Экипаж там много чего почувствовал... не до такой ерунды было.....

II.
В море возле Одессы.
16-е сентября 1854 г.
«Двенадцатый час, осторожное время...»

Здоровенный, молчаливый парень с серьгой в ухе старательно налегал на вёсла. Тоже родственник дяди Спиро, лениво подумал Белых. Они все тут его родственники. Или кумовья. Или знакомцы. Оно и неудивительно - когда занимаешься таким промыслом, без доверия к соседям не обойтись. А уж черноморские греки всегда отличались сплочённостью...
Капитан устроился на корме длинной, выкрашенной в ярко-зелёный цвет шаланды. Вёсла уютно поскрипывали в уключинах; этому звуку вторили снасти на  тонкой мачте, обмотанной парусиной.  На  носу крупными буквами значилось «Вера». На редкость оригинальное название, ухмыльнулся спецназовец; помнится, ещё у Катаева было: «Вера», «Надя», "Ольга"... И непременно чтобы крашеные зелёной краской.

Лежать на груде сухих сетей было несказанно удобно. Белых немного подумал, потом вытянулся и закинул ноги в берцах на борт, подсунув под голову пробковый буёк.  Сидящий напротив, на банке, дядя Спиро с неодобрением покосился на слишком уж развязную позу пассажира, но смолчал. После захвата турецкого парохода он сменил иронично-покровительственное отношение на боязливое почтение и старался лишний раз не перечить непонятному гостю. Да и какой он теперь, если подумать,  гость?
Солнце ещё не всходило, небо на востоке приобрело оранжевый цвет апельсиновой кожуры, над водой бродили розоватые полосы тумана. Впереди, на тёмной стороне горизонта вырисовывался высокий, обрывистый берег с черной невысокой башенкой.
- Это что, маяк? - нарушил молчание Белых. - А что ж фонарь не горит? Сейчас, вроде, самое время...
- Это телеграф, кирие. - отозвался Капитанаки. В тридцатом году построили, по приказу адмирала Грейга. А сейчас линия тянется от Севастополя аж до самого Измаила.
Белых кивнул. Он уже и сам разглядел над крышей башни высокую мачту, канаты и изломанные крылья оптического буквенного телеграфа. Вот, значит, как они держат связь по побережью... что ж, неглупо - одна беда, такое сообщение может перехватить кто угодно. Правда, потом его надо ещё и расшифровать...
- А зачем нам сюда-то тащиться? Да ещё и морем, посреди ночи?
Они уже около часа гребли вдоль берега от неприметной бухточки, где погрузились в шаланду. Дядя Спиро буркнул только: «Пошли, кирие, Апостолокакис ждёт», взвалил на плечо тюк в мешковине  и затопал к тропинке, прорезающей береговой откос. До объяснений он не снизошёл.
-  Никанор Апостолокакис очень бережётся. - подумав, ответил грек. - Сказал: «на Молдаванке ушей лишних много, зачем?» Он вчера из Трабзона пришёл, привёз с собой одного человека. Говорит: «пригодится он вам, море знает, пароходы понимает, машины. Нужный человек будет.» Я Никанору верю, зря табанить не станет...
- Ну, нужный, так нужный. - покладисто ответил Белых. - Тебе, дядя Спиро, виднее. Говоришь, из Турции твой Апостолокакис притащился? Он что, тоже контрабанду возит?
Старик хитро сощурился:
- А ты решил, что старый Каптанаки один товар с того берега возит? Нет, кирие, у нас этим мало не каждый третий промышляет. И как услышали про то, что мы задумали - все теперь просятся с нами. Вчера вон, Сандропулос приходил с сыновьями. Сказал: «я сам стар, руки уже не те, а их возьми. Добрые тебе помощники будут.»
И что взял?
- Взял. - кивнул дядя Спиро. - Отчего ж не взять? - Я сыновей Сандропулоса давно знаю и в море с ними ходил. Помехой не будут. Только скажи, кирие - ты и правда, веришь, что нам позволят такое дело?
- А почему бы и нет? - хмыкнул капитан. - закон не запрещает. Вон, в девятнадцатом году адмиралтейская комиссия дополнила «Правила для партикулярных корсеров»*. Да и раньше адмирал Спиридов вовсю раздавал каперские грамоты...
- Слышал, как же, - наклонил голову грек. - Мои родичи мои с Ионических островов, ещё в  войну восемьсот пятого года  по русской бумаге и под русским флагом французов  ловили. А ещё раньше - турок. Да вон, дядька мой, покойник, русскому агенту в Венеции три турецкие шебеки с грузом сдал и богато пенёнзов на том поимел!

#* Так тогда называли каперов

- Вот видишь? Так что зря опасываешься, дядя Спиро,  всё у нас с тобой сладится. Пароход, пушки есть,  люди, сам говоришь, просятся, моряк этот твой... Бумагу я обеспечу, вот и устроим господам союзничкам вырванные годы...

