Да, действительно, у понимающего читателя может возникнуть именно такой вопрос. Поэтому я немного развернул то место, где говорится про пушки и гаубицы. Теперь оно выглядит так:

Пушки стреляли внутрь крепости зажигательными бомбическими ядрами, а гаубицы долбили стену в выбранном месте, показавшемся Бергу наиболее удобным для штурма. Именно так, а не наоборот! Ибо пушки были старые, то есть дульнозарядные, а гаубицы новые. Их снаряды пока начинялись пироксилином, тринитротолуол еще не вышел из стадии лабораторных испытаний.

И продолжение:

  В Богемии следующее серьезное сражение произошло в конце января, когда фельдмаршал Даун дождался-таки подкрепления. Оно, это сражение, прошло почти так, как первое, но с двумя небольшими отличиями. Первое – потери австрийцев сейчас были существенно выше, что-то около пяти тысяч человек убитыми и ранеными. Второе – после боя никто никуда не отступил, армии остались там, где стояли до того.
  Следующим утром Фридрих, объезжая позиции своих войск, задержался в расположении батальона «Бранденбург».
  - Вчера вы сражались великолепно, - заметил он Суворову, выслушав его рапорт, - каковы ваши потери?
  - Убитых нет, восемнадцать раненых, из них семеро тяжело. Легких, оставшихся в строю, я не считал.
  - Просто отлично! Однако у меня есть о чем поговорить с вами приватно. Господа, обеспечьте нам такую возможность, - обратился король к своей свите.
  Когда все отошли метров на сорок, король продолжил:
  - Если я не ошибаюсь, то в значительной мере и успехами в сражении, и чрезвычайно низкими потерями ваш батальон обязан новым русским штуцерам. Это так?
  - Вы назвали одну из трех причин, ваше величество, причем вторую, - усмехнулся Суворов. – А первая состоит в том, что воевали настоящие русские солдаты.
  - Хм… и какова же третья причина?
  - Нормальная оснащенность полевой артиллерией, а не недостаточная, как, извините, у вас, или просто никуда не годная, как у австрийцев.   
  - Но все же, если вы позволите, мне хотелось бы вернуться к штуцерам. Я понимаю, что это одна из многих тайн царя Петра, но, может, у вас достаточно полномочий для того, чтобы раскрыть ее в обмен на какую-нибудь мою? Например, я мог бы рассказать о своих действительных целях в этой войне.
  - Было бы любопытно услышать, но про штуцеры я могу рассказать вам и просто так. Что вы хотите узнать?
  - Какова их реальная боевая скорострельность?
  - Если стрелять буду я, то пять-шесть прицельных выстрелов в минуту, а если хороший солдат из моего батальона, то восемь.
  - Но как это может быть?
  - Очень просто.
  Суворов поднял небольшой свисток, висящий у него на груди. Сразу после сигнала подбежал до того стоящий неподалеку унтер.
  - Завидов, братец, - обратился майор к унтеру, - принеси-ка нам штуцер с припасами и поставь вон туда пару чурок-мишеней.
  - Слушаюсь, ваш-бродь!
  - Итак, смотрите, - предложил Суворов Фридриху,  когда ему принесли оружие. – Первое движение – взвести курок. Второе – надеть капсюль на трубку. Третье – ружье к ноге. Потом скусить патрон, высыпать порох в ствол, затолкать туда пулю с остатками бумаги и прибить тремя ударами шомпола. Шомпол в желоб, приклад к плечу. Все, можно стрелять. 
  Суворов выстрелил, крайняя чурка, закувыркавшись, отлетела назад.
  - Повторяю без пояснений, засекайте время.
  Следующий выстрел раздался через десять или одиннадцать секунд, сбив вторую чурку.
  - Так у вас что, пуля свободно проходит в ствол, и ее не нужно туда забивать? Но ведь в таком случае нарезы вообще теряют смысл.
  - Если пуля обычная, то вы правы. Но наш великий ученый Ломоносов придумал, как этого избежать. Завидов! А раздобудь-ка нам пару пуль, еще не снаряженных в патроны.
