Прода

- Мама, а я, кажется, заболела...
Вид у дочери, грутно подпиравшей дверной косяк, был несчастный и гриппозный.
Только этого не хватало...
- Горе ты моё луковое, - вздохнула Яна, взяв ребёнка за руку. - Пошли, будем лечиться.
- В лавку за теми сладостями не пойдём?
Нашла о чём вспомнить. Ребёнок.
- Пойдём, пойдём. Когда выздоровеем. Ну, где там наши лекарства? Пошли, молока с мёдом нагреем...

- Мы задержались, господин.
- Я в курсе. Форс-мажор всё-таки и нас зацепил. Так что там со сроками?
- В течение месяца коридор к ключу будет пробит. И ещё...
- Говори.
- Мы зафиксировали кратковременный, но мощный всплеск излучения ключа. Кто-то воспользовался им после семи лет молчания.
- Э-э-э... Наша путешественница нашла способ им управлять?
- Не знаю, господин. Но диапазон излучения был необыкновенно широк. Я такого не помню.
- Что?..
- Боюсь ошибиться, господин, но, возможно, ключ нашёл Хозяина.
Босс и подчинённый обменялись хмурыми взглядами. Видимо, обоим совсем не нравилось проиходящее. И ещё сильнее не нравилась догадка, одновременно посетившая их головы.
- ...или Хозяйку... - тихо проговорил старик-босс. - Ничего хуже этого я себе представить не могу.
- Значит, это ребёнок, господин. Каковы будут распоряжения?
- Те же, что и раньше.
"Ничего хуже представить не можешь? - подумал подчинённый, когда за ним закрылись отливающие серым металлом дверцы лифта. - А я могу. И боюсь, что именно это и произошло..."
Лифт бесшумно заскользил вниз.

Годы никого не делают моложе и здоровее.
Если раньше он мог провести весь день в седле, а потом ещё руководить разбивкой походного лагеря, то сейчас куда больше времени уделялось насущным нуждам крепости и гарнизона. То ли дело было семь лет назад... Крепость была маленькой, а в гарнизоне едва насчитывалось полторы сотни воинов. Сейчас гарнизон насчитывает больше тысячи воинов, пеших и конных, ему пожаловали звание "чжоуцао цаньцзюньши" - "заместитель уполномоченного посланника по делам отдела шлемов". Иными словами, он заведовал пополнением и содержанием арсенала формируемого пограничного корпуса-цзюнь, что, при наличии оружейной мастерской, неудивительно. С мастером Ли полное взаимопонимание и столь же взаимное уважение при соблюдении сословных правил на людях. Что не мешало изредка зайти в харчевню и осушить чашечку-другую чего-нибудь веселящего за степенной беседой двух мужчин.
О чём было говорить тысячнику, сыну гуна, с потомственным оружейником?
Говорили обо всём. О чужеземных мечах, о качестве привозного железа, о планах на торговлю с киданями, о том, что уйгуры и тюрки стали кочевать всё ближе, тесня род Елюя, о скором прибавлении в семье... Господин тысячник не считал зазорным поздравлять мастера Ли, когда рождались его дети, и с радостным достоинством принимал встречные поздравления, когда наложница-кореянка подарила ему долгожданного сына.
Говорили о жизни, одним словом.
Да, он ведь теперь снова женат. На той самой кореяночке из семьи князя-заговорщика, которой в ссылке светила только одна судьба - горбатиться на поле с утра до ночи, кормясь скудными плодами своих неумелых трудов. Или шить от темна до темна. И то это при удачном стечении обстоятельств. Другие, вон, быстро скатились до борделя... "Родишь сына - женюсь". Для дочери казнённого вельможи, сосланной вместе с матерью в глушь и в качестве наказания приписанной к податному сословию, это был подарок судьбы, пайцза в прежнюю жизнь. Разумеется, юная наложница боготворила господина и всячески ему угождала, а господин в качестве благодарности пристроил её мамашу замуж за какого-то вдового купца. С условием увезти тёщу как можно дальше от Бейши, пока та не осознала всех выгод своего положения. Княжна-кореянка в положенный срок родила сына, и Цзян Яовэнь, будучи человеком слова, женился на ней. Новоявленной госпоже Цзян Хуа хватило мозгов не возгордиться, а господин и супруг в свою очередь ценил её скромность и типичное для кореянок образцовое послушание.
Хоть он и был табгач, но всё-таки с возрастом стал стремиться к домашнему комфорту ханьских установлений. С ними было удобнее жить.
Почти четыре года в доме тысячника практически ничего не менялось. Разве что сын рос на зависть всем, крепенький и шустрый, радуя родителей. Старшую дочь давно выдали замуж, на младшую во время её визита к почтенной бабушке обратил внимание внук императрицы, и в прошлом году взял в свой дом. Наложница принца - это опасно, но перспективно. Жена-кореянка молода и может подарить ему ещё не одного сына... Три с лишним года относительного покоя, как в доме, так и на службе. Кидани после поражения Ванчжуна частью замирились с империей, частью попали в зависимость от тюрок. Сами тюрки были заняты выяснением отношений между собственными племенами, им было сейчас не до конфликтов с Поднебесной. Мусульманских проповедников изгнали в земли, подвластные арабам, а следом за ними постепенно ушли принявшие ислам племена уйгуров. Корейские восстания подавили. Мохэ замкнулись в границах своего царства Бохай и активно занимались торговлей. Ханьцы не верили в их миролюбие ни на обрезок ногтя, а потому обе стороны тихо, но качественно вооружались. Но до прямого столкновения было ещё далеко, и впереди предвиделись благополучные годы.
Тысячник стал забывать, что такое тревога.
Тем неприятнее для него стал сюрприз в виде изрядно потрёпанного купеческого обоза, появившегося вчера перед закрытием ворот. Обоз был небольшой, телег на пятнадцать. Купцы - ханьцы и тангуты, везущие имперские товары на север. Разбойники напали. Вроде, по словам караванщика, никого не убили, но драка получилась жёсткая, есть раненые. Кто напал? Да кто их разберёт. Оборванцы какие-то. Наскочили, попытались похватать тюки с возов. Получили по шее и убежали так же быстро, как появились.
Разбойники. На дороге из Тайюаня.
На самой спокойной и безопасной дороге провинции.
Это, между прочим, его, тысячника пограничного корпуса, упущение. Ему теперь и исправлять его последствия.
Конные разъезды будут усилены.