Всякое действие на боевом корабле заканчивается уборкой, такова уж традиция. Так было и на этот раз, сначала матросы убрали сети, затем с остервенением драили палубу, не переставая про себя материть начальство, которое само не знает чего ему нужно. Потом, разумеется, нашлись еще работы, слава богу, хоть покормить не забыли. Солнце уже давно село, когда утомленные моряки наконец смогли разобрать свои койки и лечь спать. Господа офицеры, за исключением вахтенных, тоже разошлись по своим каютам. Алеша в тот вечер был свободен от службы и сидел у себя в каюте. Спать ему не хотелось и, чтобы убить время, он рассматривал марки. Надо сказать, что увлечение собирательством почтовых марок было второй страстью молодого человека после моря. Более того, в среде, так называемых, филателистов он был не малым авторитетом, поскольку обладал завидной коллекцией. Основная ее часть осталась в Петербурге, но кое-что он взял с собой. Сослуживцы знали об этой его привязанности и, желая сделать ему приятное, получая почту, частенько спрашивали, не нуждается ли он в новых экземплярах. Иногда среди них попадались достаточно интересные образцы, и молодой человек с благодарностью принимал их. Увы, заниматься марками решительно не хотелось, и лейтенант с досадой отодвинул кляссер. Немного подумав, он оделся и вышел на палубу, где едва не столкнулся с вахтенным начальником мичманом Феншоу.
- Не спится, Алексей Михайлович?
- Ах, это вы, Лев Константинович, да не спится. Тревожно как-то на душе, знаете ли.
- Признаться, мне тоже. Все-таки зря сети не поставили, было бы спокойнее.
Проговорив это, мичман спохватился, что великому князю, возможно, неприятны эти воспоминания, однако на лице Алеши не дрогнул ни один мускул. Убедившись, что тот не в обиде, Феншоу продолжал.
- А вы знаете, мне немного жаль, что японцы уехали. Люди вежливые, обязательные и весьма пунктуальные, не то что наши.
- Мой брат бывал в Японии и тоже весьма высоко оценивал этот народ.
- О, он, вероятно, бывал в Нагасаки?
- Именно так.
- Тогда он имел возможность оценить не только народ в целом, но и представительниц его прекрасного пола, не так ли?
- Он мне не рассказывал.
- Ну и напрасно! Японские женщины, доложу я вам, это что-то с чем-то! Вы знаете кто такие «мусумэ*»?
- Увы, нет.
- Ваш августейший брат, уважаемый Алексей Михайлович, не рассказал вам самого главного! Но, я берусь восполнить этот пробел.
-----------
*Мусумэ. – Временная жена.
Вообще-то Алеша знал кто такие «мусумэ», просто разговор был ему неприятен и он, наивно думал, что таким образом отвяжется от Феншоу. Однако тому было скучно, и возможность рассказать скабрезную историю великому князю показалась ему заманчивой.
- Так вот, мон шер, мусумэ, это некоторым образом…
- Что это там? – перебил его собеседник, встревожено всматриваясь в темноту за бортом.
- Что простите, я ничего не вижу.
- Да вон же, посмотрите, какие-то тени скользят…
Офицеры некоторое время напряженно всматривались в темноту, но разглядеть ничего было нельзя. Наконец, вахтенному начальнику надоело напрягать зрение, и он зычно крикнул.
- Эй, на прожекторной!
- Есть на прожекторной! – немедленно отозвался дежуривший там матрос.
- Ну-ка, братец посвети вон туда…
В этот момент окружавшую эскадру тишину в клочья разорвал взрыв. Где и что именно взорвалось было решительно не понятно, но зажегшийся наконец прожектор заскользил лучом по почти черным в темноте волнам.
- Миноносец! – раздался встревоженный крик с марса.
- Какой еще, ко всем чертям миноносец? – недоуменно проговорил Феншоу.
- Да вот же он!
- Действительно миноносец, кажется это кто-то из первого отряда…. Да они что белены там объелись!
Пока они изумленно смотрели на освященный прожекторным лучом маленький корабль, на нем явственно вспыхнула вспышка вышибного заряда и в сторону «Полтавы» пошла, оставляя пенистый след, самодвижущаяся мина. Расстояние было ничтожно и на то, что на неведомом миноносце промахнутся, нечего было и надеяться. Затаив дыхание, Феншоу и Алеша глядели, как к ним приближается смерть. Наконец, мина достигла борта и с глухим стуком ударилась об обшивку. Зажмурив глаза, ждали они неминуемого взрыва и … ничего не последовало.
- Пронесло, - выдохнул мичман, - отвела царица небесная! Бывает такое, не взорвалась, проклятая.
Впрочем, великий князь его уже не слушал. В три прыжка он взлетел на мостик, подбежал к противоминному орудию и занял место наводчика.
- Заряжай, - отрывисто крикнул он подбегавшим матросам, а сам, навалившись на плечевой упор, развернул 37мм револьверную пушку Гочкиса в сторону вражеского, теперь в этом не было сомнений, миноносца.
- Готово, вашбродь, - отозвался заряжающий и Алеша, взявшись за ручку принялся ее крутить.
