Выкладываю предшествующий отрывок - он должен быть между 8 и 9 страницами

– Хорошо! – вздохнула Лиза, уверенная, что "тут и думать не о чем!" - Я подумаю.
 
***
Разумеется, о том, чтобы принять предложение Иана Райта, не могло быть и речи. Так что и задание "партии и правительства" Лиза при всем своем желании выполнить не могла. Да и желания выполнять, если честно, не было.
"Навыполнялась!"
Прожив почти целый год при капитализме, не избавившемся от родимых пятен феодализма, и не просто прожив, а вполне насладившись положением знатной и небедной женщины, Лиза теперь смотрела на свою прошлую жизнь совсем другими глазами. Не то, чтобы ей не хотелось вернуться. Хотелось и еще как! Ведь там – при социализме - остались все ее родные: отец, мать, братья, не говоря уже о дедушке, тетках и дядьях. Там остались ее друзья и сослуживцы, горные восхождения и сплав на байдарках по сибирским рекам. Там остался любимый город и несколько симпатизирующих ей мужчин. Но, с другой стороны, иллюзии, на которых была воспитана Лиза, растаяли, и она увидела этот свой "социализм с человеческим лицом" таким, каким он всегда и был. Мрачноватым, холодноватым и бедноватым обществом, недостатки которого компенсировались давно уже не актуальной "верой в идеи коммунизма" и заемным оптимизмом "уверенно глядящего в будущее нового поколения советских людей".
"Ладно, проехали!" – на самом деле, это была запретная тема. Даже критиковать свою прошлую жизнь, было чревато острым приступом ностальгии и ревом в три ручья.
– Вот же паскудство! – она одним глотком допила старку, оставленную ей Иваном, и поняла, что, если не добавит, то уже не успокоится и, как следствие, не заснет. 
– Паскудство и есть!
Она получила этим вечером два совершенно невероятных предложения, но не могла принять ни одного из них. Лиза не пилот, не авиатор, каким была Елизавета Браге, она лишь тень той женщины, которая была способна в одиночку атаковать крейсер-тримаран. Она, как бы ей этого ни хотелось, не сможет управлять "Звездой Севера", потому что это требует таких знаний и умений, каких не наберешься из книжек, и такой воли и решительности, такого мужества, с которыми просто надо родиться.
По ночному времени Лиза решила не переодеваться, а идти, как есть, в пижаме и халате. Вышла из комнаты, подсвечивая себе фонариком с динамо машинкой, прошла на цыпочках по коридору, спустилась по лестнице на два этажа и вскоре оказалась в буфетной. К большому удивлению Лизы, в комнате горела свеча, а в плетеном кресле, наверняка, позаимствованном на веранде, сидел, положив ноги на высокую стойку буфета, Петр. В руке у него была бутылка, во второй – тоже.
– Пьешь с двух рук по-македонски? – спросила Лиза, подходя к буфету.
Петр от неожиданности вздрогнул и едва не выронил обе бутылки.
– Ты меня испугала!
– Ну, извини! – она нашла чистый бокал для вина, но давешнюю бутылку со старкой не обнаружила. Пришлось довольствоваться водкой.
– У тебя там не коньяк, случаем? – спросила с надеждой.
– Водка.
– Что, в обеих бутылках? – удивилась Лиза.
– Не люблю смешивать!
– А что любишь? 
Зачем спросила? Бог весть.
– Шла бы ты, летчица, на…
- Договаривай!
– Достала!
– Слушай, Петя, - Лиза отпила немного водки, посмотрела на Петра,  - а чего ты такой неласковый? Вызверился, будто это я под твоего брата легла, честное слово!
– У меня нет брата.
– Ну, ты меня понял, - Лиза сделала еще глоток, но  "ужас" не рассасывался. – А где, к слову, Варвара?
– Спит, поди… - пожал он плечами и отхлебнул из левой бутылки.
– Ты, что, Петя, неужели разлюбил? – Она сделала еще глоток, потом второй, третий, и пила до тех пор, пока водка не закончилась. 
– А ты чего мыкаешься? – спросил Петр и отхлебнул из правой бутылки.
– Да, так как-то, - вздохнула Лиза. – Нашло вдруг…
- А знаешь, почему я ни разу не пришел в госпиталь? – спросил вдруг Петр, опустив ноги на пол, и оборачиваясь к Лизе всем корпусом. 
– И знать не хочу! – Лиза не хотела услышать еще какую-нибудь гадость, которая добьет ее окончательно. 
– Я боялся!
– Боялся? – переспросила Лиза, совершенно сбитая с толку.
– Да, боялся! – кивнул Петр и встал. – Я, знаешь ли, все время причины разные находил, чтобы не ходить. То да се, третье, десятое. Но, правда в том, что я не хотел тебя такой увидеть! Ну, ты понимаешь. Люди говорили, разбилась вдребезги. Если бы я тебя такой увидел, наверное, руки бы на себя наложил!
"Это он мне что, в любви объясняется?!"
Это был совершенно неожиданный поворот, ведь Елизавета считала, что при всей мерзости его поступка, виновата в разрыве отношений именно она. Хороший авиатор, но недостаточно женщина…
- Ты извини, Петя, но я не поняла, ты что, мне сейчас в любви объяснился?
– Наверное, - пожал он плечами и, поставив бутылки на стойку, повернулся, чтобы уйти.
"Если хочешь любви, сейчас самое время!" – подумала она отстраненно.
"А не жирно будет? – попробовала саму себя образумить. – Сначала Полина, теперь Петр?"
"Полина девочка! – возразила Лиза самой себе. – А Петя мальчик. Есть разница! И потом я его еще с вечера хотела! Я…"
– Постой! – сказала в спину уходящему мужчине. – Этой ночью все возможно, Петя, но учти, продолжения не будет!

