Транзакция двенадцатая
День выборов Борислав Ефимович проводил на рыбалке. Страстным рыбаком Гринблат не был, не западал по удочкам и всяким мормышкам, да и выбирался на подобные мероприятия пару раз в год, не чаще. Но день выборов всегда встречал на озере в двух сотнях километров от города. Место было всегда одно и то же, характерное, кроме всего прочего, отсутствием какой-либо связи с цивилизацией: ни вай-фая, ни даже завалящей сотовой сети. Чтобы вместо бесцельного слоняния по избирательным участкам – полное отрешение от благ современного общества, ночь, костер, скромная палатка с уровнем комфорта повыше, чем на иной даче, хорошая мужская компания, шашлычок под коньячок и пара нимф, заблудившихся в лесу и случайно вышедших на свет костра. Сколько платили нимфам за своевременное заблуждение, Борислава Ефимовича волновало мало. Важно, что девочки гарантированно здоровы и очень благодарны за ночной приют и ужин, причем благодарность свою умели облечь в весьма приятные формы. Настолько приятные, что утреннее сидение с удочкой могло начаться и часов в четырнадцать утра. А могло и вообще не начаться, если субботняя ночь плавно перетекала в ночь воскресную.
А вот последняя была короткой, ибо в понедельник, в половине девятого утра, благоухая дорогим одеколоном, чисто выбритый и с иголочки одетый Борислав Ефимович входил в офис представляемой партии, дабы получить причитающуюся долю поздравлений с победой, чуть позже поучаствовать в «незапланированной» пресс-конференции, на камеру откупорить бутылку шампанского… И всё это сквозь некоторую отстраненность, вызванную легкой ломотой в мышцах и воспоминаниями о наиболее приятных деталях прекрасно проведенного уикенда…
В этом году всё было не так. Нет, заповедное место никто не занял. Палатка не стала хуже, коньяк отличался отменным послевкусием, шашлык таял во рту, а «потеряшки» были естественны и очаровательны. Но даже в их объятиях Борислав Ефимович не мог выбросить из головы события последней недели.
Злосчастные дебаты оказались не завершающим, а лишь первым актом мощнейшей рекламной компании, обрушившейся на город. Нигде до этого особо не светившийся «комсомол» словно с цепи сорвался. В информационном пространстве Мухосранска, где до понедельника не было и клочка свободного места, образовались огромнейшие лакуны, мгновенно занятые молокососами. Щиты наружной рекламы, еще в воскресенье утром пестревшие рекламой всевозможных фирм, фирмочек и фирмёшек, к вечеру украсились плакатами, агитирующими за новую партию и ее отдельных представителей. Радиомашины заливали улицы мотивами от «не расстанусь с комсомолом» до задорных частушек на грани приличия. Увы, не за гранью! По тротуарам шмыгали детишки, стилизованные под дореволюционных продавцов газет, и раздавали листовки с аналогичными призывами. Листовки одновременно являлись стикерами не самых плохих магазинов города, дающими право на дополнительные скидки, а потому с удовольствием разбирались горожанами и по прочтению не выкидывались, а убирались в карманы или бумажники. Содержание как плакатов, так и листовок было нетипичным и до неприличия разнообразным. Обыгрывалось всё и вся. Название, расшифровка, возраст депутатов, злосчастные свалки и колдобины, отремонтированные детские площадки и комсомольские субботники. Плакаты советских времен соседствовали с баннерами, вопрошавшими: «Кому вы верите больше, своим детям или незнакомым дядькам? Комсомол – это ваши дети!». На соседним щите высказывались Раф и Катенька, герои недавней свадьбы, самым странным образом отпразднованной всем городом. А чуть поодаль задорно подмигивала девушка в рваных джинсах и стетсоне: «С нами не соскучишься!».
Особый упор шел на отказ будущих депутатов-комсомольцев от зарплаты. «Депутат должен работать за идею, а не за презренный металл», - цитировали Люду Сенцову плакаты, листовки и пронзительные вопли мальчишек-разносчиков. Впрочем, не одну Сенцову, похожие фразы прозвучали на всех дебатах, прошедших в воскресенье, то есть почти по всему городу. Сами дебаты появились в интернете через полчаса после окончания и набирали сумасшедшее число просмотров. Со стороны всё это смотрелось фантасмагорией.
Комсомол разворачивал наступление. «Старые» партии, захваченные врасплох и угодившие в жуткий цейтнот, практически не огрызались, ограничиваясь отдельными беспомощными интервью кандидатов. Партия власти рассчитывала на административный ресурс и наработанный имидж президента, остальные – на инерцию мышления. И никто не верил, что кто-либо в трезвом уме и здравой памяти реально проголосует за «сопляков и молокососов». Были, мол, уже такие. И фамилию меняли на «Противвсех», и партии называли по-всякому. Не пошел народ за ними. И сейчас не пойдет.
Народ же смотрел, слушал, вовсю пользовался «комсомольскими» скидками, похохатывал над «комсомольскими» анекдотами, распевал «комсомольские» частушки, выпивал «за здоровье Рафа и Катеньки» и мотал на ус. А что мотал – то личное дело каждого.
Лишь к середине воскресной ночи превзошедшие самих себя «потеряшки», уже не просто выполнявшие оплаченный заказ, а защищающие профессиональную честь, сумели отвлечь Борислава Ефимовича от тяжелых мыслей. И то только потому, что Гринблат понятия не имел, что творилось в квартирах жителей Мухосранска, имевших детей школьного возраста…
Так или иначе, но ровно в восемь тридцать понедельника, подтянутый, красивый, элегантный, благоухающий и ничего не знающий об итогах вчерашнего дня Борислав Ефимович вошел в открытую дверь офиса «Единой России» и замер. Уныние, царившее в комнате, можно было пощупать руками. Даже еще маячившие перед глазами божественная грудь Лилечки и совершенная попка Мусечки (или, наоборот, грудь Мусечки и попка Лилечки?) не могли заслонить даже малую часть того безграничного, безбрежного отчаянья, затопившего офис. Еще не было произнесено ни единого слова, Гринблат даже не успел поздороваться, но уже понял… ВСЕ КОНЧЕНО! Жизнь страшно изменилась, и никогда не станет прежней! Из головы мгновенно вылетели и Лиля, и Муся, и выловленная несмотря ни на что пятикилограммовая щука.
- Что случилось? – выдавил Гринблат сдавленным голосом.
- Всё случилось, - грустно взглянул на него Виталий Денисов, председатель координационного совета партии. – Ты где был, Боря?
Денисов был один! И Денисов был подшофе!!!
- Как обычно, - пожал плечами Борислав, делая вид, что не замечает состояния председателя. - На рыбалке. Без интернета, телевизора, газет и телефона. Какой смысл сидеть в городе и ждать неизвестно чего?
- Уже известно, - вздохнул Денисов. – Ты больше не депутат, Боря. Я вообще не знаю, кто ты. Мы проиграли.
- Как? – не понял Гринблат. Просто не понял.
- Вчистую, - уточнил Денисов. – На твоем участке Сенцова взяла восемьдесят два процента.
- Сколько? – Борислав Ефимович не верил своим ушам. – А корректировки, вброс…
- Восемьдесят два, Боря, - Виталий оставался столь же меланхоличен. – Не пятьдесят два, а во-семь-де-сят два! Какие тут корректировки?! И какой может быть вброс? – председатель сделал паузу, давая соратнику время на восприятие цифр. – И на остальных участках то же самое. По одномандатным комсомол все места забрал!
- А по спискам?
- А по спискам не все, - кивнул Денисов. – Только тринадцать. Два у нас, одно у «Справедливой». Я вхожу автоматом, хочешь быть вторым?
- Я же четвертый!
- Зимин и Кашунин отказались.
- Погоди, - Гринблат никак не мог принять произошедшее, - а «компьютерная томография».
Именно этим термином «профессиональные политики» обозначали «шанс последней надежды», компьютерную правку результатов. Техническую, на уровне счетных программ, недоступных взору наблюдателей от партий и, тем более, простых смертных.
- При таких результатах? – усмехнулся Денисов. – Даже слепоглухонемому всё будет ясно!
- Плевать! Слепоглухонемой в суд не пойдет.