Отредактировано Ромей (11-11-2016 00:17:48)

Никанор Апостолокакис оказался   невысоким,  крепким, просоленным дядькой далеко за пятьдесят.  В руке он держал дестяной фонарь со свечкой, еле светившей в подступающем утреннем  сумраке.  Слабые её отсветы ложились на тёмное, изрезаное морщинами лицо, лицо, бритый квадратный  подбородок, бычью шею. Колоритный персонаж, подумал Белых. Впрочем, они тут все колоритные, хоть в кино вставляй. И все похожи - курчавые чёрные волосы, усы и неистребимый то ли одесский, то ли греческий говор. То арго, знакомое всем из рассказов Бабеля и фильма «Ликвидация»,  здесь, видимо, ещё не сложилось, но отдельные словечки нет-нет, да и проскакивали, и капитан с удовольствием уснащал ими свою речь.
Апостолокакис встретил их у самого уреза воды. Помог по черноморскому обычаю, помог вытащить шаланду на песок, не спеша вытер руки о штаны и только тогда степенно поздоровался. С Капитанаки он три раза обнялся, каждый раз хлопая старика по спине; капитану же подал руку - по-крестьянски, дощечкой. Белых пожал, удивившись неожиданной крепости ладони контрабандиста.
- Ну и где твой найдёныш, Никанор? - спросил грек. - А то капитан в сомнении - не зря ли мы гребли сюда от самого Большого Фонтана?
В ответ Никанор обернулся к откосу поднял над головой фонарь и два раза махнул им слева направо. Белых слегка напрягся и как бы невзначай завёл руку за спину, нащупывая за поясом рукоять пистолета
С минуту ничего не происходило. Потом в лилово-чёрных расселинах, избороздивших склон под башней телеграфа, послышался шорох, посыпалась, съезжая по склону мелкая галька. Захрустело, будто кто-то невидимый оступился и теперь нащупывает подошвами опору на рассыпающейся каменистой осыпи.
- Шайзе!  Щтейнкштифель...
«Немец? Здесь? А ведь дядя Спиро говорил, что он военный моряк...»
Незнакомец резво спускался с обрыва. Ноги его, обутые в молдавские постолы, разъезжались на каменной мелочи. Удерживая равновесие, человек взмахивал руками, и при каждом движении длинная овчинная безрукавка расходилась, открывая на обозрение...
«.. ешкин кот, да он в галифе! И рубашка форменная, с накладными карманами!..»
Белых дождался, пока чужак подойдёт к лодке, вдохнул, грозно выпятил челюсть и каркнул в лицо новоприбывшему:
- Вёр зинт зи? Фон вальхэр ваффедатунг? Флигэр? Нэбльтрупн? Артилри?  Виль шверэ хаубици?**
Немец вытянулся в струнку. Капитану показалось, что он услышал звонкий щелчок, будто вместо разбитых постол на ногах у того были высокие армейские сапоги.
- Ихь бин обер-лейтнант цур зее Ханс Люйтоганн херр офциер! Ихь бин...
И осёкся.

*# (нем) Дерьмо! Вонючий сапог!
**# (нем) Кто вы такой? Какого рода войск? Авиация? Химические воска? Артиллерия? Сколько тяжёлых гаубиц?

- Я не есть понимай... -  я бледно-голубых глазах угадывалось недоумение пополам с гневом. Ещё бы, так попасться!
- Значицца, по русски шпрехаешь... - кивнул довольный спецназовец. Немецкого он отродясь не учил, а фразы эти почерпнул из военного разговорника 42-го года издания. Белых приобрёл его во время недавней поездки в Москву на тамошнем Вернисаже и  с тех пор взял в привычку третировать подчинённых грубыми, лающими фразами.
-  Обер-лейтенант цур зее, говоришь? Кайзермарине?
- Яволь!
И уже по русски: -  Простьите, откуда ви знайт?...
В льдистых глазах вместо гнева уже плескался страх. Недоумение, впрочем, никуда не делось.
«...что ж, закрепим. Да и на место поставить лейтенантика - дело святое.» 
- Вопросы здесь задаю я! - рыкнул Белых. И добавил для пущей убедительности: - Штээн зи руихь!
Немец, и без того стоявший по стойке «смирно», вытянулся  так, что едва не выскочил из своих опорок. Вот что значит - школа...
- Яволь, херр официэр! Фэтцай мир, херр официэр! Эс вёд них виддер фокоммен, херр официэр!

*# (нем) Стойте спокойно!
**# (нем) Так точно, господин офицер! Прошу прощения, господин офицер! Это больше не повторится, господин офицер!

- Тот-то же.. кивнул Белых.   - Ладно, можешь встать вольно.
Чем хороши бундесы, так это неистребимой тягой к субординации. Стоит обозначить старшинство - и всё, никаких проблем.Даже языка знать не надо - и так всё ясно...
Лет десять назад, он, ещё сопливым курсантом, имел дело с немецкими военными - на антитеррористических учениях в рамках партнёрства «Россия-НАТО», когда это партнёрство ещё было. Правда, там объяснялись исключительно по английски...

Вы что это, мужики? - осторожно поинтересовался дядя Спиро. Белых оглянулся на спутника: вид у старого грека был ошарашенный. - Никак, не поделили чего?
- Всё путём, дядя Спиро, не боись!  И -  твоя правда, сгодится нам этот малый. Скажи  Никанору, мы его с собой заберём,  надо  потолковать в спокойной обстановке...

Отредактировано Ромей (11-11-2016 00:48:13)