Глава 7. Церковь.

К концу недели дом преобразился. Починили веранду, и теперь на ней можно было распивать чаи. Своей комнатой Рисманд сделал кабинет и спальню за кабинетом. Весь второй этаж он отдал Гаст с Миндасом. Туда же переселилась после недолгого отказа Фахна. Он позволил ей не убирать огороды, и она была счастлива. Так же как и он. К воскресенью бабы собрались в церковь. Но не ту, что в городе, а в ту, которая за Проéздным и он решил сходить с ними.
Идти пришлось рано-рано утром, когда еще солнце не встало, и туман вальяжно лежал на реке и заливных лугах широким молочным киселём. Сначала шли тихо. Его парни пошли с ним, не желая отпускать даже на полдня своего командира, а вдруг что случится, то кто его домой потянет? Несмотря на то, что шрамы зажили, и нога болела всё меньше и меньше, они до сих пор опасались за его здоровье больше, чем он сам.
Утренний перепев птиц слышался вдоль дороги, по которой они шли. Лес просыпался и в серой рассветной дымке причудливые очертания деревьев казались сказочными персонажами. Идти вот так, не опасаясь врагов, не присматриваясь к каждому кусту, и не выслушивая лесную тишину, оказалось на удивление приятно. На всякий случай он надел китель и взял револьвер, но поверить, что в этом мирном спокойном месте на него действительно может кто-то напасть, - в такое верилось с трудом. Земля, на которой не было войны, была доверчивой и открытой. Она не знала грохота пушек и не верила, что люди могут запросто её изувечить. Оставить рваные раны окопов и оспинки воронок, разломать хрупкую тишину выстрелами и огнём. Рисманд и забыл уже, что так бывает. И теперь шел и глупо улыбался. Себе. Лесу. Миру.
Выйдя из леса, он увидел впереди поле, а за ним деревню. Она и вправду стояла на единственной дороге между глубоким оврагом и холмом, так что обойти или объехать её был трудно. Все дома располагались вдоль дороги, будто солдаты в шеренге, а с задних дворов выходили длинными узкими языками огороды. Сельские поля находились за оврагом, вокруг которого шла достаточно широкая вытоптанная тропа.
Люди в селе уже встали и то тут, то там слышались коровье мычанье и лай собак. Спускаясь с пригорка, они наткнулись на небольшое стадо, голов в пять, но пастух не спешил вести его на выгон, ожидая, когда подведут остальных. Рисманд с утра не позавтракал, и теперь ему страшно захотелось парного молока, да с куском горячего, только из печи, черного хлеба.
- Миндас, сможешь организовать завтрак?
Но ответил ему не Миндас, а высокая пышногрудая баба с красным платком, завязанным по-вдовьи на лбу.
- Молочка захотелось, барин? Эт мы сейчас!
И подхватив еще двоих вдовиц побежала, сверкая босыми пятками вперед.
Ганс восхищенно хмыкнул. Рисманд посмотрел на подчиненного и понял, что к осени придется играть первую свадьбу. Запал его ординарец на бабу. Главное чтобы та не заупрямилась. По законам Гэссэнда вдова имеет право выходить замуж и никакие обычаи не вправе этому помешать.
К их приходу возле крайнего дома стоял широкоплечий высокий мужик в белой рубахе. Подойдя поближе, Рисманд рассмотрел широкоскулое, поеденное оспинами лицо с окладистой рыжеватой бородой и ровным носом. Глаза спокойно смотрели из под кустистых бровей, на которые падала ровная каштановая челка.
- Приветствую, барин! – Учтиво, но неподобострастно прогудел он и поклонился в пояс.
- Здравствуй, староста. – Поняв, кто перед ним, поздоровался Рисманд. – Как здоровье, как жизнь?
- Благодарствую, барин! Меня Эраном кличут. Позвольте на завтрак.
- Спасибо, Эран.