- А Катенька Куянова? – лицо Денисова перекосила кривая усмешка. - Которая Павлова? Ага, та самая, что Гургенова посадила! Третий номер в списке комсомола, – Виталий Владимирович вдруг вскочил из-за стола и заорал: – Мы пытались, Боря! Мы пытались! Пока ты там ловил девок и трахал щук, мы пытались! Какой вброс? Алкашей родные детки голосовать за руку приводят. Им предлагаешь пузырь, а ребеночек тебя вежливенько так посылает на три буквы! И патруль рядышком крутится. Этот самый, в форме, на конях и с нагайками. Чтобы, значит, ребеночка не обидели! Томография? Нам сделали томографию! Сняли нашу защиту и поставили свою! На нашу программу. После первого ввода – никакой правки. Мой Петенька даже подобраться не смог! А первый ввод при наблюдателях! А кто наблюдатели у комсомола знаешь? Думаешь, малолетки? Хрен на рыло! Бабки подъездные! Они ж без мыла к тебе в задницу залезут и всё содержимое прямой кишки в Интернет выложат! Именно в Интернет, Боренька, старушки теперь продвинутые, все как одна с айфонами!
- И что делать? - Гринблат растерянно опустился на стул.
- Снимать трусы и бегать! – Денисов, словно следуя собственному совету, носился по офису, размахивая руками. Раздеваться, правда, не спешил. – Пытаемся опротестовать результаты. Но процедура выполнена до запятых, не придерешься. Даже вмешательство в программу не приклеишь, результаты-то не изменились! Это не детишки, это монстры! То, что они сделали, называется государственный переворот, Боря! Всё спланировали заранее и разыграли, как по нотам! И придраться не к чему, всё по закону! Мы эти лазейки для себя оставляли! – председатель неожиданно перестал бегать, сел за стол, извлек откуда-то снизу полупустую бутылку виски и два стакана и спокойно сказал: - Будешь?
Гринблат покачал головой.
- Зря! – пожал плечами Денисов, убрал один стакан, плеснул во второй чуть больше половины и залихватским движением влил спиртное себе в глотку. – Хороший вискарь. Скоро нам такой будет не по карману. Паленкой перебиваться будем. Так пойдешь в депутаты? Или, как Зимин с Кашуниным, без зарплаты работать не хочешь?
- Как это без зарплаты? – не поверил Гринблат. – Ну поорали они про это, кто ж поверит?
- Как сделают, так и поверят! – Денисов вылил остатки виски из бутылки в стакан, и из стакана в себя. – Недолго ждать. Я тебе вот что скажу, Боря, - голос председателя «поплыл», то ли от спиртного, то ли эмоции окончательно захлестнули, - хотя ты мне и не поверишь. Никто мне не верит. Эти детки – не блажь! Не игра! Они пришли всерьез и надолго. Все сейчас начнут с ними заигрывать, пытаться использовать их неопытность, на свою сторону тянуть… ЗРЯ!!! - Денисов выпрямился в кресле и грохнул кулаком по столу так, что бутылка из-под виски подпрыгнула и упала на пол. – Они еще всех в бараний рог согнут! Вот увидишь! Меркушин думает, выборы мэра отменил, своего сити-менеджера назначит? Хрен ему в рыло! Эти детишки своего назначат. Сначала мэра, а потом и губернатора! А Меркушина – к нам, на свалку, в отходы! Хочешь в депутаты, Боря? Иди! Под первым номером иди! А я в отставку подам! – Виталий противно захихикал. - Пусть молокососы вас кушают! Старый я уже на этом пиршестве главным блюдом выступать! Соберу манатки и куплю домик на Мальдивах, пока у комсомольцев руки до экспроприаций не дошли…
- Иди-ка ты домой, - посоветовал Гринблат. – Проспись, что ли. Мне тоже подумать надо. А завтра будем решать, что делать. Нашел время нажираться!
Денисов остановил на Бориславе помутневший взгляд:
- И пойду! А ты подумай, Боренька, над моими словами, подумай. Нечасто я правду-матку в глаза режу…
«Действительно, нечасто, - размышлял Борислав Ефимович, глядя на закрывшуюся за председателем дверь. – Точнее, никогда ранее такого не было. Хотя и в расстроенных чувствах Виталий Владимирович бывал, и пьяным видеть его доводилось. Так что подумать над его словами стоит. Или, всё-таки, пьяный бред и не более? – Гринблат вспомнил Сенцову на дебатах: спокойную, ироничную, мастерски держащую зал. И безобразно молодую. – Нет, есть в Денисовских словах крупица истины, есть. Может, тоже прикупить дачку на Мальдивах и свалить от греха подальше, пока детские ручки дотягиваются только до Мухосранских окраин. А то ведь поздно будет…»

Транзакция четырнадцатая
Лермонтовский вокзал испокон века располагался в Старом городе. Аккурат между Белой Вежей и Тимошками. Стоял город хоть и недалеко от магистрального пути, соединявшего областную столицу с Москвой, но всё-таки немного на отшибе, из-за чего нагрузку на железнодорожные пути назвать чрезмерной было бы затруднительно. Пять раз в день прикатывали электрички из области, да вечером приходил московский поезд. И то же самое обратно, вот и весь пассажирский трафик. И вокзал был под стать потоку пассажиров. Крохотный зальчик ожидания, клетушка кассы, буфетик с парой заветренных бутербродов и киоск союзпечати. Даже «удобства», и те на улице… В общем, стандартный набор для третьестепенной станции, коих разбросано по просторам обширной страны многие тысячи.
Со своими функциями сооружение худо-бедно справлялось. Но когда население многократно увеличилось, а в придачу пошли разговоры о Лермонтовской области, кому-то из городского начальства пришло в голову, что невместно почти областной столице обходиться столь неказистыми «воротами». Оно ведь даже гордое название «Лермонтов» этому сараю присваивать стыдно, так и висит нейтральное «Тимошки». Коллеги инициативу поддержали, а поскольку «наверху» безразлично пожали плечами, на одном из заседаний тогда еще Горисполкома прозвучало: «Вокзалу быть!»
Однако быстро сказка сказывается, да долго дело делается. А когда в это самое дело вмешиваются все кому не лень… Подобрать место, провести проектные работы, согласовать то, что напроектировали, внести изменения, снова согласовать, вырыть котлован, заложить фундамент, посмотреть, какие внесены изменения, разобрать фундамент, углубить котлован, положить новый фундамент, закончить нулевой цикл, получить очередные дополнения к проекту, расширить котлован, переделать фундамент, перемонтировать коммуникации… То предисполкому здание недостаточно широким покажется, то первому секретарю горкома – слишком узким, то железнодорожников высота платформ не устраивает, то финансистов – длина… Словом, затянулось строительство всерьез и надолго. Уже и советская власть канула в небытиё, и перестройка сгинула в туманных далях, поменяла название страна, а следом за ней город, а вокзал всё строился… Последнее событие, кстати, чуть не похоронило саму идею: никак планируемый дворцовый комплекс не сочетался в головах городской элиты с новым именем города. В тех самых головах, что это имя из небытия и вытащили. Но прошла еще пара-тройка лет, и элита вынуждена была смириться с новыми реалиями. Потому что именно в эти годы строительство перестало, наконец, топтаться на месте и семимильными шагами рванулось к светлому будущему. Впрочем, так ведь всегда и везде и бывает: работа только тогда и идет, когда начальство под ногами не путается. Пусть хоть отмену строительства обсуждает, хоть посольство в небесную канцелярию, лишь бы на объекте не появлялось, да с финансами проблем не создавало. А финансирование ни на миг не закрывали: слишком многие из отцов города кормились с вечной стройки.
И вдруг вечность кончилась. Монументальный, величественный, одетый в гранит и мрамор новый вокзал посверкивал стеклом окон, никелем металлических украшений и золотом букв в названии «Лермонтов». Что в проекте было, то и написали! Пыл переименований уже прошел, да и власть успела смениться пару раз, а потому специально созванное совместное собрание городской Думы и мэрии вынесло вердикт: название не менять. Существует же Ленинградская область вокруг Санкт-Петербурга и Ставропольский район с центром в Тольятти, так почему не быть железнодорожному вокзалу «Лермонтов» в городе Мухосранске? Да что там Питер и, тем более, Автоград! Нижний Новгород переименовали, а название станции «Горький» оставили! Прямой пример, и тоже, между прочим, в честь поэта названо. Ну или там писателя. Впрочем, решение собрания вообще значения не имело, поскольку имя станции присваивалось железнодорожниками, о всяких мухосрансках и лермонтовых даже не вспоминавших, но ни в мэрии, ни в гордуме в тот момент знающих людей не нашлось.