Выстрелы слились для него в одну непрерывную очередь, как на новомодных пулеметах. Пятиствольная пушка посылал в сторону врага снаряд за снарядом, пока они не закончились. Противника уже скрылся с глаз, и непонятно было, попали в него или нет. А вокруг разверзся настоящий ад. На всей эскадре комендоры кинулись к орудиям и, зарядив их, принялись остервенело палить в окружающую русские корабли темноту. Казалось, на рейде кипит настоящее сражение, только не понятно было кто в кого стреляет. Вскоре, на батарее «Золотой горы» зажегся прожектор и, подняв свой луч вертикально вверх, потребовал прекратить огонь.
Первыми пришедшие в себя офицеры принялись оттаскивать комендоров от пушек, но тех было не унять. Наконец, стрельбу кое-как задробили, но тут с марса снова кто-то крикнул: - «Вражеский миноносец!» и бедлам повторился вновь. Распоряжавшийся комендорами лейтенант Рыков, грязно матерясь, полез было отгонять их от пушек, но тут прожектор действительно осветил атакующего врага.
- Огонь! – заорал старший артиллерист, забыв, что только что требовал от своих подчиненных противоположного.
Орудия броненосца дружно загрохотали. Неизвестно попали ли они хоть раз в японцев, но те не решились подойти ближе и пустили свою мину издалека. Пройдя в полукабельтове от носа броненосца, она пропала в окружавшей его темноте. Комендоры вообразив, что это они отбили вражескую атаку разразились радостными криками: - «ура!»
Так продолжалось до утра. Японцы еще несколько раз пытались атаковать, но эскадра встречала их таким сильным огнем, что все попытки их, кроме первой, не принесли успеха. Но когда первые лучи солнца окончательно разогнали ночную мглу, стало понятно, что два новейших броненосца заграничной постройки «Цесаревич» и «Ретвизан» повреждены и, хотя и сохранили плавучесть, но стоят с таким креном, что впору ждать непоправимого. Кроме того был подорван крейсер «Паллада», но его командир не стал искушать судьбу и посадил свой корабль на мель.
На «Полтаве», впрочем, все было к счастью благополучно. Осмотрев броненосец и не найдя никаких повреждений, старший офицер Лутонин, собрался было идти на доклад к стоящему на мостике командиру, но тут его внимание привлек белый как мел матрос с ужасом глядящий за борт.
- Ты чего, братец? – настороженно спросил он его, но матрос лишь судорожно показывал рукой за борт, дескать, там.
Глянув в направлении его руки Лутонин похолодел. Неразорвавшаяся мина продолжала плавать рядом с броненосцем, время от времени стукаясь о его борт.
- Спустить шлюпку, - немедленно скомандовал он.
План его был понятен, зацепить чем-нибудь адскую игрушку и отбуксировать подальше от корабля, пока не случилось беды. Вот только кто отважится на такое опасное мероприятие?
- Кто пойдет, господа? – тихонько спросил Лутонин у стоящих рядом офицеров.
- Я, если позволите, - не раздумывая отозвался на его слова Алеша.
- Позвольте, господа, но это моя епархия! – решительно отстранил великого князя, вышедший вперед старший минер лейтенант Страховский.
- Действуйте, Борис Михайлович, - кивнул старший офицер.
Через пару минут шлюпка была спущена и занявшие в ней места минеры подгребли к опасной соседке. Заведя с помощью багра на мину петлю из прочного линя, они навалились на весла и под напряженными взорами всего экипажа принялись ее буксировать. Наконец, отведя ее на безопасное расстояние, храбрецы смогли вернуться на броненосец. Подошедший, тем временем, командир уже вызвал наверх караул с винтовками и как только все поднялись на борт, приказал открыть огонь. После нескольких залпов мина затонула и  собравшиеся, сняв фуражки и бескозырки, принялись облегченно креститься.
- Сергей Иванович, - обратился к Лутонину Успенский, - напишите рапорт о произошедшем. Господина лейтенанта представим к «Владимиру* с мечами», а нижних чинов к крестам.
- Есть, - козырнул тот в ответ и облегченно добавил, - я как эту мину проклятую увидал, все сети вчерашние вспоминал.
- Все хорошо, что хорошо кончается, - спокойно ответил ему командир, - хотя, конечно, зря мы их не поставили.
- Отдавая должное предусмотрительности Алексея Михайловича, - неожиданно подал голос Страховский, - хочу заметить, что сети нам могли и не помочь.
- Как так?
- Дело в том, господа, что головная часть мины, была снабжена довольно остроумным устройством для перерезания сетей. Что-то вроде механических ножниц.
- Что вы говорите?
- Именно так, и хотя у меня не было времени и возможности разобраться с их устройством получше, но я почти уверен, что именно эти ножницы и помешали взвестись японскому взрывателю. Так что господа, наши противники сами себя перехитрили!
Сначала все услышавшие лейтенанта потрясенно молчали, затем принялись дружно смеяться и, наконец, кто-то из матросов крикнул: - «Качать их!»
Нижние чины гурьбой налетели на героев дня – минеров и принялись их подкидывать. Воодушевление матросов было столь заразительно, что офицеры тоже не утерпели и присоединились к ним. Люди так радовались тому, что угрожавшая им смертельная опасность миновала, что казалось, будто нет и быть не может, никакой пропасти отделявших нижних чинов от господ офицеров. Все они просто русские моряки и добрые товарищи с одними горестями и радостями на всех.
Однако, радость их была не долгой. Адмирал Того полагавшие что большинство русских кораблей повреждено, а экипажи остальных деморализованы, уже вел свой флот к Порт-Артуру.

освещённый - от слова "свет", а не "святость".

А ежели за прожектор корабельного батюшку поставить?
Спасибо.