Пока они с Эраном разводили сантименты, на центральную площадь уже успели вынести столы, покрыть их цветными скатертью и положить на них большие горячие буханки черного хлеба. Рисманд сглотнул слюну. Чего только он в жизни не ел – и изысканные блюда, подаваемые королевскими поварами, и шикарные, тающие во рту пирожные, и солдатскую подгоревшую кашу, но вкус черного хлеба был родом из такого далекого детства, что казался просто выдумкой.
Ему налили парное молоко в высокую глиняную кружку и он с удовольствием его выпил. За столом рядом с ним, вытер молочные усы Гаст и сиськастая вдова, перегнувшись через его плечо, долила новую порцию. Эран, почтительно сидел напротив, но не ел, ожидая, когда барин наестся. А Рисманд наслаждался каждым глотком и куском хлеба и не спешил. Наевшись так, что казалось, не сможет встать из-за стола, он с сожалением отставил кружку. Хватит. Еще до церкви дойти надо. Но Эран решил этот вопрос по-другому. По его знаку рукой на площадь выкатилась двуколка, запряженная гнедым конем.
- Я тут подумал, барин… - Проговорил он, - что негоже тебе пешком в церкви показываться. У нас народ там разный приходит. Скажут, что мы барина своего плохо уважаем. Говорить всякое начнут. И про тебя… и про нас. Так что не побрезгуй…
Капитан хотел сказать, что ему, как пехотинцу большие расстояния пешком проходить привычно, но наткнувшись на выжидательный взгляд, согласился. Пехотные деньки остались в прошлом. Он теперь не военный, а барин, помещик. Надо жить по правилам и одно из этих правил гласит, что не пристало помещику в церковь на своих двоих являться.
- Спасибо, Эран. – Только и смог сказать Рисманд, не зная, что еще добавить. – На обратном пути верну.
- Не, барин. Это пока твоё. Пользуйся. Мне бабы сказали, что у тебя ни коня, ни брички нет. Потом, когда будет, вернешь. А пока, позволь нам, твоим холопам, о тебе побеспокоиться.
- Ну, смотри, Эран! Я ведь не откажусь, буду пользоваться. А ты потом преференции выпрашивать будешь?
Тот только усмехнулся.
- Не знаю, барин, что за «перференции» такие, но налоги мы всегда справно платили. Ты не думай о нас плохо. Мы же от чистого сердца. Кто ж своего барина на посмешище выставлять захочет?
- Ладно. Понял я. – Уже не смеясь, а серьезно ответил Рисманд. – Спасибо.
Путь в повозке сразу стал короче. Кучером, рядом с Римандом, сел Миндас, который, оказалось, до войны извозчиком работал, а потом, во время войны – в конной артиллерии. Капитан управлять конями умел, но чисто по необходимости. Откинувшись на мягком кожаном сидении, он расслабился и получал удовольствие. Вообще, жизнь помещика оказалась на редкость приятной. Тут тебе и услужливые крестьяне, и свой дом, и вкусный хлеб. То-то все помещики, которых он знал, обладали одной общей чертой – они имели округлые животики, и теперь Рисманд понимал почему. Через пару годков такой жизни и у него начнет не застёгиваться китель в районе талии.

Отредактировано Ника (17-03-2018 19:50:27)

Исправила предыдущий.

Ну и поскольку суббота, то новый.

Дорога петляла среди невысоких холмов, почти ровных и распаханных до самого горизонта. Потом пересекла пару речек, или это была одна извилистая река ‒ Рисманд на это обратил внимание чисто по армейской привычке оценивать местность, и сделал себе в голове заметку раздобыть карту территории. Наконец, на пригорке показалось высокое островерхое строение церкви с косым кругом над крышей. Чуть правее и сзади основного здания, находился двухэтажный дом с большим садом и обнесенный по периметру высоким забором. Возле церкви уже собирался народ. Было издалека видно яркие пятна платков и рубах, белые воздушные платья и шляпы, черные пиджаки и кепи. Толпа делилась на два неровных островка – слева большой пестрый, справа маленький черно-белый. Со стороны черно-белых по полю были разбросаны двуколки и брички. Служба еще не началась, и люди развлекали себя разговорами, собираясь в группки по интересам.