Новый вокзал блистал не только фасадом и шикарной внутренней отделкой. Одиннадцать перронов, на зависть большинству областных центров, готовы были принять десятки поездов, сотни электричек, тысячи вагонов, десятки и сотни тысяч пассажиров… Только кому это нужно в Мухосранске?! Большинство пассажиров предпочитали вылезать в Тимошках, а не продлевать путешествие еще на полчаса (для имевших несчастье угодить в московский поезд – на час) ради сомнительного удовольствия полюбоваться шедевром мухосранской железнодорожной архитектуры, к тому же расположенным в десяти минутах езды от городской черты. Почему поезда тратили столько времени на пятнадцатикилометровый перегон, не могли объяснить даже местные железнодорожники. Данность, дарованная свыше. Собственно, электрички, кроме двух, до Лермонтова не ходили, заканчивая маршрут в Тимошках.
Старая же станция по-прежнему справлялась со своими обязанностями, несмотря на давно облезшую краску, отваливающуюся штукатурку, протекающую крышу, немного покосившиеся платформы, убойный запах из отхожих мест и весьма специфический контингент, населяющий окрестные районы. Приводить потерявшие статус городских ворот Тимошки в нормальное состояние никто, само собой, не собирался.
Потенциальные же пассажиры предусмотрительно кушали и справляли естественные надобности дома, не подходили близко к станционным зданиям, благо билеты на поезд всегда можно было купить по Интернету, а в электричке - прямо у кондуктора, громко именовавшегося контролером, и не шлялись бесцельно по Тимошкам и Белой Веже. А гостей предпочитали встречать. И, как правило, встречали. Бывало, правда, иногда опаздывали…
В Тимошках сошёл с поезда и Лёва Кац, вынужденный сопровождать Рахиль Иосифовну в гости к внезапно объявившейся не то подруге, не то родственнице по какому-то сверхважному делу. Истинной причиной было наличие у Эсфири Менделевны восемнадцатилетней дочери, дифирамбы которой пели все и вся. Приличная, тихая девочка из семьи раввина, с отличием закончившая хедер, к тому же красавица, каких мало, просто не могла, по мнению совета мам, не очаровать строптивого сына. От Лёвы, естественно, существование роковой женщины тщательно скрывали.
Ни Фарида Рафаэловна, ни Рахиль Иосифовна, подружившись, не смирились с действительностью. Наоборот, сопротивление планируемому союзу детей стало гораздо сильнее. Теперь мамы относились друг к другу с безграничным уважением и действовали сообща. План был разработан немедленно после примирения и тут же начал воплощаться в жизнь. Алсу пришлось знакомить внезапно воспылавшую огромным интересом к культуре маму с достопримечательностями столицы, а Лёва, способный сопротивляться родительскому давлению лишь в одном вопросе (и то ценой огромных усилий), отправился в Мухосранск, так и не поверив, что в данном случае это имя собственное, а не нарицательное.
Тимошки убеждение московского гостя укрепили. И здание вокзала, окутанное красно-белыми полиэтиленовыми лентами, должными, видимо, обозначать ограждение опасных зон, и покрытая выбоинами платформа, и заросли одноэтажных покосившихся халуп со столь же кривыми заборами, окружавшие станцию, только подтверждали: мухосранск здесь конкретный, всем мухосранскам мухосранск! Неким диссонансом смотрелась привокзальная площадь. Точнее, блестящие свежей краской иномарки таксистов, скучившиеся на крохотном пятачке между полиэтиленовым ограждением главной вокзальной хибары и узким условно заасфальтированным проездом, изобиловавшим ямами и колдобинами.
На Рахиль Иосифовну данный пейзаж особого впечатления не произвел: в глубине души мама Кац была твердо убеждена, что за пределами МКАД жизнь отсутствует, как таковая, а жители Большой Москвы представлялись ей чем-то средним между ковбоями Дикого Запада и колонистами фронтира (чем первые отличались от вторых, Рахиль Иосифовна не знала, и знать не желала). Так что полумарсианский пейзаж окрестностей Тимошек большого впечатления на столичную даму не произвел. В отличие от звонка Эсфири Менделевны, со слезами сообщившей, что у Арона сломалась машина, но они вот-вот будут, надо только немного подождать. Главное не уходить с вокзала, не приближаться к любым зданиям и ни в коем случае не пользоваться вокзальными уборными!
Раздавать ценные указания Рахиль Иосифовна умела не хуже подруги, а прислушиваться к ним – не лучше. Убрав телефон в сумочку, мама Кац извлекла взамен навигатор GPS, карту Мухосранска, купленную в столице по большому блату и за немаленькие деньги и одновременно скачанную дочерью из Интернета, и жидкостной компас шведского производства с повышенной стабильностью стрелки и скоростью установки менее секунды. Найдя на карте место назначения и определив точку стояния при помощи надписи «ст. Тимошки», Рахиль Иосифовна пришла к выводу, что вполне способна преодолеть требуемое расстояние за половину Эсфиревого «вот-вот», а заблудиться в любом городе москвичка не может по определению, тем более при наличии столь совершенного навигационного оборудования, и, старательно обходя ямы, двинулась в выбранном направлении. Лёве не оставалось ничего другого, как последовать за мамой.
Странную парочку Толян Бык заметил не сразу. Поезд подкатил к платформе, отстоял положенные десять минут и неспешно двинулся дальше, к Лермонтову. Поток выгрузившихся пассажиров рассосался по машинам встречающих, и на перроне осталась лишь неплохо упакованная дамочка средних лет в сопровождении субтильного парнишки, нагруженного рюкзаком, чемоданом и сумкой на колесиках. Дамочка несколько минут поговорила по телефону, активно жестикулируя свободной рукой, после чего извлекла из сумочки какие-то бумаги, нечто похожее на еще один телефон и что-то маленькое, за дальностью расстояния Толяном не идентифицированное, еще немного пожестикулировала, обращаясь к спутнику, и пара уверенно двинулась вглубь Белой Вежи в направлении Ельцин-центра.
Собственно, именно туда и надо двигаться идиотам, решившимся в неплохом прикиде и с кучей барахла углубляться на ночь глядя в привокзальные трущобы. Но Быка мало интересовала правильность выбранного лохами направления. У него горели трубы. Отмечать своё возвращение в родные края Толян начал неделю назад, как только добрался до ближней к зоне деревушки. Магазина в селении не было, зато существовала бабка Никифоровна, исправно снабжающая откинувшихся с зоны зэков мутным пойлом со стойким сивушным запахом. В долг Никифоровна не наливала, а попытка обидеть старушку могла плохо кончиться: за такое западло страдальцы с зоны Быка под землей нашли бы. Пришлось платить. А уж дальше по пути следования… К родному Мухосранску от выданных при освобождении денег остались только воспоминания. Зато здесь были старые друзья, из которых, правда, большинство знать не хотело отсидевшего семь лет Толяна, но двое не предали старого товарища. Сутки с лишним пили втроем, пока у Никитки с Васькой тоже не кончилась «капуста». Тогда и двинулись на вокзал, в надежде пощипать каких-нибудь бухариков или хотя бы стрельнуть курева. Никаких серьезных дел не планировали, но когда лохи сами в лапы идут!..
Пасти сазана  Бык практически не умел. До посадки он и шпаной-то не был. Даже учился неплохо и много читал, благодаря чему за некоторую вычурность речи считался в приблатненных кругах интеллигентом. Но в силу чрезмерной живости характера никогда не отказывался драться толпа на толпу, когда старшие делили районы. Или просто драться. Через драку и сел. Кто-то кому-то втетерил по макитре , а крайним вышел Толян, мало того, что махавшийся не хуже прочих, так еще и с перепугу полезший на ментов. Собственно, все понимали, что парень по дури попадает, потому и дали всего два года, благо покойники по итогам замеса отменились. Но на зоне Бык поддался на уговоры парочки матерых завсегдатаев и в их теплой компании ломанулся на рывок . Про то, что брали его «на мясо» , Толяну узнать так и не довелось: на вторые сутки вертухаи  прижали лишаков  к реке и, в ответ на выстрел из сварганенного на коленке самопала, изрешетили пулями. Уцелел лишь Толян, в самом начале схватки забившийся под выворотень и не отрывавший морды от земли до того момента, когда на его руках защелкнулись браслеты. К двум годам добавилось еще пять, также не принесших полезных навыков. Впрочем, для друганов Бык являлся матерым уркой, и возражать пахану те не решались. Да и трубы горели у всех троих. А поскольку сазана пасти Бык не умел, затягивать преследование он не собирался и двинул на перехват, едва жертвы немного отошли от станции.