  - Смотрите, ваше величество, - продолжил Суворов минуты через три, когда унтер принес пули. – В донце пули конусовидное углубление, и в него вставлен маленький конус из жести. В момент выстрела под давлением пороховых газов он разжимает заднюю часть пули, и она, двигаясь по стволу, врезается в нарезы не хуже, чем при забивании молотком.
  - Вроде просто, но ведь при этом пули лить станет гораздо труднее, не каждый справится.
  - Так ведь каждому это и не нужно. В батальоне есть три мастера-оружейника, а у них – все необходимое для отливки пуль. Штуцеры же все имеют совершенно одинаковый калибр – четырнадцать миллиметров по краям нарезов¸ так что пули подойдут к любому. И это не только в нашем батальоне, но и во всей русской армии. Оттого она и перевооружилась на штуцеры так поздно – сначала следовало придумать, каким образом сделать так, чтобы все они получались одинаковыми по калибру.
   Фридрих почувствовал, что был неправ в своем неприятии нарезного оружия. И ведь предлагал же ему Петр купить эти, будь они трижды неладны, штуцеры! Ладно, на всю армию это вышло бы слишком дорого, но два-три полка, вооруженных ими, очень бы не помешали. Да, но ведь придется еще и капсюли покупать, а это тоже наверняка не копейки…
  - Господин майор, как вы считаете, возможно сделать подобный штуцер, но с воспламенением пороха от кремня, как у обычной фузеи?
  - Вполне, но зачем? Кремневый замок даже в сухую погоду дает осечки примерно каждый двадцатый выстрел, а в дождь или в снег еще чаще. Неисправные же капсюли попадаются примерно два на тысячу, и влажность им не страшна. Штуцер можно извалять в мокром снегу, и все равно после этого он будет стрелять.
  Вот ведь незадача, подумал Фридрих. С одной стороны, все, что говорит этот русский,  вполне разумно. С другой… деньги, будь они неладны. Кажется, состав для капсюлей изготавливается из какой-то разрыв-травы, что растет на самом севере России. Интересно, нет ли ее на севере Швеции, это ведь примерно там же, да и природные условия похожие. Ладно, об этом еще будет время подумать.   
  - Спасибо за демонстрацию, господин майор. Почему-то мне кажется, что цели войны вам понятны и без моих объяснений.
  Суворов кивнул. Действительно, чего же тут непонятного? Богемию Фридрих удержать не надеется и поэтому захватывать территорию не спешит. Его ближайшая цель – обескровить австрийскую армию, дабы заключить по результатам войны более выгодный мир. При этом уводить армию от Саксонии нежелательно, ибо саксонский курфюрст является еще и польским королем, и сейчас он агитирует панов защитить его родную Саксонию. Когда у него хоть что-то получится и польское войско придет сюда, к не очень многочисленной первой прусской армии, вторая, пока еще ждущая своего часа, ударит вдоль побережья Балтийского моря по направлению к Кенигсбергу. Ибо ситуация, когда между основной территорией королевства и ее восточными землями лежит польская территория, для Пруссии неприемлема. Коридор в Восточную Пруссию надо пробить, причем раз и навсегда - вот главная цель этой войны.
  В принципе Суворов вполне мог дойти до таких выводов и сам, но этого не потребовалось. Перед отбытием в Пруссию он имел несколько бесед с Петром Вторым, на которых его величество рассказал, кто из участников какие цели будет преследовать в грядущей войне и какими способами каждый попытается добиться своего. На вопрос Суворова – зачем ваше величество мне это рассказывает? – последовал ответ:
  - Каждый солдат должен знать свой маневр. На уровне командира отдельного батальона это наверняка потребует понимания обстановки на войне в целом.
  Еще перед первым визитом Суворова предупредили, что каждый,  кто себя виновным ни в чем не чувствует, обращается к императору на «ты». На вопрос – почему так – ответ был прост и логичен:
  - К Господу в молитвах и то всяк на «ты» обращается, а его величество хоть совсем чуть-чуть, но все же пониже, это он сам говорил.