Появление новых прихожан было встречено общим заинтересованностью. Люди возле церкви замолчали, одинаково любопытно рассматривали приближающихся. Рисманд сразу понял, что ему направо. Хотя, если бы ему дали возможность, он бы выбрал левую цветастую группу. Но правила хорошего тона требовали его держаться своего сословия. Миндас подвел двуколку поближе к пятачку и, спрыгнув, помог спуститься капитану. Люди вокруг зашушукались, оценивая его неловкие движения и полумаску. Риманд будто слышал сквозь этот шум одно повторяющееся слово: «калека». Гордо выпрямившись, он демонстративно оперся на палочку и поправил рукой растрепавшуюся во время поездки челку. Миндас запрыгнул обратно в повозку и направил ее в поле, к другим. Рисманд остался один.
Согласно правилам хорошего тона, которые ему вбили с детства, мужчина всегда должен первый подойти и поприветствовать дам. А если никто не может его представить, то представиться сам, причем сначала самому старшему, а потом попросить его представить окружающим. Самым старшим и самым важным в этом черно-белом скопище был высокий, седовласый старик, с голубым цепким взглядом и бакенбардами. Рядом с ним стояла такого же возраста женщина, держа над головой в широкополой белой шляпе шелковый зонтик. К ним и направился Рисманд.
- Добрый день, господин! – Он сделал неглубокий поклон. - Позвольте представиться – капитан в отставке, помещик Тенистого Лога Рисманд. Госпожа!
Еще один поклон, но уже более глубокий.
Старик кивнул и протянул руку:
- Помещик Фистии, барон Эвенмар. Моя жена – Лотария.
Женщина подала руку в длинной кружевной перчатке и Рисманд, наклонившись, поцеловал её.
- Очень приятно, госпожа!
Вокруг них уже образовался круг и барон начал представлять:
- Барон Лозэран!
- Очень приятно!
- Помещик Хозриз!
- Очень приятно!
Каждое из имен сопровождалось пожатием руки. Рисманд знакомился и пытался уложить в своей памяти всех представленных, составляя мысленную картотеку, записывая каждому определенную особо яркую черту, как когда-то составлял подобные картотеки на врагов. Все эти помещики были фаранийцами, сумевшими сохранить свои вотчины ценой перехода на сторону Гэссэнда. Эти понимали, что война, гремевшая где-то на севере и на юге, их обошла только из-за того, что воевали не за территории, а за политическое влияние. Короли перекраивали когда-то давно разделенное общее наследство, на которое они оба имели права. Им посчастливилось, что здесь не было промышленности, к которой в первую очередь устремились войска Гэссенда и не было сквозных дорог – сзади, на западе, неприступный горный Мревских хребет, справа и слева бурные реки, которые славились свое стремительной холодной водой. Гэссэндская армии просто обошла этот район с севера, перекрыв мосты, а с юга их земли и так проходили между Мревскими горами и Южным морем. Все железные дороги и большие города были восточнее – их взяли быстро, еще в первый год войны. Потом мощным ударом с юга захватили промышленные центры с западной стороны Мрев. В горах войны как таковой не было – гэссендцы подкупили горцев-изиров, пообещав им автономию в составе Гэссенда, которую изиры жаждали уже лет четыреста. Сам Рисманд в районе Мрев не воевал, ему хватило Палёных скал в северных предгорьях и приморских степей с их душными суховеями.
- Вы приехали недавно?
После представления начались вопросы и капитан крутился в круге, пытаясь ответить на все, но при этом пропуская мимо ушей наиболее опасные.