Для Лёвы с мамой встреча оказалась полной неожиданностью. Только что пустынную дорогу перегородили три фигуры самого неприятного типа.
- Гоп-стоп, Бык подошел из-за угла, - кривляясь, пропел здоровенный детина в грязной брезентовой куртке. – Бык – это я, - для верности бандит ткнул пальцем себя в грудь. - Граждане пассажиры, предъявите документы. Деньги и ценности сдавать Васютке, - Бык кивнул на долговязого худого мужика в потрепанном джинсовом костюме и с торчащим через дыру в правом кроссовке большим пальцем. – Чемоданчики презентуйте Никитке, - кивок в другую сторону. – Это грабеж, если кто еще не понял. И не советую поднимать кипиш, я, хоть и закончил школу на все пятерки, на зоне стал страшно нервным.
Легендарные пробивные способности Рахили Иосифовны были рассчитаны на всё что угодно, кроме грубого физического противостояния. Лёва же с огромным сожалением вспоминал, что сам отказался учиться у невесты обращению с камчой (не сразу, а после третьего точного попадания в собственное правое ухо). Справиться с тремя здоровяками он не надеялся ни вместе, ни по отдельности. В голове мелькали варианты героического поведения. Бросить чемодан в лицо правому, катнуть сумку под ноги левому… Нет, чемодан так высоко не полетит… Тоже в ноги. Чемодан одному, сумку второму и… получить прямой в лицо от третьего… Нет, не годится. Бросить, катнуть, развернуться, принять удар на рюкзак и полететь лицом в дорожную пыль… Тоже не то... Даже воображаемой крутости категорически не хватало! Была бы здесь Алсу…
Тем временем Бык, не собиравшийся растягивать удовольствие, решил поторопить опешивших лохов:
- Не задерживаем, граждане ограбляемые, не задерживаем, - Толян вытащил зачем-то прихваченный с Васькиной кухни тесак (обычный кухонный нож, но устрашающего размера) и рявкнул: – А то распишу под хохлому, папа родная не узнает!
- Не стоит этого делать, - спокойный звонкий голос ознаменовал появление нового действующего лица. Вороной жеребец неспешным шагом двинулся вперед и, отодвинув грудью Быка, замешкавшегося и не успевшего, в отличие от друганов, отскочить назад, отделил нападавших от жертв. Всадница, поигрывая нагайкой, насмешливо взглянула на Толяна и закончила: - Брось железку, порежешься.
- Тебе чего тут надо? – Толян оправился от неожиданности. – Не лезь не в своё дело, лахудра! Хотя, красючая шмара сойдет на закуску.
Насколько девушка была красива, Лёве оставалось только догадываться. Он видел лишь темно-песочного цвета штанину с красным лампасом, заправленную в высокий сапог, и толстую черную косу, лежащую на спине поверх куртки.
- Бык, - тоненьким голоском запищал Васятка, - не нарывайся! Это же Дружина! Они шуток не понимают!!! Рив, - друган повернул голову к девушке, - пошутили мы! Вот те крест, пошутили! – Васятка попытался перекреститься, сбился и за цепочку вытащил из-за пазухи маленький медный крестик. – Мы их проводить хотели, район-то беспокойный! Вещи, опять же, помочь донести…
- Сам же говоришь, - усмехнулась девушка, - мы ваших шуток не понимаем, - и скомандовала Быку: - Брось нож.
Что собирался сделать Толян в следующее мгновение: швырнуть нож в дружинницу, достать девку в отчаянном прыжке или бросить оружие на землю, осталось неизвестным даже ему самому: замах в самом начале был прерван хлестким ударом, тесак полетел в пыль, а сам Бык опустился на корточки, подвывая и баюкая горящую, словно обожженную огнем руку. Ривка сорвала с луки седла какой-то пучок ремней и швырнула вслед бросившемуся наутек Никитке. Незадачливый беглец рухнул, как подкошенный.
- На землю! – приказала девушка. – Мордой вниз!
Васятка послушно растянулся в пыли. Где-то недалеко завыла полицейская сирена. Бык поднял полный страха и ненависти взгляд на дружинницу и последовал примеру другана.
Из-за угла соседнего дома галопом вынеслась вторая всадница, а следом два завывающих полицейских «Форда». Из первого вылез высокий молодой татарин с лейтенантскими погонами, обозрел место действия и недовольно уставился на Ривку:
- Ну и что здесь происходит, Ревекка?
- Попытка ограбления, сопротивление при задержании, попытка покинуть место происшествия, - доложила спешившаяся девушка. – Пришлось применить нагайку.
- А тот? - на Никитку в этот момент одевали наручники.
- Бола, - Ривка рассмеялась. – Классная штука, Раф! Хрен кто убежит!
- Ладно, с тебя вечером рапорт.
Девушка скорчила кислую мину:
- Куда я денусь!
- А пока разберись с потерпевшими.
- Йес, сэр!
- Убью паршивку!!!
Дружинница, хихикая, подошла к Кацам:
- Командир отделения Дружины Ревекка Розенфельд, - девушка вскинула руку к виску. – Можно посмотреть Ваши документы?
- Розенфельд? – изумилась Рахиль Иосифовна, доставая паспорт. – Ревекка Розенфельд?
- Да, а что Вас удивляет? – девушка вернула женщине документы.
- Нет, ничего… - Кац уже взяла себя в руки.
- Вы к нам по делам или в гости?..
- Э… даже и не знаю, что сказать…
Пока дружинница задавала явно протокольные вопросы, а мама неуверенно мекала что-то невнятное, пытаясь уйти от ответов, Лёва украдкой рассматривал девушку. Действительно, красивая. Очень. И лицо, и фигурка. И форма ей идет. Просто прелесть. До Алсу ей, конечно, далеко, да и камчой его невеста владеет куда лучше, и с конем управляется… Но Ревекка тоже молодец. И очень вовремя появилась…
Подъехавшая в сопровождении очередной всадницы машина прервала Лёвины размышления.
- Рахиль! Слава богу! – Эсфирь Менделевна бросилась на шею к старой знакомой. – Ну почему вы нас не дождались?! Ревекка, ты здесь? Что случилось?!
- Да ничего особенного, - пожала плечами Ривка. – Твоих знакомых попытались ограбить.
- Кто?
- Не знаю, какие-то отморозки.
- Боже мой, - всполошилась Эсфирь Менделевна. - Ривочка, тебя не задели? Сколько раз я тебя просила?! Ну зачем нужно это патрулирование?! Ты же постоянно общаешься с какими-то уголовниками! Бандитами! Тебя каждый день могут ранить! Убить! Изнасиловать!..
Полицейские и дружинницы, занятые исключительно веселой пикировкой и совершенно не прислушивающиеся к разговору, дружно прыснули.
- Изнасиловать Ривку Кожаную Плетку! – пробормотал себе под нос белобрысый сержант, вызвав новый взрыв смеха. – Хотел бы я посмотреть на этого супермена!
- Ты забыл добавить в первое предложение слово «попытаться», - пихнула его кулаком в бок эффектная рыжеволосая девица. - А во второе – «самоубийцу».
- Не понял, Лиз.
- Что ты не понял? Надо было сказать: «Попытаться изнасиловать». И «супермена-самоубийцу».
Вся компания снова рассмеялась.
- Командир, - крикнула Лиза, - ты долго?
- Сейчас, - отозвалась Ревекка, и вновь сосредоточилась на Эсфири Менделевне. - Мама, - голос девушки истекал медом, - если бы я сегодня не поехала на патрулирование, своих знакомых ты бы нашла ближе к утру. И не здесь, а в морге. В лучшем случае - в больнице. Надеюсь, Рахиль Иосифовна не откажется написать заявление в полицию.
- Зачем? – вмешалась Кац. – Придется ходить на допросы, ездить на суды… Такие потери времени… Они же не успели ничего сделать…
- Зато я успела! – отрезала Ревекка. – А если вас не грабили, значит, я напала на законопослушных граждан и избила их нагайкой. Впрочем, ножик есть, откручусь…
- Мы напишем, - подал голос Лёва. И впервые в жизни (снова впервые в жизни) отмел мамины возражения, даже не дав той их высказать. – Мама, даже не спорь! Прямо сейчас и напишем.
- Завтра, - поправила Ревекка. – Это небыстрое занятие. Мам, везите гостей домой, хватит им на сегодня острых впечатлений. Меня не ждите. Поздно буду. Мне еще рапорт писать.