***
Летать понравилось. Следующие дни Лиза гоняла с утра до вечера: то в Ниен, то в Новгород, то на Карское море. Расстояния не страшили, непогода – тоже. Один раз летела в грозу, даже понравилось. Летала и ночью, под звездами, рассматривая подсвеченную разноцветными огнями ночную карту города. При хорошей погоде, под чистым небом, луна обливала золотом и серебром реку и многочисленные каналы, заставляя их светиться.
"Красота!"
О сложностях жизни, напротив, думать не хотелось. На звонки Петра Лиза не отвечала, с Полиной связаться не пробовала, да и та встречаться, по-видимому, не хотела или хотела, но боялась.  Надя и Клава улетели в Италию. Клава должна была появиться в Веронском амфитеатре в партии Розины в "Женитьбе Фигаро" и в Венецианской опере в партии Эрды в "Золоте Рейна". Надежда участвовала в неделе высокой моды во Флоренции. Звали Лизу с собой, уговаривали, обольщали, обещая  "шампанское рекой", песни гондольеров и любовь знойных итальянских мужчин, черноволосых, смуглых и кареглазых: "Не чета нашим белобрысым ефимкам!" Впрочем, о тамошних девушках разговор зашел тоже.
- Совсем другой темперамент, - сказала Клава задумчиво. – Не то, чтобы я хотела изменить Наде, но тебе-то, Лизонька, кто мешает?
Однако не поехала. Решила повременить, чувствуя невнятицу в душе, которую хотелось понять, с которой следовало разобраться.
Между тем, пришло время посетить крейсер "Гогланд". И Флот, следует сказать, не подкачал. Все было обставлено по первому разряду – встретили на площадке "подскока", взяли на борт десантной  шняки и разом перебросили на борт крейсера. Пилот сказал Лизе, "В вашу честь, капитан", и, видимо, поэтому разогнал машину до двухсот пятидесяти. Практический предел для малых судов вспомогательного класса. Как ни странно, для Лизы оказалось самое то. Она даже смутно пожалела, что летит не на штурмовике. На коче можно было выжать почти под четыреста. Двигатель позволял и больше, но аэродинамика была не ахти, да еще и вооружение парусит!
"Но почему не спрятать пушки в обтекатели? – удивилась Лиза, сообразив, что конструкция местных "истребителей" оставляет желать лучшего. – Все, к чертовой матери, убрать в корпус! Шасси в первую очередь! И форштевень! Это же надо быть такими уродами, чтобы летать с тупым рылом! А обтекатель сообразить – никак?"
Потом построение. Оркестр, слитные вопли экипажа, рапорты и речи, стрельба холостыми, и, наконец, фуршет. Лиза выпила с адмиралом Ксенофонтовым и капитаном Бахметьевым шампанского, улыбнулась в ответ на какие-то двусмысленно-сладкие улыбки, перехватила несколько вполне заговорщицких взглядов господ офицеров, теряясь в догадках, что тут не так, и вдруг…
- Елизавета Аркадиевна, - обратился к ней адмирал Ксенофонтов, - не соблаговолите ли пройти с нами в рубку!
– Почту за честь!
Было очевидно, сейчас отойдут от причальной башни и пройдутся парадом над озером, чтобы все в городе увидели, какой "Гогланд" красавец. Находиться в эти мгновения в рубке, и в самом деле, немалая честь. Но Лиза даже представить не могла, что случится в следующие несколько минут.
Поднялись в рубку. Капитан Бахметьев встал, было, к рычагам управления, но переглянулся с адмиралом, и вдруг отошел, приглашая Лизу жестом, занять его место.
Это было вполне безумно, но, по-видимому, безрассудство заразно. В каком-то невероятном помрачении, Лиза козырнула адмиралу и встала к панели управления. Вдохнула, выдохнула и положила руки на рычаги.
– Начинайте, капитан!
И Лиза плавно повела правым рычагом вперед, одновременно осторожно играя левым рычагом. Скорость была небольшая, - еще даже не скорость, а легонькая подработка вспомогательным двигателем. Но, тем не менее, громада крейсера медленно двинулась вперед, и "Гогланд" начал аккуратно отходить от башни, втягиваясь в пологую кривую подъема с разворотом. Секунда, другая…
- Малый ход! – приказала Лиза и почувствовала подошвами сапог, как судорогой прошла по кораблю волна вибрации. Это включились маршевые двигатели.
Крейсер шел, чуть задирая нос, плавно, спокойно набирая скорость и высоту. Он был огромен, но послушен, легок в управлении, впечатляюще великолепен…
Прошло несколько минут, Лиза завершила маневр отхода и, когда крейсер лег на курс, передала управление капитану Бахметьеву.
– Безукоризненно! – сказал ей в глаза Ксенофонтов. – Давно не испытывал такого удовольствия. Благодарю вас, капитан Браге! – и отдал ей честь.
"Что это было? Как я смогла?!" – ужаснулась Лиза, но в следующее мгновение увидела улыбающегося ей Ильина и еще одного офицера, в качестве одобрения показывавшего ей большой палец. Это был Иван, разумеется. Холодновато-собранный боец невидимого фронта и Лизин двоюродный зять в придачу.