Прощения прошу за некоторый перерыв. Всех коллег с прошедшими праздниками, и - продолжим...

III.
Гавань Севастополя
16-е сентября  1854 г.
Гидрокрейсер «Алмаз»
«И, прежде чем уйти,
В далёкие пути,
На берег был отпущен экипаж.»

- Ну и кто вы есть после этого? Армеуты, папуасы, кольца в нос не хвтает!  Ну ладно, дома безобразили - могу понять, хотя тоже свинячество. Но здесь-то, перед предками - как вам только не совестно? Вот ты, Кобылин, скажи  - как тебя, храпоидола, после такого земля носит?
Летнаб, переминался с ноги на ногу. Он старался изобразить крайнюю степень раскаяния - но мешала скошенная влево физиономия. Глаз затёк, почернел, нос увеличился по крайней мере, вдвое, бровь, залепленная пластырем, набрякла над почерневшим веком. Правую руку Кобылин держал на отлёте - костяшки разбиты, запястье опухло.
- И какой из тебя наблюдатель? Нам, может, завтра лететь - а что ты таким глазом разглядишь? А ты, Рубахин, не прячься, покажись! Или думаешь, забыл о тебе? нет, мер-р-рзавец, не забыл! А что рожа у тебя меньше побита - так это. знаешь ли, и поправить недолго!
Моторист, прятавшийся от начальственого гнева за широкой спиной летнаба, только вздохнул. Он, разумеется, не верил, что Эссен займётся мордобитием - до сих пор лейтенант не был замечен в рукосуйстве, да и не было это заведено в авиаотряде. Обходились бранью, могли подержать на гауптвахте - но чтобы в морду, ни-ни. Не крупа пехотная, не матросики,  - господа авиаторы, белая кость, яти их...
Вина Кобылина с Рубахнным была очевидна,  даже по сверх-либеральным меркам, имеющим хождение в авиаотряде.  Накануне, когда офицеры в очередной раз были призваны на корниловский флагман (обсуждались действия против войск союзников на Евпаторийском плацдарме), летнаб с мотористом отправились в город. По официальной версии  - проследить за изготовлением на кузнице военной верфи опытовой партии стрелок-флешетт, заказы на которые с утра распихивали по всему городу. Все кузнецы Севастополя, оставив прочие дела, перековывали подковные гвозди и строительные костыли в грубые стрелки, которым уже завтра  предстояло пролиться смертоносным дождём на головы французов, турок, англичан, сардинцев. Рубахин с Кобылиным  и ещё с полдюжины других, были отряжены для наблюдения. Каждому из них доводилось видеть флешетты фабричного изготовление ещё на той войне - а кое-кому и применять в деле. Тот же  Кобылин не раз сбрасывал визжащие стрелки на головы конным турецким редифам и хорошо представлял, что требуется.
В портовой кузне не задержались. Работа там шла споро, флотский механик, приставленный следить за заказом, отлично понял задачу и в подгоняльщиках не нуждался. Покрутившись для порядку, Кобылин с Рубахиным отправились на следующий «объект» - в мастерские крепостной артиллерии, расположенные непосредственно в городе.
Если бы, отправляясь в командировку, авиаторы надели свою обычную  форму - кожаные куртки-регланы, фуражки английского образца, английские башмаки с кожаными крагами на всю икру и галифе - никаких недоразумений не возникло бы. Уж очень отличался этот облик от привычного вида гарнизонных солдат и матросов. В Севастополе уже каждая собака знала о «гостях из грядущего» - и, разумеется, ни один патруль не посмел бы тронуть столь представительных господ. Но Зарин, отправляя команды в город, как раз и не желал, чтобы те сделались предметом повышенного внимания. А потому, мотористы и летнабы, в массе своей, состоявшие в унтер-офицерских чинах (Кобылин с Рубахиным, к примеру, носили лычки мотористов первой статьи), оделись поскромнее. Даже и в таком виде они заметно отличались от местных матросиков - но всё же, разница не так бросалась в глаза. Но и то - невелика беда, пока «командированные» не собрались отдохнуть от трудов праведных самым что ни  на есть российским способом...
Фон Эссен и сопровождавший его мичман Корнилович после совещания съехали на берег. У них было часа два свободного времени; к трём пополудни следовало быть  в Офицерском Собрании, а пока можно было осмотреть город - полвека с лишним, отделявшие их от 1916-го года разительно поменяли облик знакомых улиц и бульваров. Удалившись на несколько улиц от Графской пристани, офицеры вообще перестали что-то узнавать, порой догадываясь по немногим знакомым зданиям, где они находятся.
Но заблудиться им не дали. Десяти минут не прошло, как пролётку назнал верхоконный казак.
- Так что, ваши тама буянють! В кабаке заперлись, патрулю морды понабивали,  грозят стрелить, ежели кто к ним сунется! Вы бы их вразумили, вашбродия, а то как бы до беды не дошло!
До беды и правда было недалеко. Когда до места оставалось всего полквартала, Эссен услышал стрельбу.  Лейтенант похолодел - он сам подарил летнабу длинноствольный «морской» люгер и теперь узнал характерный звук выстрелов. По счастью, Кобылин палил в белый свер, как в копеечку, имея задачей не душегубство, а приведение неприятеля в страх Божий. В роли же супостата выступал адмиральский патруль в составе четверых матросиков и седоусого боцмана с линейного корабля «Париж». Морячки попытались изложить авиаторам подробности происшествия, но Эфссен только отмахнулся.  Кобылин, узнав голос командира, пальбу прекратил, отчинил дверь и появился на пороге разгромленного заведения во всём великолепии - белая выходная гимнастёрка, разорвана до пупа, физиономия окровавлена, в руке - дымящийся «парабеллум». За широченной спиной летнаба маячил вооружённый кочергой Рубахин.