Рахиль Иосифовна пришла в себя уже в машине. Впрочем, не окончательно, иначе не начала бы этот разговор при сыне.
- Эсфирь! – голос мамы Кац звучал твердо и требовательно. – Ты говорила про тихую хорошую девочку из приличной семьи!
- А чем тебе не нравится наша семья? – мама Розенфельд возмущенно развернулась в сторону заднего сиденья. – И наша девочка?
- Но она… - Рахиль Иосифовна замялась. – Она ездит на лошади!
- И что?
- Машет нагайкой!!
- И что?!
- Патрулирует улицы и якшается со всяким сбродом!!!
- И что?!!
- Ты называешь это «тихая»?!
- Только не надо рассказывать, что Ривочка на кого-то повысила голос! – Эсфирь Менделевна насмешливо подняла левую бровь.
- Мама, ты что, привезла меня на очередные смотрины? – Лёва, забившись в угол, затравленно глядел на ссорящихся дам.
- Гляди-ка, дошло! – съязвила Эсфирь Менделевна. – И как тебе Ривочка? Красивая?
- Красивая, - согласился Лёва.
- Умная?
- Умная.
- Обаятельная?
- Обаятельная.
- Что и требовалось доказать, - торжествующе подняла палец мама Розенфельд. – А еще круглая отличница. На юриста учится!
- Хорошая девушка, - подвел итог Лёва. – Но Алсу лучше!
- Чем лучше? – озадачилась мама Кац.
- Чем любая другая, - пояснил сын.
- А конкретно? – прозвучал хор мам.
И Лёву понесло:
- Мама, перестань меня сватать за всех и каждую. Я люблю Алсу, понимаешь? Люблю! Потому что она самая красивая, самая умная, самая обаятельная, самая решительная и лучше всех на коне и с камчой! Потому…
- Ну уж это позвольте! – решительно прервала монолог Эсфирь Менделевна. – Никто лучше Ривочки не управляется с конем и нагайкой! Это признают даже Стенька Разин и Емелька Пугачев! То есть, Марик Шапиро! А уж эти два бандита знают толк в извращениях!
- Алсу лучше, - упрямо насупился Лёва. – Пусть меня ваша Ревекка своей плеткой исхлещет, если это не так!
Машина остановилась столь резко, что только ремни безопасности спасли пассажиров от травм.
- Рахиль, - ребе Арон говорил тихо и спокойно, но таким тоном, что перебивать его не возникало ни малейшего желания, - не гневи Бога. Он дал твоему сыну свободу выбора, и если мальчик готов пойти за свою Алсу на Ривкину плетку даже по столь пустячному поводу, то кто ты такая, чтобы перечить воле Его? Это я тебе, как раввин говорю. А как человек добавлю: тебе не кажется, что принудительный рай хуже добровольного ада?
- Но ребе, - вступать в теологический спор Рахиль Иосифовна, познания которой в иудаизме ограничивались понятиями «кошер» и «шабат», не стремилась. – Но она же не еврейка!
- Кто знает, Рахиль, - усмехнулся Арон. – Кто знает…

Часть 3
Эндшпиль

Транзакция первая
«До отправления скорого поезда номер сто два Москва – Адлер остается пять минут. Просьба: пассажиров занять свои места, а провожающих выйти из вагонов».
Запинающийся женский голос разносился над Казанским вокзалом, легко перекрывая гул разношерстной толпы. Вызванные техническими сбоями запинки сопровождались сухим стуком и металлическим лязгом, вследствие чего складывалось впечатление, что неведомые злодеи издеваются над женщиной, под пытками заставляя ее начитывать придуманный ими текст. Повторив объявление на английском языке, динамики очень натурально всхлипнули и замолкли.
Жертва зверского насилия говорила правду: адлеровский поезд отправлялся, что, впрочем, не вызывало ни малейшего беспокойства в третьем купе девятого вагона. Пассажиры давно сидели на своих местах, провожающих же и вовсе не наблюдалось.
Нижние полки занимала молодая семейная (а может, и не семейная) пара: невысокая стройная брюнетка с грацией пантеры и субтильный молодой человек в очках на очень характерном носу, типичный студент-отличник, «ботан» на молодежном сленге. Впечатление не нарушала даже четко очерченная мускулатура рук, выглядывающих из-под рукавов футболки. Вел себя парень соответственно внешнему виду: постоянно нервничал, суетился и извинялся. При этом умудрялся без особых усилий забрасывать на багажную полку довольно увесистые чемоданы. Девушка в размещении багажа участия не принимала, лишь с гордостью посматривала на спутника. Однако именно она, когда куда более спортивного вида обладатель верхней полки покачнулся, выпуская из рук огромный рюкзак, молниеносным движением поддержала готовый обрушиться на хозяина и попутчиков тюк. Разобравшись с вещами, парочка оккупировала места у окна, с деланным интересом наблюдая за медленно двинувшимися назад железнодорожными пейзажами.
Хозяин рюкзака, невысокий широкоплечий мужчина лет пятидесяти в шортах, легкой полотняной жилетке поверх рубашки с закатанными рукавами и широкополой камуфлированной шляпе с сетчатой тульей, справившись, наконец, со своим грузом, поблагодарил попутчицу и присел на полку лицом по ходу движения. Эта шляпа вкупе с короткой с проседью бородкой а-ля двухнедельная щетина и загорелым лицом навевала мысли о романтике дальних странствий, пронизывающем ветре полярных широт и обжигающем солнце высокогорья. Впрочем, возможно, решающую роль в данном впечатлении играл прикрепленный к рюкзаку ледоруб.
Четвертый обитатель купе ничем особенным не отличался. Лет на десять моложе «альпиниста», простая стрижка, классического покроя рубашка и легкие штаны, кожаные полуботинки. Багажа практически нет, полиэтиленовый пакет с продуктами в дорогу да небольшой рюкзачок из тех, что в последнее время заменили едущим в командировки и бизнесменам сумки и портфели. Именно на командировочного и похож. А уж мелкий бизнесмен или наемный сотрудник – разница невелика.
- «Сидеть нам вместе до утра, давайте с вами познакомимся получше…» - негромко напевал «бизнесмен».
- Городницкого любите? – прислушался «альпинист».
- Грешен, - кивнул «бизнесмен». – Великий автор. А мысль и сама по себе правильная. Анатолий.
- Виктор, - «альпинист» пожал протянутую руку.
- Лёва, - оторвался от окна паренек. – А это Алсу, моя жена.
Девушка кивнула.
- В горы? – Анатолий указал на рюкзак.
- К ним, родимым. А Вы?
- Командировка, - вполне ожидаемый ответ. - А ребята, наверное, на море.
- Не совсем, - улыбнулся Лёва. – Но и на море тоже.
В купе заглянул проводник, пробормотал скороговоркой: «Здесь все по электронке, бельё на вторых полках, чай скоро будет», и, прихрамывая, двинулся дальше. Девушка прыснула.
- Ты чего?
- «Похмелье карточной игры, тоска дорожная и будочник-калека…»
- Алсу! - в голосе Лёвы звучала укоризна.
- Я не в обиду, - заизвинялась та. – Просто уж больно точно на песню легло…
- Кстати, о карточной игре, - разрядил ситуацию Виктор. – Преферансом никто не балуется?
- Предлагаете пульку? – заинтересовался «бизнесмен».
- Почему нет? – кивнул Лёва. – Алсу, ты как?
- Вист.
- Ого, как мы удачно собрались! – Виктор вытащил из кармана жилетки колоду карт. – Что пишем, сколько, почем?
- Я обычно «Сочи», - Анатолий извлек из сумки блокнот и ручку, - Но это не принципиально. Лишь бы не слишком дорого, чтобы это было развлечение, а не средство наживы. А то ребята на нас уже как на шулеров посматривают.
Лёва и Алсу дружно рассмеялись:
- Шулера не в преферанс играют. По червонцу вист, годится?
- Вполне, - Виктор сдал в открытую всем по карте. – Толя, Вам сдавать.
Анатолий принял колоду, перетасовал, демонстративно положил на стол, дождался, пока Алсу «сдвинет», и разбросал карты по кучкам.
- Пас, - Виктор даже карты толком не разложил.
- Двое нас, - поддержал Лёва.
- Анатолий, дайте прикуп, - после короткого раздумья решилась Алсу. – Не будет вам распасов! Шесть треф.
- Пас.
- Вист. Ложимся.
