Помещение дежурного по заставе представляло собой небольшую комнатку, располовиненную высоким барьером из дубовых бревнышек, накрытых дубовой же доской. Чтобы надежно поразить укрывшегося за такой стеной пограничника, вероятному противнику пришлось бы вкатывать фальконет. Ну или не к ночи помянутый флюгегехамейн.
Кстати, именно его, не противника, а противоголемное ружье, и обсуждали Темлецкий с Водичкой. Между гауптманом и фельбфебелем стоял чайник и пара кружек. Но, судя по витавшим тонким ароматам, жидкость в кружках если и была чаем, то минимум пару дней назад.
- А вот тут я, пан Владислав, с тобой вот совсем не согласный! – витийствовал Водичка. – Оно же ведь, если пружинку в приклад всобачить, то можно хоть целый день лупить!
- Дурак ты, Янек, прости на добром слове! – не собирался сдаваться Цмок. – До одного места та пружинка, куда ее не вставляй! Импульс отдачи не коррелируется никакими пластинчатыми изменениями в реверсе витой пары! Понял?
- Нет… - потряс головой ландфебель.
- Я тоже,  - признался Темлецкий, - но звучит-то как!
- Красиво звучит! – подтвердил Анджей, подсаживаясь.
- О, Медведь! – умилился гауптман. И тут же продолжил с нешуточным подозрением в голосе, - а ты как на заставу попал? И зачем вообще?
- На территорию Бужак пропустил, - начал отвечать Подолянский, - у Бганов смысла оставаться не увидел. Приказа опять же не было. Ну а сюда зашел – так вы очень громко хлюпаете, когда чай пьете.
- «Хлюпаете»?!  Вот что кордон с гвардией делает! Совсем куртуазировать разучитесь! – Темлецкий зашелся в смехе. Его тут же поддержал Водичка. Кое-как отсмеявшись, гауптман вытер слезящиеся глаза и спросил.
- Вы чай-то будете, пан Анджей?
Подолянский подозрительно прищурился:
- А груздочки у вас найдутся? Люблю, знаете, под чаек хрустнуть.
На этот раз, смех не прекращался куда дольше.
Из недр стола дежурного была извлечена относительно чистая кружка, протерта полотенцем, проверена на отсутствие грязи пытливым оком начальника заставы, наполнена из подозрительной бутылки и вручена прапорщику.
- С холодными закусками у нас по ночной поре, признаться, никак, - грустно сказал Темлецкий, - оперировать, так сказать, нечем! Но могу предложить холодный кофе. Зря у нас что ли, кофейник в натюрморт входит…
Удивившись прихотливости логической цепи гауптмана, Подолянский фыркнул и покачал головой. Отказываться от кофе, впрочем, не стал – самогон, настоянный на дубовой коре, ощутимо драл горло.
Запив неприятный привкус, Анджей откинулся на спинку стула, и прислушался к разговору. Тот, как это часто бывает у выпивших, скакал с темы на тему, в основном о прошлом и будущем того участка Кордона, что прикрывала застава
Подолянский перебивать рассказом о встреченных следах не стал. Во-первых, решив завтра с утра на всякий случай проверить, не пригрезилось ли ему, а во-вторых, элементарная вежливость не позволяла влезать в разговор, совершенно не ориентируясь в теме.
Время от времени, Анджей боролся с желанием начать втихомолку записывать. Картина, выстраивавшаяся из слов старожилов, вырисовывалась куда занятнее той, что вытекала из официальных данных…
Территории на другом берегу Лабы принадлежали Воронам и Волкам. Племена меж собой грызлись. Но вражда у орков шла максимум по линии «род против рода», а то и вовсе ограничиваясь стычками отдельных родов. Время больших войн для зеленошкурых прошло. С Востока их поджимали гномы, что-то особо ценное откопавшие в горах, с Запада нерушимой наковальней стояли пограничники Республики.
Насчет нерушимой, вошедший в раж Темлецкий, конечно, погорячился. Но прапорщик не стал напоминать командиру о событиях позапрошлого месяца, когда солеварня, принадлежащая кому-то из магнатов Черемшанских, расположенная почти в сорока верстах от границы, была уничтожена до тла. Разве что работники частично успели разбежаться. С другой стороны, это злодейское происшествие произошло на участке другого баталиона, так что, сугубо юридически, гауптман был прав.
Что именно откопали гномы, никто не знал. Возможно, у Генштаба и была какая-то агентура среди подземников, но до офицеров с границы сии, несомненно, сверхсекретные сведения, не доносили. Геологи, которые изрыли весь берег шурфами, тоже болтливостью не отличались. Что тогдашние, что свежие.
Причудливая река разговора попетляла вокруг орков, обрушилась ругательным водопадом на баталионное командование, и тихонько плеснула на два трупа, мирно лежащих на леднике.
- Знаете, пан Анджей, - зевнул Темлецкий, прикрыв рот ладонью, - ваш рыжий мог быть кем угодно. От контролера заказчика, который хотел удостовериться, что оружие попадет куда надо, до русского шпиона, который под прикрытием контрабанды хотел внедриться… Да мало ли куда он хотел внедриться, будучи русским шпионом!
- Русским? – недоверчиво переспросил Подолянский, бросив короткий взгляд на Водичку – не шутит ли Цмок. Но ландфебель кивнул с совершенно серьезным лицом.
