Второй проход вдоль из конца в конец колоны забрал остатки сил.
Было уже всё равно рядом с кем поставили. Кроме судорожной боли, разрывающей ногу на части, всё остальное потеряло значение. Рисманд даже не понял, когда раздался сигнал двигаться дальше. Механически переставляя ноги, он думал только как мягче поставить ступню и так же мягко, без рывка оторвать от земли. Перетерпеть. И сделать следующий шаг.
Возле него глухо бубнил мужчина с копной нечесаных седых волос. Сзади кто-то всхлипывал. Идти с сявками было неприятно, но удобно – в конце колоны собрали самых немощных и слабых, если бы не строгое правило, что до каторги дойти должны все, то таких пристрелили на первом же переходе, чтобы не тратить еду и воду на доходяг.
Несколько раз навстречу попадались повозки и даже пару раз кареты. Один раз кто-то сильно поругался с возницей сопровождающего фургона. Ругань велась громко и долго, даже охранник вынужден был покинуть своё место с боку и уладить конфликт. Этим можно было воспользоваться для побега, но сявки были слишком слабы и безынициативны, чтобы сделать подобное. Ругань слегка оживила Рисманда, услышавшего крепкие армейские выражения, которыми крыл оппонента один из ругавшихся. Посмотреть назад он не рискнул, но посмотрев вперед, вместо колоны увидел пустую дорогу, сворачивающую к большому полю возле реки. Вот на нем и расположились каторжане. И еще он увидел, как со стороны гор надвигаются иссиня-черные тучи, соединенные с землей косыми белыми росчерками.
Дождь увидел не только он. Во временном лагере уже вовсю шла подготовка к ночевке под дождем. Каторжан поместили в центр поля, отгородив от дороги и реки фургонами, между которыми протянули веревки. В нескольких местах между ними натянули брезентовые навесы для охраны. Оставался еще один незакрытый проход, через который ждали сявок и последний фургон, который должен был закрыть периметр.
После засушливого лета, дождь ожидался как благо, но Рисманд понимал, что ночь под дождем — это полбеды, а вот налипающая на ботинки грязь и размытая дорога станут настоящим испытанием для его больных ног.
Ночь действительно выдалась ужасной. Дождь принес не только избавление от жары, но и холодный порывистый ветер в добавок к тяжелым водяным струям. Поле было с небольшим наклоном в сторону реки, иначе каторжников просто бы затопило.
Если с началом дождя некоторые каторжники радостно подставляли лицо под капли, то, когда ливень вошел в полную силу, каторжники сбились в кучу, образовав одну мокрую, жмущуюся к друг другу, однородную массу.
Сявки, пришедшие последними, оказались с самого края. В общую гурьбу их не взяли. А Рисманд и вовсе предпочел, насколько возможно, дистанцироваться от остальных. Он лежал свернувшись клубочком на правом боку, обняв левую ногу – так боль меньше дергала, и прикрыв ладонью лицо, чтобы вода не заливала глаза. Спать под дождем он умел, но рвущая боль позволяла лишь на несколько мгновений впадать в дремоту, а дождь, барабанивший по недавно поджившим ранам на спине выбивал последние остатки сна.
И всё же к утру, сморенный усталостью, он вырубился. Тело само решило взять отдых и вогнало сознание в темную воронку забытья.
Неожиданно раздался едва слышимый шорох. Рисманд мгновенно проснулся и настороженно замер. Дождь еще шел, но меньше. Было темно. Натренированным в егерях чутьем он понял, что до рассвета недалеко. Еще час-полтора и начнет светать. Еле слышный шум донесся повторно. Не из навеса, где сидела охрана, а со спины. Почти неслышно несколько фигур скользнуло к боковому фургону. Рисманд всмотрелся – у одного из каторжан на голове была кепка, а вот кандалов на руках у бегущих не было.
Продолжавшийся дождь скрыл фигуры бандитов и, сколько Рисманд не прислушивался, звуков или лязга затворов не услышал. Самым правильным было бы сейчас поднять охрану, но не самым разумным. Решившиеся на побег не зря выбрали такое время и место, а ливень им еще и помог, да и для снятия кандалов нужно было иметь при себе пару отмычек. Может в толпе каторжан были их подельники, которые готовились прикрыть побег, а значит это было не спонтанное решение. Рисманд прикрыл глаза - чтобы не случилось, он не должен делать вид, что он видел побег, не надо привлекать к себе излишнего внимания охраны и тем более каторжников. Ни те, ни другие не скажут ему «спасибо», а вот проблем может прибавиться в арифметической прогрессии.

Отредактировано Ника (06-03-2019 21:24:07)

Как ни странно, но утром не было паники. Хотя после утреннего построения обнаружились и лишние кандалы, и отсутствие шестерых каторжан.
Рисманд думал, что охрана должна как-то отреагировать на побег, но все происходило буднично, спокойно, без ажиотажа и криков. Каторжников разделили на три части, приказали сесть, разнесли завтрак, состоящий из лепешек и слабого, но горячего чая. Охрана грелась у костров, обслуга, состоящая из четверых возниц и двоих деревенского вида мужиков, готовила в больших чанах кашу, управляющие годили между рекой и фургонами и чего-то ждали. То ли того, когда подсохнет земля и слякоть на дороге слегка подсохнет или чего-то другого, но для Рисманда эти несколько часов были как рай на земле – никто не запрещал ему откинуться на спину и бездумно смотреть за облаками. А еще наслаждаться тем, что боль стала терпимой и больше не вгрызалась в кости, довольствуясь малым.