Мужчины склонились над картами.
- Своя.
- Согласна, - кивнула Алсу.
Виктор собрал карты и начал тасовать колоду…
- Шляпа у Вас знатная, - заметил Анатолий. – Не видел таких. Дорогая, наверное?
Виктор снял шляпу, повертел в руках и забросил на верхнюю полку:
- Одиннадцать сомони на рынке в Ура-Тюбе! На наши деньги – семьдесят семь рублей.
- Это где? – поинтересовалась Алсу.
- В Таджикистане. Ездил прошлым летом. Заодно в Ташкенте прибарахлился кроссовками за сто сорок тысяч узбекских сумов. Цифра впечатляет, но в рублях это около тысячи.
- Шесть червей, - заказал Анатолий.
Партнеры снова «легли».
- Семь, - усмехнулся играющий. – Пять козырей, марьяж и система в бубне.
- А я вижу пять, - не согласился Виктор.
- Я тоже, - кивнула девушка. – Сразу съедаем марьяж, потом прорезаем бубну, добираем и бьем козырем. Ход-то наш!
Анатолий задумался.
- Хорошо играете… - вздохнул он чуть позже. – И не схитришь, и не обманешь… Московские студенты, наверное…
- Уже нет, - Лёва перетасовал колоду и дал Виктору подснять. – Но учились играть в институте. А Вы тоже москвичи?
Анатолий молча кивнул.
- Не только в столице умеют кидать карты. Я из Мухосранска, - «альпинист» разложил карты. – Пика! И это настоящее название города.
- Знаю, – кивнул Анатолий. – В последнее время этим Мухосранском весь Интернет забит.
- А я там даже был, - подтвердил Лёва. – Несколько лет назад.
- Когда? – Алсу вперила взгляд в мужа. – И почему без меня?
- Перед свадьбой. А ты свою маму по Москве водила, - разъяснил парень, и супруги дружно прыснули.
- И как Вам наши края?
- Честно? – парень почесал в затылке. – Врёт Интернет. Мухосранск мухосранском. Одни трущобы возле станции чего стоят! Вот дружинники у вас там молодцы! Черва!
- Угу, - язвительно скривилась Алсу. – Особенно дружинницы!
Оба снова засмеялись.
- Вот-вот, а в Интернете сообщают, что там чуть ли не рай земной.
- Семь первых, – объявил Виктор. – Лёва, а с кем Вы там пересеклись?
- Ревекку Розенфельд знаете?
- Кто ж её не знает! Выдающаяся личность! А вот насчет трущоб Ваши познания устарели. И Тимошки, и Белую Вежу снесли к чертовой бабушке. Там теперь элитный район. Насчет рая не уверен, но дома хорошие.
- Вот-вот, про это я и читал, - подтвердил Анатолий. – Снос трущоб и строительство нового района за рекордно короткие сроки. Судя по возрасту Лёвы лет пять–шесть прошло! Только не верю категорически. Да только на проект и согласования времени уйдет больше! Вист.
- Тоже вистую, - отреагировала Алсу.
Некоторое время все, кроме сидящего на прикупе Лёвы, углубились в игру.
- Насчет сроков согласований, не могу Вам сказать, - Виктор забрал последнюю взятку и поднял взгляд на Анатолия, – не моя специализация. Но район, действительно, выстроили лет за шесть. Причем, строили бизнесмены. В режиме добровольно-принудительной благотворительности.
- Это как? – не понял Лёва.
- Понимаете, наши бизнесмены очень любят, как они говорят, «оптимизировать налоги». Попросту говоря, уклоняться. То есть, конкретно мухосранские теперь этим не занимаются, но тогда они были не лучше других. Так вот, способы оптимизации, скажем так, не всегда законны. И вот, представьте: в один прекрасный день вызывают такого предпринимателя в мэрию, а там выкладывают всю подноготную: где, как, когда и на какую сумму он нагрел родное государство. Сколько за это надо дополнительно выложить штрафов и пени и на какой срок сесть в тюрьму, - Виктор разложил карты. – Пас. И предлагают альтернативу – выполнить в порядке благотворительности некий объем работ. Например, построить новый дом в Белой Веже. Как Вы думаете, что они выбирали?
- Это зависит от сумм, – покачал головой Анатолий.
- А сумма эквивалентна задолженности. Какому-нибудь мелкому предпринимателю с ларьком на рынке вменяли устроить праздник в детдоме, а руководство ЖБИ половину Тимошек застроило, только чтобы их делишки наружу не вытаскивали.
- А откупиться?!
- Вот с этим у нас жестко. За взятки сажают, причем обе стороны. Реально сажают, первое время процесс за процессом шли.
- Но позвольте, серые схемы были, есть и будут всегда! – возмутился Анатолий. – С ними же невозможно бороться! Как отследить то, что сделано без оформления каких-либо документов?! Или кого поймали, тот и виноват?
- Возможно, - кивнул Виктор. – Но поймали стольких, что город сейчас не узнать!
- Извините, но следы любого действия остаются всегда, - вмешался Лёва. – Приходные накладные, транспортные, учет сейчас у всех в компьютерах. Но даже не представляю, какой объем работы ваши власти провернули. Причем не всё будет законно, те же базы ломать… И ведь всем этим надо постоянно заниматься.
- Базы ломали, в этом я уверен, - согласился Виктор. – Подозреваю, еще много чего не совсем соответствовало. С другой стороны, если сравнить с тем, что творили предыдущие администрации, это детские шалости. К тому же многократно окупленные за счет сокращения аппарата и отказа депутатов от зарплат.
- То есть как отказа? – не поверил Анатолий.
- Уже два срока депутаты гордумы не получают зарплату! Это даже в думском уставе прописано. Как комсомольцы к власти пришли – первое решение было.
- Комсомол… - задумчиво произнес Анатолий, раздавая карты. – Наслышан… И всё равно, власть должна соблюдать закон в первую голову!
- Кто же спорит! – согласился Виктор. – Но что есть, то есть. Да и не стоит делать выводы на основании моих слов. Я не самый информированный человек в городе. Тем более, это практически в прошлом.
- А сейчас?
- Налогов хватает. Платят, считайте, все. А большинство фирм обслуживается в бухуправлении при мэрии, - Виктор поймал недоумевающие взгляды и пояснил: - Муниципальная организация. Оказывает услуги по бухгалтерскому учету. Обходится примерно вчетверо дешевле таких же частных фирм и многократно, если сравнивать со своей бухгалтерией. Плюс – дешево и никаких забот ни с учетом, ни с отчетностью, ни с проверками. Минус – всё надо делать по закону. Но последнее время у нас мало кто решается на вокругзаконные фортели.
- И что, многие соглашаются? - Анатолий собрал карты, но сдавать не торопился.
- Многие. Кстати, все отмечают, что налогов через них платится меньше, за счет грамотного подбора политики фирмы. Опять же, если дела плохо пойдут – предупредят вовремя, помогут, чем смогут. А могут они многое. А если совсем швах – подсобят закрыть дело с минимальными потерями. Кроме всего прочего, это еще и визитная карточка: раз работаешь с БУ, значит, ничего не прячешь. Совершенно другое к тебе отношение. Тот же кредит взять – и быстрее, и вероятность отказа ниже. Вы сдавать будете?
- Давайте прервемся ненадолго. Если я правильно понял, в Мухосранске банки дают кредиты бизнесу?
- Дают, - кивнул Виктор. – И рублевые, и долларовые. А в мымриках и вовсе беспроцентно. Ну хоть мымрики-то Вам знакомы?
- Знакомы, - кивнул «бизнесмен». – Местные деньги, имеющие хождение даже в Москве. После закона о местных валютах их много появилось, но все мгновенно обесценились. А эта почему-то удержалась, чтобы не сказать больше.
- У нас они появились черти когда, - усмехнулся Виктор. – Лет за пять до этого закона. По городу ходили слухи, что он под мымрики и принимался. Впрочем, неважно это, в Мухосранске все предпочитают иметь дело с ними.
- Везде предпочитают, - усмехнулся Анатолий. – Разве за рубежом пока не пронюхали.
- У нас друзья прошлым летом ездили в Турцию, - оторвалась от окна Алсу, - и не рассчитали с деньгами.
- Всё они рассчитали, - недовольно пробормотал Лёва. – Просто с дурной головы половину налички взяли в мымриках!
- Неважно, - девушка махнула рукой. – Важно, что поменяли их на лиры, не доходя до обменного пункта. У горничной в отеле! И курс оказался лучше, чем в Москве!
