Продолжение (предыдущий фрагмент на стр.13)

***

Извещение с Арены настигло группу Торнтона в ходе проверки документов третьей группы перезагруженных, а Лонгвуда во время подготовки к голосованию в Сенате. Наскоро просмотрев документ, директор впервые за время своей работы выругался вслух, после чего спешно принялся вызванивать консула Томпсона, то и дело попадая не по тем номерам и сбивая настройки коммуникатора.
Самый влиятельный консул триумвирата был спокоен и невозмутим. Когда же Лонгвуд с совершенно несвойственным ему возбуждением принялся объяснять, какой важный для общества эксперимент сорвал старший Томпсон, консул пару минут терпеливо слушал его, а потом перебил:
— Эксперимент? Над кем, Лонгвуд? Над моим братом?
Директор резко замолчал, словно лошадь, чей всадник слишком сильно натянул повод.
— Бог мой! Конечно, нет,  — пришел в себя Лонгвуд. — Да и причем тут сенатор? Мы не предполагали, что субъект попадет к вашему брату — он сам взял его на поруки, и, признаться, это было большой неожиданностью для всех нас. А сейчас, когда парень привязался к сенатору…
Консул усмехнулся.
— О привязанности вам стоит рассказать моему брату, — заметил он. — Ему будет интересно. У него сейчас синяк чуть ли не во все лицо, потому что ваш парнишка пытался сломать ему челюсть.
Лонгвуд потрясенно охнул.
— Послушайте, Лонгвуд, я ведь не обвиняю вас, — терпеливо проговорил Стив. — Не всякий эксперимент может быть удачен. Я даже не обвиняю парня. Скажу больше, мне его  искренне жаль, — признал консул. — Но все же своего брата мне жаль больше. И его благополучие значит для меня больше. Если парень не может жить в обществе, его место на Арене.
— Но, свободный консул, — запротестовал Лонгвуд. — Роберт немало сделал для нашего общества! И, в конце-то концов, есть и другие способы контроля за проблемными питомцами…
— Лонгвуд, — подчеркнуто мягко произнес Стив. — Я не утверждаю, что парень отправился на Арену навсегда. Возможно, ему удастся сбросить излишки агрессии и прийти в себя. Чего только не бывает в жизни, — философски добавил консул. — Но сейчас ему не место среди нормальных людей. Я понимаю ваши чувства, хотя привязанность к субъекту — это не то, что нужно для серьезного научного эксперимента. Да, я вас понимаю, — повторил Стив. — Но все же признайте, что эксперименты надо уметь заканчивать, а неудачи надо вовремя подчищать. Я выполнил вашу работу, Лонгвуд. Не надо благодарности.
С этими словами консул прервал связь, и директор еще с минуту молча смотрел на потухший коммуникатор.
Второй раз за короткий срок ему напомнили, что между экспериментатором и субъектом не должно возникать личных отношений, и второй раз Лонгвуд вынужден был признать, что эти отношения все же возникли, и ничего исправить было уже нельзя. Марта Таненбаум, эксперимент, любимые пирожки и последний проект субъекта — Томас с потрясением осознал, что все детство мечтал о таком домике на дереве — сплелись в голове директора в какой-то странный гудящий ком, вызывая подозрительное ощущение, будто его лишают чего-то важного.

Продолжение следует...