III.
Кача. База гидропланов.
19 сентября (по старому стилю) 1854 года
«..когда пилотам, скажем прямо,
делать нечего...»
- Удивительно, как всё повторяется... - Эссен  поддал ногой высохший шар перекати-поля и тот, подпрыгивая, отлетел на десяток шагов. - Я и посчитать не возьмусь, сколько наших закончили школу военных лётчиков  в Каче. А вот поди ж ты, снова здесь!   Правда, сейчас ни казарм, ни аэродрома, палатки да голая степь.
Велесов кивнул. Над ковылями дрожал горячий воздух, несильный ветерок взвихривал  изжелта-серую пыль. За пыльным маревом проступали соломенные крыши хат хутора Александрово-Михайловского хутора; там уже маячили белые дамские зонтики. Авиаотряд всего день, как перебрался на новое место, а на хуторе уже появились городские «постояльцы» - севастопольская публика души не чаяла в авиаторах, и  в Качу немедленно началось паломничество. Надо полагать, хуторяне потирали руки и спешно освобождали комнаты, предчувствуя барыши. Эссен и сам подумывал о том, чтобы перебраться в нормальное жилище, но потом всё же решил остаться поближе к аппаратам.
Ближе к морю солдаты в белых рубахах и фуражках споро устанавливали парусиновые шатры. В прибое болталась неказистая барка; с неё на берег сгружали брёвна и доски, перетянутые канатами. Вдалеке, в море, маячили силуэты «Громоносца» и фрегата «Кулевичи». Охранение.
- А что, место удобное. Намоленное, можно сказать. До Евпатории по прямой вёрст двадцать пять, в самый раз для ваших «эмок». Союзнички до сих пор сидят сиднем на плацдарме, боятся высунуться.
- Да они-то выгружаться только два дня, как закончили, на неделю позже, чем должны были.... - отозвался фон Эссен. - Всё болтались в бухте, ждали, когда англичане подойдут.
- Да, скисли союзнички. Прежней прыти уже нет, спорить готов - только и ищут повода, чтобы драпануть назад, в Варну. Ну ничего, мы им скоро повод предоставим, да ещё какой!
- Всё равно, странно... - упрямо намурился Эссен. - Они  к Севастополю даже разведку до сих пор не выслали. Чего ждут - убей, не пойму. Неужели настолько перепугались?
Над головой протарахтел гидроплан с большими цифрами 32 на носу. Развернулся над пляжем  и начал заходить на посадку - точно вдоль линии прибоя. На берегу забегали, несколько солдат и моторист в кожаной куртке кинулись к шлюпке.
- Ну, положим, разведка-то была. - хмыкнул Велесов. - Аж целый французский пароходофрегат!  Ему ещё в апреле здорово досталось под Одессой, да и при Альме должен был отличиться. Ан нет, не судьба...
«Вобану» и правда, крепко не повезло. На подходах к Севастополю французы напоролись прямиком на «Алмаз», вышедший в море для пробы машин. Крейсер шёл в сопровождении «Заветного», «Богатыря» и «Громоносца», так что после первого же предупредительного выстрела под форштевень - с убедительной дистанции в пятнадцать кабельтовых! -  французы решили не испытывать судьбу и спустили флаг. Теперь трофей занял место «Херсонеса», который спешно переделывали в авиатендер.
- Слышал, вы решили поменять летнаба, Реймонд Федорыч? - поинтересовался Велесов.
- Да не то, чтобы поменять. На аппарате теперь этот дурацкий ящик, а в кабине, сами знаете, не повернуться. Сидим рядом, отсюда и теснота. Вот и решил найти помощника помельче, пока Кобылин глаз не вылечил...
Велесов уже видел устройство, сооружённое неутомимым Рубахиным. К борту гидроплана, снаружи, крепился большой фанерный ящик с откидным дном. Наблюдатель в полёте должен был наполнять его флешеттами (их укладывали в корзины, связками по двадцать штук, и запихивали в кокпит - сколько влезет), а потом, дергая за шнур, вываливал смертоносный груз на цель.  Возиться, наполняя «бомбоящик» в тесной кабине, было страсть как неудобно, а потому Эссен решился на нестандартный ход - предложил место «бомбардира» алмазовскому юнге, Петьке-Патрику. Мальчишка оказался в Каче вместе со своим другом-боцманом и алмазовскими матросами, присланными Зариным в помощь авиаторам, неотлучно крутился возле гидропланов, и в итоге, вовремя попался на глаза Эссену. Патрик уже два раза поднимался в воздух и довольно метко  высыпал флешетты на устроенный в степи полигон. А потом с важностью покрикивал на хуторских мальчишек, которые за три копейки на человека, допоздна выковыривали из сухой земли железные стрелки.
-Да, золотой парнишка... - согласился Велесов. Он тоже успел познакомиться с юным ирландцем и даже подарил тому зелёный фломастер их своих «попаданских» запасов.

- Вашбродь, господин лейтенант! Тут до вас дохтур спрашивают!
Эссен обернулся. Набежавший вестовой указывал пальцем в сторону палаток. Там, возле запылённой двуколки маячила долговязая фигура доктора Фибиха.
- А этому-то что здесь надо? - недовольно спросил Велесов.
Эссен покосился на собеседника. Он знал, что гость из двадцать первого века недолюбливает эскулапа, но всё никак не мог понять -  за что. Сам же Велесов на прямые вопросы не отвечал, досадливо кривился и спешил перевести разговор на другую тему.
- Зарин прислал,  проверить, что наши матросики пьют-едят.  Не дай бог, дизентерия приключится -  вот-вот полёты начнутся, войска уже выдвигаются к Евпратории...
Велесов вгляделся. Доктор, хорошо заметный в белом летнем пыльнике, стоял возле «камбузного» шатра и, судя по жестом, препирался с баталёром и коком.
- А это кто там с ним?
Эссен приложил руку козырьком к глазам. И правда - с двуколки слезал ещё один гость -  мужчина в клетчатом макинтоше и высоком кепи В руках у него был какой-то продолговатый предмет. Ружьё? - подумал Велесов. Незнакомец тем временем отошёл на несколько шагов, что-то сделал со своей ношей, и та превратилась в треногу. Клетчатый гость принялся устанавливать на ней большой деревянный ящик.
- Вот ведь, Фибих, маму его нехорошо!...

Отредактировано Ромей (12-11-2016 17:42:09)

Кто был под рукой - тому и предложил. К тому же, знакомый и толковый.
Ну НУЖНО это автору...