И при этом вспомните, как много положительных изменений в свободном мире появилось благодаря негативному опыту Роберта.

Продолжение (предыдущий фрагмент на стр.27)

Ричард не находил себе места от тоски, а ведь была еще Эллис Дженкинс…
Пока коллеги и соратники осуждали или восторгались его действиями, молодая женщина молчала. Зато на следующий день, когда в ходе дискуссии в кулуарах Сената по новым поправкам к закону о специальном образовании Ричард между делом заметил, что предложения Эллис не в полной мере отражает интересы питомцев, сенатор Дженкинс гневно вспыхнула и объявила:
— Не тебе рассуждать о питомцах, и не тебе меня попрекать!
Глаза Эллис сверкали, щеки окрасил румянец, и Ричард невольно вспомнил ее давнее прозвище — Свирепая.
— В отличие от тебя я не отправляю своих питомцев на Арену, будь они хоть десять раз попаданцами с дурным характером!
Ричарду показалось, будто его ударили под дых. Он попытался вздохнуть, а потом напряжение последних дней, обида, усталость и еще какие-то непонятные чувства заставили его выпрямиться и выпалить:
— Дура!
Глаза Эллис округлились, и случайные свидетели нового эпического столкновения двух сенаторов поспешили раствориться в коридорах палаты, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания.
— Я вынужден извиниться, сенатор, за некорректное высказывание моего брата, — раздалось за спиной Ричарда, и он чуть не подскочил от неожиданности. Обернулся. Стив  как всегда был собран и деловит. — И все же, сенатор, вы не правы, — продолжал консул. — Это я принял решение отправить упомянутого вами питомца на Арену, а вовсе не мой брат, — мягко сообщил старший Томпсон.
Эллис  слушала со всем вниманием, но ее взгляд не смягчался.
— Это была печальная необходимость, — размеренно говорил Стив, — но я должен заметить, сенатор, что питомец не высказал из-за этого решения ни малейшего сожаления. Я бы даже счел, что он был доволен исходом дела. Увы, — продолжал старший брат, — бывает, человек выглядит вполне добропорядочно, но в глубине его души таится иная личность — весьма неприятная и агрессивная. Это даже отражено в литературе оставленного мира: «Доктор Джекил и мистер Хайд». Если вы позволите, я пришлю вам книгу.
— Не стоит, свободный консул, — ледяным тоном отвечала Эллис. — Я уже читала  ее в библиотеке моего первого мужа.
— Тогда вы наверняка знаете, сенатор, что некоторые люди теряют контроль над своим темным «я», — ничуть не смутился Стив, и у Ричарда появилось нехорошее ощущение, будто брат пытается очаровать Эллис. Это казалось немыслимым, гадким и почти постыдным действием, но, к счастью, Эллис не обращала на попытки Стива ни малейшего внимания.
— Это не их вина, это их беда, — разглагольствовал Стив, — но она не позволяет им жить в обществе. Возможно, питомец понял, что с ним происходит, возможно, он даже ужаснулся происходящему и предпочел оказаться там, где никому не сможет причинить вред, — задумчиво проговорил консул. — Что ж, это было честно решение, — заметил Стив и опять посмотрел на Эллис тем взглядом, который одновременно смущал и раздражал Ричарда.
Сенатор Дженкинс нахмурилась.
— Если у питомца возникали психологические проблемы, то опекун не должен был доводить дело до срыва, — с негодованием ответила она. — И уж тем более, он не должен был сваливать  ответственность на кого-то другого.
— Но, сенатор…
— Простите, свободный консул, но у меня нет времени обсуждать просчеты сенатора Томпсона, — непримиримо ответила Эллис и, высоко вскинув голову, повернулась к братьям спиной. Стив бесстрастно смотрел на удалявшуюся женщину, а потом бросил на Ричарда сочувственный взгляд.
— Может, это и к лучшему? — утешающее проговорил он и положил руку на плечо младшего брата. — Эллис Дженкинс не единственная женщина в мире.
Сенатор с раздражением сбросил руку брата и пошел прочь. Как бы не старался Стив, легче не становилось.  С каждым часом, минутой и мгновением Ричард все больше ощущал, что все пошло наперекосяк.

Продолжение следует...