- А что удивительного? – не понял гауптман. – Треть орков той же веры, что и русские. А если где-то мелькает восточная схизма, то русские шпионы там шныряют стаями. До них, если по прямой – двести верст. Неленивому орку  - неделя неторопливой трусцы. Так что, пан Анджей, если встретите в наших лесах свой оживший герб, не удивляйтесь.
Подолянский молча кивнул. Вообще, жизнь на Кордоне, по рассказам других казалась ему скучной и однообразной. Столкнувшись же с нею лицом к лицу, прапорщик был склонен думать, что здесь тот еще калейдоскоп!
- Чудны дела твои, Царь Небесный!  - перекрестился Водичка и зевнул. Хорошо так зевнул, вдумчиво. Анджей не удержался, и ландфебеля поддержал.
Темлецкий, кажущийся довольно пьяным, вдруг совершенно трезвым голосом произнес:
- Господа, а идите-ка спать.
Водичка попытался было протестовать, но резко передумал.
- Доброй ночи, господа офицеры, - встал из-за стола ландфебель, - пан Владислав, окажите милость, за час до света разбудите, бумаги треба заполнить.
- Что я, сам писать разучился?  - с легкой улыбкой спросил Темлецкий. – Иди уж, пластун. И вам, пан Анджей, я тоже советую отоспаться. Что-то мне подсказывает, что впереди нас ждут очень напряженные дни.
Подолянский вскинулся было, но вспомнив о событиях сегодняшнего дня, передумал. Выпотрошенный труп, змеиные следы, гданьские гости… Многовато для одних суток, что уж тут.
Однако, испытания кончатсья и не подумали.
У домика геологов мелькнул на мгновенье изящный силуэт. Ноги сами понесли...
Юлия молчала, с легкой улыбкой смотрела на Подолянского. А тот мялся, не зная с чего начать. Решился...
- Нам бы поговорить..
- О чем? - девушка удивленно вскинула брови. - А, не продолжайте! Я, кажется, знаю! Вы, господин прапорщик, наверное, меня хотите замуж позвать? Или предложить какую подобную глупость? Вижу по лицу - угадала.
- Да, - прохрипел Анджей,  - все верно.
- Нет, - с ласковой улыбкой ответила Юлия. - Ни говорить об этом, ни тем более, идти с вами под венец я не собираюсь. Милый, - сменила она вдруг тон, -  ты перепутал влюбленность с жалостью к котенку. Знаешь, сидит такой, мокрый весь, голодный... Ну как такого не погладить?
Десятком барабанов застучало в ушах. Анджей с трудом выдохнул, чувствуя нарастающую боль в груди.
А Юлия, обворожительно улыбнувшись, повернулась и грациозно пошла к домику. Дверь закрылась чуть слышно.
Подолянский с трудом удержался на ногах - болело где-то возле сердца, темнело в глазах.
Прапорщик вдохнул-выдохнул, сжал кулаки. Черный вход скорее всего открыт... Не стоит в таком виде попадаться на глаза Цмоку.
На заднем дворе заставы было тихо. Иногда всхрапывали лошади, да шуршали крыльями ночные охотники - совы, проносясь над крышей.
Холодно. Скоро настоящие морозы ударят. Подолянский постоял на крыльце еще несколько минут, глядя на клубы пара от дыхания. Затем отворил дверь и вошел в здание, тщательно приладив засов. Мало ли что…
Его шаги по коридору отдавались гулким эхом и скрипом рассохшихся половых досок.  Прапорщик поморщился – не хватало еще перебудить отдыхающих. Бесшумно дойдя по-над стеной (работают уроки пана Шмурдявскьго, работают!) до своей комнаты, Анджей замер, услышав внутри какие-то звуки.
Мелькнула на миг дурацкая мысль, что Юлия пришла. Но лишь на миг. Никак не она...
Прапорщик осторожно расстегнул кобуру, вытащил револьвер. Одно гнездо в барабане по прежнему пустовало, но если незваному гостю не хватит пяти пуль, то шестая уже не спасет. Мыслей о том, чтобы отступить к дежурке, к гауптману, даже не возникло. Пока туда, пока обратно, гость может сбежать. Ищи его потом по всей заставе с шумом, криками и прочими сарматскими плясками…
Подолянский рванул дверь на себя, влетел в комнату, готовый стрелять и драться. Но прапорщика подвела предательская темнота и разбросанные у входа вещи. Анджей споткнулся, полетел носом вперед, лишь в последний момент умудрившись уйти в перекат, снова за что-то зацепиться, и с грохотом рухнуть возле кровати. Перед глазами у него оказались ноги. Женские. В растоптанных сапогах с обрезанными голенищами.
- Ой… - раздалось сверху, - господин прапорщик, вы не расшиблись?
Анджей в этот момент искренне желал провалиться сквозь доски пола, фундамент, земную кору, и вообще оказаться где-нибудь подальше. Но чудеса в нашем насквозь материальном мире происходят, только если их тщательно готовить. Пришлось вставать.
- Я вам тут ваш мундир принесла. Крови было  - ужас, еле отстирала.
В неверном свете газового рожка, выкрученного на самый малый огонь, внучка Вацлава казалась удивительно прекрасной. Тоненькая, темноволосая. В ее удивительно распахнутых глазах прапорщик увидел себя. Крохотного, смущенного... Жалкого как брошенный котенок.
Револьвер упал на подушку, а правая рука сама собой ухватила гостью за талию, притянула вплотную. Прапорщик коснулся губами дрожащей жилки на изящной шее, коротко лизнул, поцеловал за ухом. Яра отстраняться не стала.