- Да… - улыбнулся Виктор. – Восток – дело тонкое!
Все рассмеялись, и Анатолий, наконец, начал сдавать. Некоторое время играли молча, только «бизнесмен» время от времени недовольно бурчал: «Всё равно не понимаю!»
- Ну я не настолько специалист, чтобы разъяснить в деталях, - наконец не выдержал Виктор. – Но ребята говорят, что работать с БУ выгодней с любой точки зрения.
- Да я не про то… - махнул рукой Анатолий. – Ладно, не суть… Что там у Вас еще необычного? Пас!
- Смотря что считать необычным… Пика! Дороги у нас не хуже, чем в Германии. Медицина и образование бесплатные.
- Они по всей стране бесплатные, - пожал плечами Лёва. – Трефа!
- Не совсем, - Виктор почесал затылок. – Бубна! У нас они, во-первых, есть и очень приличного уровня, а во-вторых, действительно, бесплатные. Никаких скрытых поборов, покупки учебников и лекарств за свой счет, очередей, которые можно обойти за деньги… Примерно как при социализме, только лучше и с нормальным техническим обеспечением.
- При нынешней зарплате врачей и учителей? - оторвалась от изучения записи игры Алсу. - Как-то слабо верится!
- Черва! – сказал Лёва.
- Семь пик! – парировал Виктор. - Пятьсот мымриков – плохая зарплата для учителя?
- Сколько?! – от неожиданности Анатолий выронил карты, негромко ругнулся и полез под стол собирать. – Нет, с мухосранцами невозможно играть серьезно! Пятьсот мымриков?! Это же… В Москве в частных школах у директоров меньше!
- У директоров и у нас меньше, - Виктор невозмутимо поправил веер карт в руке. – Директор – он один, значит, средний. А учителя разные. У лучших до полутысячи доходит, даже чуть выше.
- Семь треф, - Лёва прислушивался с интересом, но своё участие в разговоре ограничивал игрой.
- Да откуда деньги-то берутся?! – Анатолий вылез из-под стола и вернулся к игре. – Это же всё расходы. Ладно, строят штрафники, хотя не представляю, как ваш мэр улаживает этот вопрос с областными и федеральными фискалами. Но медицина, образование, еще, небось, надбавки к пенсиям…
- Точно, - кивнул мухосранец. – Очень приличные надбавки, у кого стаж большой.
- А я о чем! Это же всё – огромные деньги. Откуда?!
- Я, конечно, бюджет города не смотрел… - Виктор вздохнул и бросил взгляд на Лёву: - Пас! – он повернул голову к Анатолию: - Но понимаю так: во-первых, у нас собирается много налогов. Штрафников давно уже единицы, все исправно платят. Во-вторых, дополнительные доходы от муниципальных предприятий. Их много: что-то конфисковано у особо упертых нарушителей, что-то выкуплено у банкротов, фирмы типа бухуправления немало приносят, то же юридическое обслуживание, например. В-третьих, деньги грамотно распределяются. В-четвертых, у нас не крадут. Совсем.
- Так не бывает! Понимаете, просто не бывает! – закипятился Анатолий. - Люди разные, всегда найдутся нечистые на руку, особенно у власти!
- Играю девять треф, - объявил Лёва.
- Пас.
- Пас. Толя, Ваша сдача. – Виктор передал колоду. – Люди, действительно разные. Кто-то не крадет, потому что красть плохо. А кто-то - потому что за это сажают. А когда в городе не берут взятки и не прикрывают воров, сажают очень быстро. А у нас не берут и не прикрывают. Какой смысл отказываться от официальной зарплаты и брать взятки?
- Ну, смысл как раз есть… - задумчиво произнес Анатолий, раздавая карты. – Но… Странно это.
- А у меня мизер! - нежно пропела Алсу. – Чистенький! Можно даже не писать!
- К Рязани подъезжаем! Надо пойти покурить, – Анатолий положил на стол карты и, выходя в коридор, пробормотал себе под нос. – Черт! Бросить бы всё, и уехать в этот Мухосранск!!!

Транзакция третья
- Как это вообще могло случиться?!
Дмитрий Николаевич Орлов нервно вышагивал по кабинету. От стола к двери. От двери к окну. От окна обратно к столу. Снова к двери… Мысли скакали, как сумасшедшие, время от времени прорываясь наружу недоуменными восклицаниями.
- Как это вообще могло случиться?
К этому дню Дмитрий Николаевич шел всю жизнь. Сознательную, конечно, хотя иногда казалось, что еще в совсем невинном возрасте маленький Димочка знал: этот день настанет. День, когда его будут выбирать в президенты страны. Десятилетия потребовались, чтобы выделиться из серой массы, подняться туда, где Орлова заметили, подхватили, включили в команду. То есть, тогда еще Пупырышкина! Пахал, подличал, угождал, заносил хвосты, жрал конкурентов… Фамилию сменил на благозвучную, отец до самой смерти пенял! Годы занял путь из безликих помощников в самостоятельную фигуру, имеющую хоть какое-то значение во властных кругах. Всё то же самое, но на совершенно другом уровне. Плюс приходилось всё время оглядываться, чтобы какая-нибудь шестерка из собственной команды не схарчила самого Орлова. А чего стоило вырваться из «узкого круга приближенных», прогрызть себе путь через эту стаю акул с доброжелательными улыбками на лощеных физиономиях! Прошел всё! Стал правой рукой действующего, премьером, преемником и…
Этот день настал. И принес разочарование. Орлов проигрывал выборы. Проигрывал вчистую. Конечно, данные предварительные, официально итоги объявят дней через десять, но зачем был бы нужен административный ресурс, если главное действующее лицо не будет в курсе текущих событий? Хотя, похоже, главное лицо сегодня другое. И как раз оно не в курсе. Хотя… Кто знает, как у этого мальчишки поставлена разведка!
Конечно, паниковать рано, пока есть лишь предварительные данные лишь по нескольким регионам, но уж больно пугающе выглядит сумасшедший отрыв противника, о котором еще год назад в стране и не знали!
- Как это вообще могло случиться?
Ведь всё шло по давно написанному, срежиссированному и неоднократно опробованному сценарию. Предшественник объявляет преемника, назначает премьером, правящая партия громко заявляет о поддержке. Следующие несколько месяцев лицо будущего президента не сходит со страниц и экранов… Премьер-министр посетил… Дмитрий Николаевич провел совещание… Встреча с работниками… Неважно, о чем, главное – забить в подкорку обывателя, что именно он, Орлов – следующий царь и бог этой замшелой страны! Пара интервью, немного грязи от ручной «оппозиции», чтобы случайно в святые не записали. Не любят у нас святых, ох не любят. Потому и держим Навального на свободе два десятка лет, чтобы было кому говнеца подлить, когда надо. И достаточно, голоса большинства обеспечены. Не абсолютного большинства, конечно, а пришедших на выборы, но какая разница! И вдруг! Как снег на голову!
Двадцатипятилетний мальчишка, мэр какого-то Мухосранска! Кто знает, где этот Мухосранск? Да что это вообще реальный город, а не собирательное название глухомани? То есть, сейчас все знают! Образцово-показательный райцентр! «Хотите жить в Мухосранске – голосуйте за Зонтова!». И ведь голосуют, сволочи! Явка как в Крыму во время присоединения! А ведь цикл назад ни Мухосранска не знали, ни Зонтова! Тогда мальчишку просто не зарегистрировали бы! Пришло же в голову предшественнику снизить возрастной ценз! «Нашей молодежи по плечу любые задачи! Посмотрите, к примеру, на Мухосранск». И ведь дружно поддержали и одобрили! И сам Орлов руку поднял! Ну кто же мог воспринять подобное всерьез? Двадцать пять или тридцать пять, невелика разница. Вот сорок пять – уже аргумент! Почему не поддержать каприз начинающего впадать в детство главы? Поддержали!!! И всё равно…
- Как это вообще могло случиться?
Сами ведь вырастили щенка себе на голову! Ванька Меркушин, утюг ему в задницу и пропеллером в гробу вертеться! «Эксперимент, эксперимент!» Какой, к матерям, эксперимент! Профукал райцентр, так и скажи! Нет, развел демагогию! «Где политтехнологии отрабатывать, если не в Мухосранске!» Вот и отработали на свою голову! И ведь долго толкал, до самой пенсии! А действующий тоже хорош! «Ванька дело говорит, надо давать молодежи дорогу»!