- Да, неделю как… Из армии… По ранению… Участвовал… Это орден «Звезда героя»… Да, награжден… Да, знаю лично… В пехоте… Не думаю, что… Да, поселился надолго…
Помещики пытались понять, что им ждать от новенького. Порядок тут поддерживали сами владельцы больших имений, исправно платя налоги и выдавая положенные сборы. Дисциплину поддерживали тоже сами, в редких случаях обращаясь в масдарский гарнизон. Но многие дворяне, не сумевшие предать Фаранию, выехали, бросив свои наделы еще в первые годы войны. Усадьбы держали ополчение только для защиты себя от бандитов, широко открывая ворота отрядам гэссендской армии. Те это ценили и не трогали усадьбы. Зачем настраивать против себя людей, которые стали на твою сторону? Но теперь, после войны, на свободные земли будут присылать других. Этот молодой капитан был первой ласточкой. Помещики заняли выжидательную позицию.   
Вдруг вопросы оборвались. Все смотрели на подъездную дорогу с едва прикрытым отвращением.
- Она…
Выдохнул кто-то.
- Кто? – Рисманд не мог рассмотреть с такого расстояния, но всем телом ощущал, как поднялся градус накала.
- Вдова.
Этого ответа хватило, чтобы руки похолодели. Вдова, которая сама ездит в церковь, должна быть не ниже виконтессы или графини.
Он повернул лицо, чтобы видеть левым глазом и увидел. Она была в ярко-красном платье и шляпке с которой рвался алый шелковый шарф. Тонкие руки в красных перчатках выше локтей уверенно держали вожжи. Эта женщина была как яркое солнце среди белых туч. Рисманд видел каждую складку на её платье, мог рассмотреть каждое ее движение, хотя рядом стоящие люди были для него как белые и черные пятна с едва выраженными лицами. На лице графини застыла вызывающая улыбка, не затрагивающая холодных черных глаз.
Женщина остановилась и сошла с двуколки, даже не озаботившись отравить или приказать отправить ее в поле. Она шла прямо через толпу, и люди расступались, давая ей дорогу. Сначала она привычно направилась прямиком к церкви, но увидев нового человека, изменила направление.
Подойдя, она приказала барону, подавая руку Рисманду:
- Представьте нас!
Барон не посмел ослушаться.
- Помещик тенистого лога отставной капитан Рисманд. Графиня Агисита.
- Очень приятно! – склонился над ее рукой Рисманд.
Сзади возмущенно загудели. По фаранийским обычаям целовать руку вдове не принято, можно было только коснуться кончиками пальцев в приветствии. Но он гэссэндский офицер – ему можно. Сзади это то же поняли и приутихли. Теперь многое будет меняться. Надо подстраиваться под перемены, пока они не снесли их весенней талой водой. Если уже дал присягу королю Гэссенда, то прими и его законы. Молодой человек показал им только что разницу между ними. Следовало это обдумать.
- Капитан! – её голос был низким и грудным, отчего внутри всё переворачивалось. Но Рисманд выдержал этот взгляд и этот голос, не выдав холодной дрожи охватившей его всего.
- Графиня!
В это время раздался удар колокола, и ворота церкви стали открываться.
- Вы позволите вас сопроводить?
Графиня чуть удивленно посмотрела на молодого человека и улыбнулась, показав ряд белых ровных зубов:
- Вы настолько гэссэнец, капитан?
- Я фараниец, графиня, но я соблюдаю законы Гэссэнда, раз я гэссендский офицер.
- Что ж, - она положила свою ладонь на его левый локоть, - сопроводите. Мне кажется мы здесь с вами единственные цветные птицы, среди этого черно-белого воронья. Вы в зеленом, я в красном.
Рисманд был с ней полностью согласен.

Забавная опечатка. Сама же сделала - сама же посмеялась.
Спасибо вычитывающим!