Отредактировано Avel (08-06-2016 20:10:07)

Да, я это и сам заметил и у себя уже поправил. Но все равно спасибо, а то вдруг пропустил бы.

Спасибо, разберусь. И продолжение:

                                                            Глава 18   

  Еще до начала военных действий сначала в Саксонии, а потом вокруг Крыма маркиза Александра де Помпадур пребывала в несколько расстроенных чувствах. Вообще-то дама к этому давно готовилась и даже считала,  что у нее не так уж плохо получается – во всяком случае, главная задача – пробудить сочувствие у короля – вроде выполняется. Однако ближе к весне ситуация потихоньку усложнилась. Временами маркиза начинала думать, что на самом деле все не так плохо, как кажется. Оно гораздо хуже! Ведь ей предстояло втянуть короля в войну, которую он в общем-то не хочет и которую проиграет. Все правильно, в другой истории, про кою Саша Вертихвостка не знала, а в курсе были только император с супругой, другая маркиза де Помпадур сделала именно это самое – втравила Францию в Семилетнюю войну. И после ее безрадостного для Франции завершения была удалена от двора и вообще угодила в серьезную опалу, где вскоре померла, будучи всего сорока двух  лет от роду. Сама она это сделала – ну типа от расстройства, или ей слегка помогли – неизвестно, но нравы при королевских дворах Европы тогда царили довольно простые.  И афоризм «нет человека – нет проблемы» там был прекрасно знаком, пусть и выраженный на другом языке и немного другими словами.
  Разумеется, Александра не знала о незавидной судьбе своего аналога, но вполне обоснованно предполагала, что и с ней может произойти нечто подобное. Нет, помирать от огорчения или тем более позволить себя отравить бывшая Вертихвостка не собиралась. Пути экстренной эвакуации в Россию – основной и два запасных – были давно отработаны, и Александра знала, что ни император, ни ее начальница Анюта, ныне графиня Браницкая-Брюс, не скажут ни слова порицания, но… думать-то они все равно будут! Да и одно дело явиться перед дочерью героиней в ореоле славы,  а другое – после, как ни верти, хоть и почти неизбежного в данной ситуации, но все же провала. Нет, Наташа должна с полным на то правом гордиться своей матерью. А то кем же еще – ну не отцом же, в самом деле!
  Кроме того, у Сашки Вертихвостки имелась бережно лелеемая в глубине души детская мечта, с годами только окрепшая. И ее реализация в случае подобного провала оказывалась под большим вопросом. В общем, маркизе де Помпадур предстояло втянуть Францию в войну, принять меры для ее поражения и по возможности избежать ответственности за это. Сделать же подобное можно, если ее, эту самую ответственность, удастся вовремя свалить на кого-нибудь еще. Причем король на роль «приемника» не годился – царственные особы вообще не любят признаваться в своих ошибках, а уж конкретно Людовик Пятнадцатый – и тем более. То есть кто-то должен изо всех сил подталкивать короля к войне, причем активно и громогласно, дабы на его фоне совершенно затерялся тот факт, что маркиза делает то же самое, только гораздо осторожнее.
  В качестве громоотвода Александра наметила сразу двоих – маршала Ришелье и генерала Субиза. Оба они являлись сторонниками скорейшего начала активных действий против Фридриха.
  Первый был хорош  тем, что являлся довольно умелым полководцем, то есть покровительство именно ему не покажется странным. Но этим же и плох – а вдруг его угораздит выиграть войну? Кроме того, маршал был довольно несдержан как на язык, так и в отношении к женскому полу. При дворе даже шепотом болтали, что как-то раз, давно, еще до появления Александры во Франции, он увел любовницу у самого короля. Так оно было или нет, но Людовик маршала не любил, хоть и признавал его военные таланты. Значит, и козел отпущения из него получится не очень качественный. Так себе будет козлик, может рикошетом и маркизе прилететь отголосок королевского гнева, в силу чего она, подумав, решила сделать ставку на генерала Шарля де Рогана, принца де Субиза.
  В качестве козла данный тип представлял собой прямо-таки идеал, не подкопаешься. Редкий дурак, как полководец он был даже не нолем, а отрицательной величиной, то есть он мог проиграть сражение при любых, пусть сколь угодно благоприятных для победы обстоятельствах. Плюс большие амбиции и непомерное самомнение, а главное – он давно знаком с Людовиком. Десять лет назад, во время второй Силезской войны, Субиз был адъютантом короля и быстро завоевал августейшее расположение своими неустанными заботами о комфорте его величества. Правда, Людовик понимал, что принц далеко не титан мысли, однако считал это вполне простительным маленьким недостатком. Типа и дурнее генералов видели.
  Придя к решению, маркиза начала обдумывать пути его претворения в жизнь. Так, сейчас при короле эта нормандка, Элиза, ей столь тонкое дело поручать нельзя. Значит, в течение ближайшего месяца король должен в ней разочароваться, а на освободившееся место в его постели надо ухитриться пропихнуть мадмуазель Шарлотту Леблон, в девичестве Таньку из Хамовников. Эта точно сумеет направить мысли его величества в нужное русло. Правда, ей самой может грозить опала после того, как Субиз во всей красе продемонстрирует свои полководческие таланты, но ничего, девочка переживет. Небось не дура, понимает, что постоянной фавориткой ей все равно не стать, а в России ее ждет очень неплохая карьера. Сама же маркиза будет пытаться сыграть на том, что при дворе Субиза не больно-то любят. Насколько она знает Людовика,  на него это подействует, как красная тряпка на быка, и принц моментом взлетит на пост главнокомандующего. Ну, а когда он натворит дел, можно будет намекнуть насчет Ришелье. Но только делать это надо робко и неуверенно, дабы король подольше колебался. А там, глядишь, и война подойдет к концу.

Отредактировано Avel (13-06-2016 20:02:49)