У Темлецкого было людно. Кроме самого гауптмана, сидело два унтера: рыжий как морковка ландфебель Франтишек Штурмреску, мазовшанин с побережья и белобрысый гауптфебель Ковальский, откуда-то с юга родом. С унтерами Подолянский знаком был относительно неплохо – с обоими по наряду отходил. Еще в кабинете, рядом с книжным шкафом, на низенькой табуретке, облокотившись о стену, дремал незнакомый граничар в замасленной дохе, надетой на столь же грязную рубаху, расстегнутую до пупа.
- Доброго утра, господин прапорщик!  - кивнул Темлецкий. – Присаживайтесь. Вы вовремя как раз. Тут с утра наш друг пришел, - гауптман указал на грязного «шпака», - достопочтенный пан Ежи Маслопуп, человек многих достоинств…
Замасленный граничар открыл глаза, кивнул Подолянскому. Тот ответил таким же быстрым кивком.
- Так вот, пан Ежи рвет на груди последнюю рубаху с последними же волосами, и клянется, что на десятой версте у Бараньего Лба…
- Скальный выход такой. Гранитогнейс. Округлый как черепушка. Ледниковая эрозия. Надвиговые структуры, и тому подобное, - не открывая глаз, пояснил Маслопуп.
Подолянский недоуменно вскинул брови – грязный лесовик, знающий геологические термины?!
- Ежи не шпион, - хохотнул Цмок, верно понявший изумление прапорщика, - он с прошлой экспедицией работал.
- Ага, - кивнул Анджей, - с экспедицией, значит.
- Пан профессор даже обещал благодарность прописать. Жаль, умер.
Темлецкий помолчав немного, словно сочувствуя граничаровой неудаче, продолжил:
- Так вот, на десятой версте, у Бараньего Лба, он вчера видел какое-то нехорошее копошение.
- Копошение?
- Ну да. То ли орки готовятся к набегу, то ли старатели-контрабандьеры проверяют, нет ли постов на том участке. Постов нет, зато пан Ежи удачно проходил.
- Я такой, - хрипло каркнул граничар, воспитанно сморкнулся и вытер пальцы о голенище короткого сапога.
- Так вот, короче говоря, я вас, господин прапорщик, попрошу прогуляться в сторону той самой ледниковой эмплозии, в компании с господами унтер-офицерами, - гауптман царственно простер руку в направлении мигом подскочившего граничара, - и паном Маслопупом. И посмотреть, что там происходит. Ну и принять меры, если будет необходимо.
В первую секунду Подолянский хотел отказаться. Выдумать недомогание. Больной желудок, мозоль, стертые ноги, в конце концов!
Но лишь молча кивнул, ругая себя за пустую мечтательность. Не придет она ночью, не придет!.. А бесцельно торчать на заставе ни к чему. Только сплошное душевное расстройство.
- Вот и замечательно, - сказал Темлецкий, - тогда рекомендую выдвигаться. Единственное что попрошу, господин прапорщик, не ссорьтесь с нашим другом.
Подолянский не удержался от ухмылки.
- Многоуважаемого пана Ежи хрен обидишь.
- Вот и славно. А то ведь он не только наш давний друг и соратник, но еще и владелец единственного в наших краях голема.
- Голема?!
Было чему удивляться! В здешних краях и простейший паровой двигатель не так давно перестал считаться чудом. А тут – голем!
- Он когда-то боевым был, но по износу списали, я и выкупил. Все ж на нем пять лет, не вылезая! И в переплавку?! Никак нельзя, друзу им в кристалл, - с геологическим акцентом пояснил граничар. – Деньжата, опять же, откладывал. Да и общество помогло, опять же. Оно у нас, хоть и сволочное, а с пониманием.
- Пан Ежи служил во втором полку Поморской бригаде, - охотно пояснил Темлецкий. – Как раз тогда.
Подолянский понимающе кивнул, глянул на Маслопупа теперь совсем по другому. Без дураков, перед ним сидел герой из легенды. Ох и вмазали поморяне герцогству! Только перья полетели! В живых, правда, осталось, процентов двадцать. Но полк против двух кавалерийских дивизий…
- Так точно, господин гауптман, големо-гренадерская. Только паровик мой по износу списали, а меня по выслуге. Теперь вот, то уголь паровиком своим на заставу тягаю иногда, то еще что.
- Во-во, - кивнул Цмок, - без пана Ежи дела бы у нас были куда хуже. То же здание заставы без него, строили б куда дольше. Очень полезный человек. Впрочем, думаю, общий язык найдете.
- Найдем, - уверенно кивнул Подолянский.
- Ну и славно, - кивнул Цмок. – А посему, вперед. Родина, господа, верит в вас, своих лучших сынов.
Загремели отодвигаемые стулья.
Темлецкий махнул прапорщику:
- На пару слов, пан Анджей.
Дождавшись, пока все лишние выйдут, Темлецкий поднялся из-за стола, подошел к манекену, коснулся осторожно-ласково наконечник копья.
- Простите, Анджей, но остаться я вас попросил сугубо по служебной надобности.
Подолянский изобразил внимание.
- Есть у меня к вам две просьбы. Или предложения?
- Вы огласите, - осторожно произнес прапорщик, - а там видно будет. По контексту.
- Ну раз по контексту, тогда сразу к делу, - Темлецкий кивнул на чечугу на поясе прапорщика, - понимаю, что сабля вам дорога, но в сочетании с егерской формой…
- Привычка, пан Владислав, - повинился Анджей, - еще с академии в голову влезло, что к командованию лучше идти по форме.
Темлецкий хохотнул:
- Вы же на Кордоне! А тут все иначе. Вот в Бгановке – сабля чуть ли не важнее злого Водички за спиной, ибо в тот момент, мы олицетворяем нашими одухотворенными лицами мощь Республики! Держим, так сказать, и не пущаем! А в лесу, где только мы, да медведи, вы этой саблей за ветку зацепитесь и нос расквасите. Но что Академия не забыта, это похвально!
- А вторая просьба? – через минуту тишины задал вопрос Подолянский.
- Вторая?  - Цмок задумался. – Вторая… Давайте, Анджей, как вернетесь, тогда и поговорим. Напомните, если что.
После того, как прапорщик вышел, гауптман долго смотрел в окно, на танец листьев, поднятых с земли холодным ветром.
Неделя-две, и ударят первые морозцы. А там и Лаба встанет. И по первому, опасно-тонкому льду, пойдут с той стороны несуны. И хорошо, если пана Лемакса, который, хоть и паскудник чертов, но знаком до печенок. И геологи эти, будто снег на голову! Со всем этим безобразием, и в Вапнянку не выбраться, не говоря уже о том, чтобы съездить в Полоцк. Дети, наверное, и не признают страшного дядьку… Нет, надо было плюнуть и забрать семью сюда! Все равно, до школы обоим еще долго…
Темлецкий шагнул к манекену, щелкнул по загудевшей кирасе.
- Такие вот дела, пан Ворон, такие дела.