Продолжение (предыдущий фрагмент на стр.44)

Когда сенатор Дженкинс решительно вторглась в кабинет директора Службы адаптации, почти швырнула на стол папку с распечатками и самым жестким тоном поинтересовалась, в какие игры тот играет, Лонгвуд понял, что расплата приходит всегда. А еще он меланхолично подумал, что несколько лет назад сделал правильный выбор — сенатор Дженкинс умела находить нужных людей и задавать им правильные вопросы.
— Я понимаю, сенатор, что заслужить ваше доверие не так-то и легко, — проговорил он, — но я никогда не играл с вами.
— А с другими? — не смягчая тона, продолжила допрос сенатор. — Вы хотите сказать, что в этой истории с питомцем, которого сенатор Томпсон отправил на Арену, все в полном порядке? И что вы никогда не пытались манипулировать Сенатом, ссылаясь на его судьбу? Я имею в виду судьбу питомца, Лонгвуд, а не сенатора Томпсона, — жестко пресекла Эллис возможные предположения. — И объясните мне, что этот питомец делал в вашей программе «перезагрузки»? И как он вообще оказался у сенатора Томпсона — с таким-то анамнезом? Или все дело в тех сомнениях? Да-да, представьте себе, я помню ваши критические высказывания о сенаторе Томпсоне. Так что — вы решили снабдить общество наглядным подтверждением своих сомнений? Ну что ж, вам это блестяще удалось, — с сарказмом провозгласила сенатор, — но только что на это скажет консул Томпсон? Или его вы тоже сбрасываете со счетов? — Эллис обеими руками уперлась в письменный стол главы Службы адаптации. — Я жду ответа, Лонгвуд. И не пытайтесь отговориться моей женской логикой — это бесполезно.
Лонгвуд согласно кивнул и жестом указал Эллис Дженкинс на кресло.
— Нет, конечно, нет, сенатор, мне такое и в голову не приходило, — проговорил он. — Но все же вы неправы.
Эллис нахмурилась. Можно было подумать, консул Томпсон и директор Лонгвуд сговорились твердить одни и те же слова.
— Я понимаю, со стороны все действительно выглядит подозрительно, — признал глава Службы, — но это лишь видимость. Я не покушался на репутацию сенатора, и не старался подсунуть ему проблемного питомца — да я изо всех сил пытался отговорить его брать парня на поруки!
— И вы можете это доказать? — не сдавалась сенатор. — Я не верю на слово, Лонгвуд. И я знаю, что у вас записывается все. Вы можете представить запись своего разговора с сенатором?
— Э, нет, — напряженно ответил Лонгвуд. — Запись не сохранилась.
— Вот как? И почему? — тон сенатора стал холоднее на несколько градусов. Лонгвуд смутился:
— Понимаете ли, в чем дело, — директор старался подобрать подходящие слова, но от этого ощущал еще большую неловкость. — В тот день… э-э-э… сенатор был не в лучшей форме, — выдал, наконец, он.
И тогда Эллис поверила. Нет, она по-прежнему не верила на слово, но она вспомнила ту давнюю историю, ревнивые взгляды женщины, опасливые мужчин и осуждающий шепоток за спиной: «Представляете, она его все-таки довела…» — «Что вы хотите от выскочки…» — «Но зачем же издеваться…» — «Сидела бы в своем комитете и не лезла к нормальным людям» — «Женщины такие гадюки» — «Скажите лучше, дворняжки»… Эллис вспомнила и густо покраснела. Все совпадало, Лонгвуд не лгал.
— Спасибо, — уже тише произнесла она, и директор неловко кивнул. — И все-таки, — сенатор подняла голову. — Как вы объясните все это? — Эллис выразительно взвесила в руке пухлую папку с распечатками.

Продолжение следует...