Ближе к середине дня случилось три события. Во-первых - роздали миски с наваристой горячей кашей, от которой сразу у многих поднялось настроение и уровень общения. Рисманда тоже пытались втянуть в разговор, но он предпочел сделать вид, что не слышит. Пнуть его сявки не решились, и, немного погундосив о «гэссендских сволочах», отстали. Во-вторых, управляющие в очередной раз сходив к дороге и к реке, вернулись довольные. Хоть земля еще не до конца высохла, но колеса фургонов уже не будут застревать, а значит ехать можно. И в-третьих – позади раздался топот копыт и из-за поворота выехали довольные изиды. Рисманд только сейчас понял, что вот их он с утра и не видел среди охранников, хотя цветные рубашки должны были сразу привлечь его внимание. За лошадьми изидов на длинной веревке бежали шесть мужчин. Сразу стало понятно почему не было переполоха утром и куда уезжали охранники.
Изиды, помимо того, что были отменными ювелирами и оружейниками прекрасно обращались с этим самым оружием. Их молодежь садилась на коней раньше, чем отрывалось от материнской сиськи. А первого волка убивали до того, как получали личный кинжал из рук отца. Стоило бы подумать, что в охране Железнорудной Компании не будет охотников на волков. То, что волки имели не четыре, а две ноги, не играло, в сущности никакой роли.
Подельники беглецов, уже праздновавшие удачный побег своих «волков», угрюмо насупились. Другие заинтересованно загалдели, торжествуя и предвкушая развлечение. Третьи растерянно смотрели на беглецов, не помнимая, что сейчас будет и зачем вообще их притащили обратно, а не пристрелили сразу. Рисманд тоже не знал, что задумал управляющий и поэтому с интересом наблюдал за событиями.
Беглецам снова надели их же кандалы. Вывели перед строем и подтолкнули, заставляя упасть на колени.
Начальник охраны вышел вперед. Насмешливо оглядел неровный строй каторжан и не повышая голоса заговорил:
- Мне весьма скорбно, что наше путешествие началось с такого неприятного инцидента. Некоторые из вас считаю себя весьма рисковыми ребятами и мастерами побегов. Может быть… не буду спорить. Но это было до того, как вы были переданы Железнорудной Компании господина Аюстарда. Смею вас заверить, что за последние пять лет, невзирая на войну, которую вели на этой земле, Компания была и остается самой крупной железодобывающей компанией этих гор. А знаете почему? Потому, что мы придерживаемся самых строгих правил! Во-первых – мы всегда доводим то, за что взялись до конца. Во-вторых, мы нанимаем только высококлассных специалистов во всех сферах деятельности. В-третьих – мы очень не любим людей, которые не знают своего места. Ваше место – на рудниках нашей компании. И вы там будете ни смотря на все ваши ухищрения. А теперь небольшое представление, чтобы вы немного прочувствовали то, что я вам сказал.
«Небольшое представление» началось сразу. Волков, до этого стоявших на коленях и зло глядящих на охранников, снова толкнули в спину, чтобы они оперлись на руки. У некоторых каторжников вырвались смешки, но, вопреки их ожиданиям, штаны у беглецов оставили в покое.
Одного из беглецов Рисманд узнал. Это был тот «волк», который приставал к нему с вопросами о форме на первом привале. Теперь он был уже без своей кепки, а щегольская шелковая рубаха была разорвана и покрыта грязью. Вид у него уже не был такой заносчивый. Он смотрел как-то растерянно, не так опасаясь наказания, как пытаясь понять, как его, такого умного и предусмотрительного смогли легко и быстро поймать. До этого свой приговор он не считал окончательным, заранее распланировав побег и все дальнейшие действия. Даже место заранее выбрал. И вот… Взяли как какого-то сявку!
От злости он не сразу понял, почему острая боль обожгла его ягодицы. Потом еще раз, и еще. Наказание было не только болезненным, так как удары хлыстов приходились по самому мягкому месту, но и обидным. Никто раньше не драл его как ребенка по жопе!
Бандит взвыл, дернулся, но новый удар так ловко пришелся между двух половинок, что вой превратился в визг. Рядом так же подвывали его подельники.
Не ожидавшие подобного каторжники пораженно молчали.
Даже Рисманд ошеломленно замер понимая, что захоти начальник охраны наказать после вчерашней дерзости, то стоять в такой колено-локтевой позе было бы для него хуже хознаньской пытки. В этом было чудовищное унижение, которое не позволить бандитам претендовать на звание «волков» больше никогда.
А вот то, что после такой порки они хромать будут еще хуже его, выяснилось чуть позже, когда потрясенная колона каторжников отправилась дальше. Бывших «волков» поставили сзади десятки Рисманда и он с удовлетворением слушал их приглушенную ругань, становившуюся всё тише и тише по мере того, как выдыхались новые «сявки».