. Притом весьма своеобразные, созданные только для того места и для тех людей, которые их заказывали. Если хозяева, скажем, продавали дом и съезжали, обереги просто переставали работать. Если же ...ну, ты знаешь, как эти ублюдки, которых мы натравили на местных, поступают с их имуществом... Словом, снятые с изначального места и установленные в другом, обереги начинают работать строго наоборот. То есть привлекать разнообразные несчастья на головы идиотов. А уж если настоящих хозяев убили, то возмездие будет преследовать новых, гм, владельцев оберегов и их потомков до третьего колена. Это уже проявляется, мои люди отследили судьбу нескольких вещей работы этого мастера, и посмотрели, что делается в семьях их новых ...хозяев. Алкоголизм, самоубийства, немотивированная агрессия по отношению к соседям, рак у близких родственников... Словом, хороший букет. И, как утверждают мои знатоки, это только начало, дальше будет хуже.
- Вы хотите сказать...
- Да. Её папаша - кузнец-маг. То есть был кузнецом-магом. И есть основания полагать, что весь её род такой. Обереги дома не сработали в тот раз только потому, что рядом с эстонцем, этим недоделанным наблюдателем, был ключник. В противном случае эстонец туда просто не решился бы войти.
- Но, господин, это означает, что женщина тоже может оказаться кузнецом-магом.
- И она. И её сын. И тот китаец, за которого она выскочила замуж, кстати, тоже. Раз их так потянуло друг к другу, значит, это неспроста. Ты бы на всякий случай проверил его генетическую карту. Мало ли. Потомство Ли Чжу по всем законным линиям было истреблено поголовно, но незаконное-то как отследить? Вполне могли остаться незамеченными какие-нибудь бастарды.
- Господин, я одного не могу понять...
- Спрашивай.
- Каким образом ген Ли Чжу мог оказаться среди европейцев, не имеющих ничего общего с Китаем даже в отдалённом прошлом?
- Не ген, а мутация. Вероятность её независимого появления ничтожно мала, но не равна нулю.
- Ясно, господин. Генетическую карту китайца будет нелегко проверить, наблюдателей там сейчас нет. Но я знаю, как это можно обойти. Эманации ключа, находящегося в непосредственной близости от него, помогут.
- Иди. Жду твоего доклада. Как обычно, в любое время суток, по защищённой линии. Сейчас извини, я должен присутствовать на совете акционеров.

Цзы по прозвищу Собачий Объедок считал себя везунчиком.
У стражи Гуаньчжоу были к нему вопросы, притом не насчёт мелких краж, а по поводу куда более серьёзных вещей. Ну, пырнул он того морячка-араба. Так ведь драка была, арабы первые начали... За жмура-чужестранца, естественно, вся стража на уши встала: арабские купцы хороший доход казне дают... Ладно, дело прошлое. Чу и Сяо с ним в той драке тоже набедокурили, но там хоть без жмуриков обошлось. Подставляться под удары толстыми палками им не хотелось в той же степени, что и Цзы - совать шею в петлю. Потому быстренько сделали ноги и, назвавшись чужими прозвищами, примкнули к обозу идущих на границу сезонных рабочих.
Повезло.
Всю дорогу они вели себя паиньками. И здесь, пока не освоились да не присмотрелись, что к чему, тоже. Не хватало спалиться с первых же шагов. Описания-то беглых лиходеев стража наверняка разослала по империи, но пока они сюда дойдут, трое беглецов успеют примелькаться настолько, что у тутошнего начальства "глаз замылится". Вот тогда можно будет подумать о чём-то серьёзном.
Кто-то кого-то сильно невзлюбил? Пожалуйста, Собачий Объедок сделает всё в лучшем виде. Нужно украсть какую-нибудь вещь, не навлекая на себя подозрений? С удовольствием, за соответствующую плату. Опорочить соперницу? Никаких проблем. Будет опорочена, да так, что ни опознать оскорбителей не сможет, ни оправдаться, если вдруг живот расти начнёт. Только денежки вперёд. Пусть клиентура здесь небогатая, зато прибыток вернее, чем таскать корзинами землю на новую стену.
- Эй, - ну, вот, Чу с базара вернулся, купил лепёшки. - Поди сюда, чего скажу-то.
- Ну? - Цзы плюхнул на землю пустые корзины и с удовольствием потянулся. Плечи коромыслом намял изрядно.
- Дело есть, - Чу, сделав ему знак склонить ухо, зашептал. - Госпожа одна хочет, чтобы мы высекли одну женщину.
- Что за госпожа? - сразу поинтересовался Цзы.
- Служанка имени не назвала, да только тут одна такая госпожа, - хихикнул Чу. - Сотника тутошнего жена. Какая-то баба из кузнечной слободы ей не глянулась, так она хочет, чтобы мы ей хорошенько спину в синие полосы разукрасили. Чтобы, значит, впредь была почтительнее с госпожой.
- А что? Дельце невеликое, - Цзы дёрнул себя за жиденькую бородёнку. - Бабе мешок на голову, чтоб не видала, кто её лупит, и пусть потом жалуется, кому хочет. Деньги взял?
- Вот, - Чу высыпал ему в подставленную ладонь полтора десятка цянь. - Это задаток. Получим вдвое больше, если управимся.
"Если". Дурак этот Чу, ума не хватает даже пару монеток зажать, всегда всё главарю отдаёт. "Когда" - вот верное слово. Их трое мужиков, неужто бабу высечь не смогут? Что она сделает? Пищать будет? Завязать рот, надеть мешок на голову, и всё.
- Слышь, Объедок, - осклабился Чу. - А может, пока баба в отрубе будет валяться... Ну, там, врезать, рот-глаза завязать, и попользовать маленько? Баба из тех, что нам не по рылу, и по своей воле не даст.
- Нам за это не платили, - отрезал Цзы. - Не время ещё таким промышлять, слишком много шума поднимется.

Более безобидных?