Внутри штольни, по мере того, как он отходил от света, становилось все темнее. Быстро идти уже не получалось и Рисманд понял, почему промышленник сказал «если успеете пройти её насквозь». Он знал, что говорил – без фонаря или факела идти надо было очень медленно и осторожно. Вслепую приходилось выставлять одну руку вперед, а другую над головой, чтобы не снести опору или не врезаться в потолок. Вокруг была тишина, нарушаемая звуком его шагов, и стуком капель.
Рисманду казалось, что он идет уже вечность. Ни часов, ни солнца, по которому можно ориентироваться – кромешная темнота и монотонные капли. То ближе, то дальше – не разберешь. Несколько раз он обо что-то зацеплялся, падал на колени, вставал и шел дальше. Чтобы не потеряться во времени он начал считать. Жалко, что не с момента входа. Счет добавил уверенности и он даже пошел быстрее. И тут же об этом пожалел, врезавшись головой в балку. Остановился, потер шишку. Судя по усталости, он шел уже несколько часов. Стоило сесть и отдохнуть. Воды во фляге осталось половина. Если он будет каждые тысячу счетов пить по два глотка, на сутки должно хватить. Тысяча – это приблизительно час. Фляга литровая, так что пол-литра должно хватить на восемь-десять остановок. То есть десять часов. Первая карта имела обычный для тактической карты масштаб один к пятидесяти тысячам. Он специально положил тогда на гору ладонь. Его ладонь в ширину около десяти сантиметров. Значит, штольня будет около пяти-шести километров. Пока расчистят место под второй заряд, пока уложат взрывчатку – подрыв был произведен около полудня, Аюстард говорил про вечер – это от четырех до шести часов. Позже в горах будет смеркаться, а в темноте не оценить результат подрыва. Так что у него есть четыре часа, чтобы пройти это расстояние. Неплохо. Но ползти такой черепахой, как он сейчас идет, нельзя. Надо поторопиться.
Но только он ускорился, как опять споткнулся и упал. На этот раз вставать сразу не стал. Сел, помассировал правую ногу, выпил установленные два глотка и дал себе минуту отдыха. Вставая, его рука задела палку. Сначала он хотел её отпихнуть, но пришла мысль использовать её как щуп.
С палкой идти стало легче. Всего-то и надо было держать её диагонально перед собой, на уровне головы и не спешить. Ели палка обо что-то стукалась, Рисманд ощупывал препятствие рукой, обходил или наклонялся и шел дальше.
Чем дальше он уходил, тем больше безмолвие штольни и темнота давили на него. Пока он не почувствовал себя песчинкой, затерявшейся во тьме. Этой тьме было наплевать на его внешность, на его умения, статус, положение – она этого не видела. Она заглядывала глубже, где в глубине души до сих пор сидел испуганный мальчик, больше всего боявшийся остаться ненужным и одиноким. Даже пытаясь выглядеть сильным и независимым, этот мальчик всё равно оставался слабым. Темнота вытащила его наружу, стряхнув налипшую внешнюю шелуху. Всё чем он стал, всё, что он делал он делал ради кого-то и для кого-то стало неважным. Хотел стать одним из лучших воспитанников приюта – стал, хотел реализовать себя – реализовал, поставил цель стать отменным солдатом и снайпером – добился. Но ради чего? Что он добивается? Он соответствовал тому, что от него ждали: ждали прекрасной учебы и аристократических манер – получили прекрасного воспитанника, не опозорившего Церковный приют на королевском балу; ждали хорошего любовника, готового удовлетворить и оказать уважение любой женщине несмотря на её возраст, - получили; хотели прекрасного слугу, солдата, офицера, калеку, помещика, подсудимого, каторжника – все эти роли он играл безупречно для окружающих. Все роли, которые он исполнял при свете дня, в этой тьме казались тщетными, глупыми. В них не было самого главного – не было его самого. Были комплексы, были страхи, с которыми он боролся, вызовы, на которые он отвечал, но тьма не была вызовом, она была вопросом – а кто ты на самом деле? Что хочет твоя душа? Не лги самому себе, нашептывала она Рисманду, загляни в свою душу. Кто ты?
Я – человек…
Рисманд попробовал повторить эти слова вслух:
- Я – человек.
Темнота проглотила эти слова и не вернула. Ей было мало.
«Что такое человек?» - спросила она.
В церкви его учили, что человек – это тварь божья. То есть – творение божье. Но что за тварь сотворил Бог? Тварь создана для служения Богу и людям – это было понятно. Тварь должна подчиняться Божьим и человеческим законом – это так. Их научили быть созданиями Божьими, но не научили быть людьми. Армия наоборот, старалась сделать из них пешек, солдат. Он научился брать ответственность, приказывать, решать. Стал хорошим солдатом, отличным снайпером. Но опять же – не человеком.
Темнота избавляла его от одной роли за другой. Вытаскивала его страхи. Страх быть чужим, страх оказаться слабаком и стать обузой, страх сделать что-то не так, не выполнить задание, не оправдать возложенных на него надежд, страх прошлого.
Протаскивала сквозь собственную тьму.
Она раскрывала перед ним другой свет, в котором он мог бы чувствовать, любить, ненавидеть. Не ради кого-то, а для себя. И себя. Просто себя, как человека, со своими желаниями и решениями, своим прошлым и будущим. Забирая у него внешность, имя, статус, она скидывала с него прошлое, как отмершую змеиную кожу.
Кто ты есть? Кем ты будешь? – спрашивала они и замолкала.
Бог выходил из неровного круга и раскрывал ладони – церковники это трактуют, что Бог пришел даровать нам свою милость. Но правда в том, что Бог вышел из собственного туннеля тьмы и раскрывает руки, чтобы показать, что принял собственную тьму и освободился от своих страхов: «Вот он, я? Принимаете?!».

Отредактировано Ника (18-09-2019 18:27:18)

Спасибо, исправлю.

На этой главе пока остановлюсь. Надо писать несколько научных статей, да еще преподавать пригласили. Так что следующая выкладка, боюсь, будет нескоро. Читайте, вычитывайте, комментируйте - последнее особенно важно!