Партию комсомолом назвали? Ай, молодцы! Верные, значит, соратники и передовой отряд молодежи! А расшифровка какая прикольная! С этими молокососами, действительно, не соскучишься!
Закон о местных валютах! Где это видано, чтобы в стране каждый город мог выпускать свои деньги?! Давили таких по всему миру, и правильно делали, а мы?! Давайте попробуем, в Мухосранске хорошо получилось… Больше-то нигде не получилось, только мымрики эти узаконили!
И ведь никто не обратил внимания, что у комсомола в документах придраться не к чему, а валютный закон до запятых продуман! Знающие люди работали, не чета думским охламонам! Наверняка еще кучу подзаконных актов протащили втихую. Если обойдется, надо будет заняться этим Мухосранском всерьез. Чтобы камня на камне не осталось! Были бы люди, а статьи найдутся! Вот только сначала надо, чтобы обошлось! Слишком большую «прозрачность» развел предшественник. Наблюдатели при каждой комиссии, видеотрансляции в прямом эфире, черновики территориальных протоколов в Интернете! Ему хорошо было, процентов семьдесят на каждых выборах без проблем получал. А Орлову как быть? Любое вмешательство всплывет через пяток минут. А тут не любое, тут капитальное!
И ведь никаких скандалов перед выборами, никаких возмущений, крика о предвзятости выборов, использовании административного ресурса, ничего! Комсомол, казалось, принял навязанные условия игры… Ага, принял! И перевернул в свою пользу! Как боец айкидо, проводит бросок, используя энергию противника. «Хотите жить в Мухосранске?..». А Интернет забит репортажами из «комсомольского города». «Средняя зарплата учителя в Мухосранске – триста мымриков». «Наш земляк вернул шахматную корону в Россию». «Население Мухосранска за последние пять лет увеличилось вдвое». «Мухосранская жилищная программа». «Сделано в Мухосранске». «Мухосранский «Лермонт» со счетом 3:0 обыграл мюнхенскую «Баварию» в финале лиги европейских чемпионов». Да одна эта победа принесла Зонтову миллионы голосов! Шахматы, хрен с ними, кого они волнуют, но футбол – наше всё, особенно когда выясняется, что могём, оказывается! «Хотите жить в Мухосранске?» Хотят! Еще как хотят! А мы умудрились это прозевать!!! Мы, лучшие люди страны, что уж говорить о политтехнологах!
- Как это вообще могло случиться?
Так! Надо перестать дергаться и продумать ситуацию. Отдавать власть Орлов не собирался. Что можно сделать здесь и сейчас? Подтасовать результаты выборов нереально, слишком большой отрыв намечается. Вспомнился случайно подслушанный разговор собственной охраны. Балагур Тимоха травил анекдот:
«Орлов у предизбиркома спрашивает:
- Как там голосование?
А Майечка ему:
- Плохо. За Зонтова больше голосуют.
- А что же твоя программа не работает?
- Как это не работает? Каждый третий голос, отданный за него, на тебя переписывает!
- И что?
- У нас тридцать три процента!»
Увидел Орлова, поперхнулся последним словом, вытянулся, изображая лихость и придурковатость, а в глазах немой вопрос: слышал, нет? Дмитрий Николаевич сделал вид, что не слышал: если уж собственная охрана подобные анекдоты рассказывает… Какая тут подтасовка?! Так можно и до массовых протестов дойти. Митинги, демонстрации… Нам только майдана на Красной площади не хватает!
Объявить выборы недействительными? А смысл? Проголосуют еще раз через месяц, можно подумать, результаты изменятся… Да и не пойдет на это предшественник. А он до инаугурации – действующий президент.
Переворот организовать? Майдан гарантирован, причем не киевский, накачанный наркотиками, а сознательный, идейный. Такой разгонять надо, сам не разойдется. Подчинятся вояки или нет? Не от президента приказ будет исходить, всего лишь от премьера. Не повторить бы судьбу Чаушеску…
Пожалуй, только одно и остается. Если кандидат неожиданно скончается… косточкой рыбной подавится, например, или умрет от резкого повышения содержания вредных примесей в организме… всю предвыборную бодягу можно начинать по новой. А пока суд да дело – тихо пересажать этих самых комсомольцев. Даже не придется уговаривать президента: не царское это дело - с уголовниками якшаться!
Вот так-то, Алексей Владимирович, вредное это дело – предвыборная гонка. И инфаркты бывают в двадцать пять лет, и инсульты, и много еще чего. А забирать абсолютное большинство голосов – еще вреднее! И всё-таки…
- Как это вообще могло случиться?
- Психуешь?
Орлов резко обернулся. Тетя Паша, менеджер по клинингу. Кто еще может войти в кабинет премьера, даже не постучавшись, хоть пять раз время не рабочее. Испокон веку уборщица – главное начальство в любой конторе, и Кремль – не исключение. Хотя нет, пожалуй, исключение. Просто тетя Паша – тоже исключение. Говорят, сам Ленин привез ее вместе с правительством из Питера в тысяча девятьсот восемнадцатом году. Врут, конечно; люди столько не живут. Хотя тетя Паша может. Пепел сталинской трубки она точно смахивала со стола вождя народов. У того поколения выучка соответственная. Заходит, куда хочет и когда считает нужным, при этом не видно старушку и не слышно. Идеальный шпион. Если, конечно, кто-то сможет завербовать человека сделанного из материала покрепче стали и преданного стране до мозга костей. Сколько сменилось сотрудников, клининговых компаний, администраций, руководителей государства… А тетя Паша всё так же копошится с тряпкой и… разве что швабру сменил современный пылесос.
- Зря психуешь, - тетя Паша, вопреки своему обыкновению, просто стояла, опираясь на трубу пылесоса. – Не выберут тебя. Кончилось ваше время.
- Чьё «наше»? – Дмитрий Николаевич удивился не сути утверждения, не наличию у уборщицы закрытой информации, а самому факту того, что тетя Паша заговорила. – И откуда Вы знаете, что не выберут?
- А что тут гадать? – негромкий, слегка дребезжащий голосок ввинчивался в сознание Орлова, как сверло перфоратора. – Кончилось ваше время, - повторила тетя Паша. – Хозяева пришли, мышам пора под плинтус.
- Каким мышам? - аллегории уборщицы были понятны. Но обидны.
- Да все вы мыши, - пояснила уборщица. – Никитка, Ленька, Мишка… - все мыши. Маленькие, серые, бесполезные. Только и думаете, как бы крошек себе в норку уволочь. Разве что нынешний пытался дергаться по молодости, но жесткости ему не хватало. Жестокости даже. С вашей стаей иначе нельзя. И ты из той же породы мышиной, - тетя Паша отставила пылесос и с тряпкой в руках двинулась к окну. – А теперь хозяева идут. А когда люди в помещение приходят, мышам прятаться надо, а то либо кота натравят, либо мышеловку настроят, а то и по-простому, как Хозяин делал: сапогом.
- Вы о чем, тетя Паша? – не ожидавший подобной отповеди Орлов никак не мог прийти в себя. – Да чем эти молокососы от нас отличаются? Кроме возраста?
- Это ты у народа спроси, - старушка добралась до подоконника и выверенными движениями стирала пыль. – Небось, ходишь тут и думаешь, как от мальчика этого избавиться. Брось, Димочка. Не выйдет. Не пойдут солдаты на бунт. За него, может, и пошли бы, а за тебя нет. А убийцу подослать, киллера по-вашему, - тетя Паша отложила тряпку, перекрестилась, вымолвив: «Прости, господи, за бусурманское слово», и снова принялась за работу, - может и получится, хотя не каждый бандюк такой грех на душу возьмёт. Да толку мало будет, одного убьешь, другой на его место встанет. Молодежи-то в Мухосранске немало, а уж мухосрансков по России – как собак нерезаных! Кончилось ваше мышиное время!
Старушка оглядела подоконник, на котором и до уборки не было ни пылинки, вздохнула: «Ладно, пропылесосю, как набегаешься, да смиришься с неизбежным» и бесшумно покинула кабинет.
Взгляд, которым кандидат в президенты проводил уборщицу, был не злым, а жалостливым: совсем старуха из ума выжила. Мыши, хозяева, мухосрански с собаками… Как закончится эта катавасия, надо будет отправить бабку на пенсию. Но кое в чем она права, кому попало операцию с Зонтовым не поручишь, раз уж собственные телохранители такие анекдоты рассказывают! Дурной вопрос, уж исполнители-то всегда найдутся…