История оказалась самой что ни на есть простой. Употребив положенные кружки пива, догнавшись «монополькой» и закусив таранькой, «командированные» совсем было собрались уходить, но тут Рубахин, разогретый казённым хлебным вином, сцепился из-за чего-то с владельцем заведения. На обидчика тут же набросились половые и оказавшиеся рядом приятели избитого - матросы с фрегата «Мидия». Виду подавляющего численного перевеса неприятеля (всё же не французы какие или итальяшки - российские матросы, а с ними в кабацкой драке шутки плохи!), Кобылин прибег к крайнему средству - вытащил из-за пазухи «парабеллум» и принялся палить в потолок. Противник немедленно отступил, но в дверях возникла давка - изобиженный хозяин позвал на подмогу патруль. Драка вспыхнула с новой силой; дрались уже все со всеми, и Кобылину пришлось выпустить по окнам и по выставленным на полках полуштофам новую обойму. После чего поле боя осталось за авиаторами, а патрульные, оценив патовую ситуацию, послали за подкреплением.
Эссену нестерпимо хотелось прямо тут же, не отходя от места преступление, раскровенить мерзавцам физиономии. Но лейтенант сдержался - не хватало гостям из будущего вытаскивать своих непутёвых унтеров с гарнизонной гауптвахты! Пострадавшим патрульным и хозяину кабака были выданы наскоро накарябанные расписки, по которым Эссен обещался расплатиться; поймали извозчика и во весь опор понеслись к Графской пристани, где дежурила гичка с «Алмаза».
История, конечно, получила продолжение. Крепко избитый в кабаке Кобылин ещё торчал в лазарете, где доктор Фибих обрабатывал его боевые раны, как к «Алмазу» подошёл вельбот. Поднявшийся на борт адъютант командира севастопольского порта передал просьбу своего начальника - отныне выпускать нижних чинов и унтер-офицеров в город только в сопровождении специально отряжённых полицейских или жандармских чинов. И пусть господа офицеры не беспокоятся,  таковые во всякое время будут дежурить в караулке на Графской пристани, и как только понадобится отправить  кого-то в город - сопроводят на предмет недопущения неприятностей. 
Позор  был велик. Тем более, что Зарин и сам понимал: следовало сразу же, обратиться за такими вот «сопровождающими» - нечего их матросам расхаживать в незнакомом, по сути городе и напрашиваться на неприятности - в необычной форме, не зная порядков полувековой давности.
- Ну что, допрыгались, соколики? - продолжал Эссен. - Теперь уж по срамным девкам да кабакам не побегаете.
Кобылин осторожно шмыгал сломанным носом, Рубахин переминался с ноги на ногу - до того ему было неловко.
- А вот узнают матросы, из-за кого им теперь, как ворьёю, под присмотром городовых да жандармов по городу расхаживать!  То-то вас отблагодарят!
Провинившиеся испуганно уставились на лейтенанта. Угроза была нешуточной - виновных в эдаком позорище ждала суровая, но увы, вполне заслуженная расправа.
- Да мы, вашбродие, не хотели воовсе! - промялмил Кобылин. Хведор, вон, честь по чести расплатиться собирался, а тот, бусурман, деньги не берёт!
- Так что в точности! - вставил Рубахин. - Я трёшницу сунул, а он повертел, на свет глянул, и как заорёт - мошенник, мол, деньги ненастоящие!» А какие же они ненастоящие, коли я самолично из сегодня утром у господина ревизора получил под роспись? Что д мне, терпеть, кады всяка лярва худа меня такими словами кроет?
-А ну-ка дай сюда свою трёшницу! - распорядился Эссер.
Рубахин порылся в кармане и протянул лейтенанту зеленовато-серую с розовым купюру.
Эссер повертел банкноту в руках.
- Болван ты, братец! Оглобля, гузно деревенское, а не авиатор!  Смотри, что тут написано?
А что? - не понял моторист. - как надо - так и написано! Что я, трёшниц никогда не видел? Да вы не сумлевайтесь, вашбродие, мы и на трёшницу-то не нагуляли, всё честь-по чести...
- А ну читай!- взревел фон Эссен.
Рубахин съежился
- «Государственный кредитный... - начал он, медленно, чётко выговаривая слова.
- Ниже!
Государственный банк разменивает кредитные би...
- Ещё ниже!
Управляющий... вашбродие господин лейтенант, тут неразборчиво!
- Я те дам «неразборчиво»! - окончательно взъярился фон Эссен. - В самом низу - что написано?
- Так ничего тута нет - тока год значится!
-Какой год, орясина?
- тысяча девятьсот пятый, вашбродие!
- А мы с вами где?
- Верно! - Кобылин хлопнул себя по лбу и скривился от боли в разбитой руке. Ты, значицца, Федька, купюру ему дал - а он в глаза таких не видел!
- Сообразили, наконец!  - буркнул лейтенант. - А я уж думал, вам окончательно могзи отшибли. Но ревизор тоже хорош - надо было додуматься и выдать такие деньги тем, кто оправляется в город!
- Так ить мы не сообразили сразу... - начал оправдываться Рубахин. - Где ж тут дотумкаешь - такой, понимаешь, оборот!
- Должен был дотумкать! - наставительно поднял палец Эссен. - Не пехота, небось, в авиации служишь! Ладно, пошли вон с глаз моих! А ты, Кобылин, ступай-ка снова к доктору Фибиху. Придётся назавтра тебе замену найти, какой из тебя наблюдатель с таким глазом?

Отредактировано Ромей (08-11-2016 12:12:56)