За неимением гербовой пишут на простой. Придумают что-нибудь

Перенёс в очередной эпизод несколько фрагментов из предыдущих глав.

Глава II
Гидрокрейсер Алмаз
12-е сентября 1854 г.
Большая приборка.
Фон Эссен  поднялся на палубу. Его предшественник на посту командира авиагруппы, лейтенант Качинский два часа жадно слушал рассказы о событиях последней недели и отпустил Эссена, лишь заручившись обещанием зайти попозже. Викториан Романович остро переживал по поводу «этой тряхомудии», как называл он свою травму; доктор же Фибих хмурился и сулил Качинскому ещё минимум неделю в лазарете. Четыре сломанных ребра - не шутки, так что пока положению Эссена, как главного авиационного начальства, ничто не угрожало. Впрочем, он с удовольствием уступил бы эту почётную должность - лейтенант Качинский пользовался среди черноморских авиаторов непререкаемым авторитетом, и многие, включая и самого Эссена, почитали его, как своего наставника.
На крейсере столпотворение. Матросы летают, как наскипидаренные; с полубака несётся боцманский рык:  «Ты что ж, храпоидол, самому адмиралу Нахимову хошь таку медяшку предъявить? Да он, даром, что отец матросам - велит разложить тебя на палубе да всыпать десяток горячих! Здеся это на заржавеет, времена не те! Жалится, небось, некому, хас-спада думцы и всякие газетчики, яти их через ржавый якорь, дома остались! Хватай тряпку, рукопомойник, и чтоб к пятой склянке медяшка сверкала, аки котячьи причиндалы!»
Драют палубу: двое матросов с шутками и прибаутками волокут по доскам плоскую глыбу ноздреватого ракушечника, за ними ещё трое ловко орудуют верёвочными швабрами. Тысячей бриллиантов искрятся брызги - палубу скатывают забортной водой.
- Петька, яти тебя в качель! Куды ж ты смотришь, пострелёнок? Их благородие господина лейтенанта чуть не замочил! Вот я  тебя линьком пониже спины вытяну, будешь знать, как хулиганничать!
Брезентовым рукавом, орудовал новый член команды «Алмаза», Патрик O’Лири. История юного ирландца стала на крейсере предметом нескончаемых пересудов: паренька доставили на «Алмаз» вместе с пленным офицером с потопленного «Тайгера», и спасшие его матросы уверяли, что Патрик наотрез отказывался оставаться с земляками. Лейтенант Завирухин, признанный на крейсере знаток английского языка,  произвёл допрос «пленника».
Оказалось, что юному ирландцу предстояло разделить печальную участь многих «пороховых обезьян» и юнг на кораблях её Величества. Нравы здешнего кубрика мало отличались от тюремных; не менее, чем каждому третьему  из числа «глотающих синюю книгу»*, место было на каторге, а не на палубе военного корабля. Впрочем, просвещённые джентльмены редко делали различие между двумя этими занятиями. 

*# «Глотать синюю книгу»  (служить в Королевском Флоте) - зубрить адмиралтейский устав, который традиционно имеет синий переплёт.

Здесь процветал содомский грех, и первыми его жертвами становились малолетние служители Роял Нэви. Офицеры относились к этому явлению спокойно – что скрывать, кое-кто их них тоже имел удовольствие приобщиться к известному пороку:  кто в стенах закрытых аристократических школ, кто в бытность свою гардемаринами. Так что, большинство мальчишек в итоге, уступали домогательствам похотливых мерзавцев.
Но только не юный O’Лири. Выросший в Белфасте, переживший в раннем детстве Картофельный голод,  истребивший чуть ли не треть населения острова, он сбежал на флот, спасаясь от беспросветной нищеты.  Патрик, подобно многим его землякам, мечтал об Америке и был готов зубами выгрызать у судьбы счастливый билет.  Трущобы родного города приучили  его драться за жизнь; Патрик научился орудовать ножом раньше, чем освоил искусство письма. И первого же сластолюбца встретил складным, похожим на наваху, ножом, украденным незадолго до этого у старшего плотника. Получивший несколько чувствительных порезов, негодяй на время отступился, но обиды не простил. «Пороховую обезьяну» ждала крайне незавидная  участь - в наказание за строптивость, с ним собирались скопом потешиться дружки пострадавшего. Укрыться от насильников на фрегате не представлялось возможным; человека менее стойкого такое положение подтолкнуло бы к самоубийству. Но для мальчика, выросшего в католической семье, и это не было выходом. Патрик уже мысленно прощался с жизнью - он  твёрдо решил не даваться в руки мерзавцам и забрать с собой на тот свет хотя бы одного.
От горькой судьбы неуступчивую «пороховую обезьяну» спасла торпеда, проломившая борт посудины Её Величества. Патрик O’Лири оказался в числе немногих счастливцев, сумевших удержаться на обломках. И когда увидел, что на решётку светового люка, на которой он устроился, карабкается из воды Перкинс - тот самый подонок, что возжелал когда-то юного ирландского тела, -  нож сам прыгнул в руку. Матросы, спасавшиеся неподалёку на разбитом барказе,  наблюдали расправу над товарищем и сулили Патрику лютую месть. Но - не вышло; русский боцман пожалел юного пленника и отделил его от остальных «лайми». Протесты разозлённых англичан, требовавших выдачи убийцы, успеха не имели: кулак Перебийвитра (размером с хорошую дыню) с одинаковым успехом внушал страх Божий что папуасам с Маркизовых островов, что подданным королевы Виктории. Так Патрик O’Лири  попал на «Алмаз».
Эта история быстро сделалась достоянием не только кают-компании, но и кубриков. Боцман приставил Патрика  к делу и теперь нарадоваться не мог на шустрого, сообразительного мальчугана.  Русским людям свойственно сострадание к несправедливо униженным: юный O’Лири сделался всеобщим любимцем, особенно когда выяснилось, что  парнишка не питает к англичанам тёплых чувств и пошёл на флот единственно, чтобы не помереть с голодухи. Матросы наперебой подкармливали его, хотя Петька - так теперь называли «найдёныша» был зачислен на довольствие, а с корабельными порциями не всякий взрослый управится.

Отредактировано Ромей (25-10-2016 09:23:36)