День перевалил через свою половину, но привала всё не было. После двух ночных дождей дорогу размыло и колона начинала свой горестный путь только ближе к обеду. По такой дороге много не пройдешь, поэтому начальством было принято решение не останавливаться на дневном привале, а увеличить время утреннего и вечернего.
Мерный топот ног и ленивый перестук копыт вгонял в равнодушное созерцание спины впереди идущего. На большее не хватало сил.
Резкий крик с середины колоны ударил по нервам и заставил дернуться всех, начиная от каторжников и охранников, до, казалось бы, ко всему привычных, коней. Те заплясали под изидами, дробно перебирая копытами и приседая.
Истерический крик повторился. Теперь в нем можно было разобрать слова, которые выкрикивал человек:
- Я не пойду! Нет! Не пойду! А-а-а!
Движение колоны замерло, потом по ней пошла волна. Каторжники расступались, давая кому-то дорогу, а охранники пытались этого кого-то поймать, раздавая удары плеток направо и налево. К истерическим воплям прибавились команды охраны и крики заключенных.
Волна неразберихи катилась от середины колоны в конец, усиливаясь по мере того, как всё большее количество человек оказывалась на пути бежавшего.
Кто-то из каторжников решил, что созданный хаос отличный повод сбежать и рванул в сторону. За ними погнались, матерясь и стреляя поверх голов. Другие падали на дорогу, молясь, чтобы на них не наступили копытом или не задели плеткой. Третьи замерли в ступоре не понимая, что делать. Рисманд тоже замер.
- Ложись! – Раздалась практически над ухом команда.
Рисманд со своей больной ногой затормозился, выбирая как бы выполнить команду и не сильно удариться коленом. И тут, расталкивая каторжников, прямо на него выбежал обезумевший человек. Увидев не успевшего лечь на землю Рисманда, он затормозил, дико выпучив глаза и размахивая руками и заорал:
- Не убивайте!!! Нет! Нет!
Потом в панике прыгнул в сторону, упал на колени и резво пополз по копыта коня охранника, который намеревался его схватить. Вдруг в его обезумевшем мозгу опять что-то переключилось, он вскочил и бросился на Рисманда:
- Убью! Всех убью!
Рисманд не успел ничего сделать, как его толкнули в грудь, он упал, и тут же получил удар ногой. В какой-то момент он подумал, а не ударить ли самому, но беснующего уже схватили. Тот вырывался и матерно ругался, перемешивая крики «Нет!», «Не пойду!» и «Убить!». Вдруг он сник, обвис и запричитал, как маленький ребенок:
- Пожалуйста! Меня убьют! Пожалуйста! Там «Дорога Смерти»! Как вы не понимаете! Нас всех убьют! Нас всех убьют!!!
Из его глаз текли слёзы, а руки больше не отталкивали охранников, а пытались закрыться от чего-то невидимого другим, свернувшись калачиком на земле и повторяя, как заведенный про то, что их всех убью, а он не хочет.
Наконец, охрана смогла связать его и куда-то потащила. Порядок был более-менее восстановлен, но приказа вставать и двигаться дальше не последовало. Все замерли в тревожном ожидании.
Рисманд тоже лежал, пытаясь взять себя в руки. Когда все легли по команде охраны, кроме бегущего на него сумасшедшего он успел увидеть еще местность. И это, вкупе со словами каторжника, дало понимание произошедшего. Вряд ли кроме него кто-то еще что-то понял.
Он обреченно вздохнул, отругав себя последними словами и понимая, что решение уже принято на том бессознательном уровне, который вечно заставлял его принимать противоречивые решения. Та самая внутренняя сущность, которая у некоторых зовется совестью, а для Рисманда она просто была источником его неприятностей.
И всё же игнорировать её он не мог.
Привстав он привлек внимание охранника. Тот подъехав, грубо толкнув его плетью в плечо:
- Лежать!
- Отведи меня к начальству. – Приказал он.
- Что? – Не понял тот и замахнулся плетью, чтобы указать каторжнику его место, но тот поднял хмурое лицо и раздельно, предельно четко произнес:
- Отведи. Меня. К начальству. Я знаю, что произошло.
Был бы охранник исполнительнее или тупее, весь благородный порыв Рисманда остался бы в грязи дороги, но охранник служил уже более десятка лет и знал, что иногда самые простые решения – не самые правильные, а в некоторых случаях инициатива на местах может принести больше пользы, чем вреда. Поэтому посмотрев еще раз в серые глаза каторжника, он решил предоставить выбор судьбе или начальству – как уже там свыше решат.
- Крисм, присмотри за сявкам, я отведу этого к шефу.
То, что он оказался прав, Рисманд понял практически сразу. Растелившееся по обе стороны дороги поле плавно повышалось в дальних концах, отчего дорога казалось перерезала пополам огромную чашу. А в центре этой чаши, с права и слева на неодинаковом расстоянии от дороги стояли два колодца с длинными палками «журавлей». Одна наклоненная, а другая - гордо задрав в небо тонкую «шею» с висящим пустым ведром.