Глава 5.

Пройдя свозь туннель и выйдя на небольшую площадку перед штольней, Рисманд остановился. Солнце уже садилось за островерхие горы, но света еще хватало, чтобы осмотреться.
То ли это на него так повлияла темнота, то ли что-то перевернулось внутри него, но теперь Рисманд не только смотрел, но и видел окружающие его горы и даже спуск вдоль обрыва над быстрой горной речкой. Он стоял на краю обрыва и вдыхал горный воздух. Просто дышал и не мог надышаться. Внутри было легко. Он оставил там, в Темноте, неуверенность, страхи, боль, отчаяние, выйдя на свет свободным от собственных комплексов и проблем. Теперь, только он сам решает, что и как он будет делать. Только он сам будет себе командиром и сам же будет перед собой отвечать за собственные решения. Это было необычно, странно и… легко.
Рисманд раскрыл руки и улыбнулся. Хотелось закричать, но эхо могло его выдать и глупо было бы только что сбежав с каторги, вернуться обратно. Так что он просто улыбался заходящему солнцу, непривычно щурясь, глядя на красный круг, убегающий за черную скалу. Ночь его не пугала. Да и не было ничего, что могло теперь его испугать – его, прошедшего через собственные страхи и познавшего падение на самое дно. Отсюда только один путь – наверх. Еще многое нужно сделать, многое узнать, попробовать. И самое главное – научиться жить. Без приказов, без подачек, без сожаления. Жить человеком. Жить свободным!

Война вернулась. Но не выстрелами и громом пушек, а настороженной тишиной леса, долгими выжидательными остановками, быстрыми ночными переходами, которые дают возможность максимально избегать людей. Люди порой страшнее зверей. Если зверь просто нападает, то от человека можно ждать чего угодно – от крика до побега и облавы. А там недолго и до убийства. Рисманд поставил себе задачу скрытно добраться до бывшей усадьбы, изъять из тайника винтовку и, так же тихо, никем не замеченный уйти в горы. Пока ему это удавалось.
Его не искали. Хотя несколько раз он видел всадников, но рассмотреть одежду не смог. Один раз чуть не вышел на тихо сидящего рыбака, и только всплеск сорвавшейся рыбы и приглушенное ругательство остановило его. В остальном путь, пролегавший через лесистые невысокие горы, был ничуть не тяжелее егерских рейдов по вражеской территории. В первый день он шел, воодушевленный собственной свободой, во второй день его подгоняло желание как можно быстрее добраться до любимой лАСТочки и увидеть через её прицел глаза графини. Только на третий день он, почувствовав усталость, сбавил темп.
Поздняя осень добралась и сюда, сменив удушающую жару и ночные грозы постоянными хмурыми облаками, висевшими над головой и угрожающими дождем. Но пока еще державшимися. Держался и Рисманд. Хотя ночью приходилось туго - ночные костры он зажигать опасался, предпочитая разводить маленькие костерки днем, да и то, если удавалось что-то поймать или убить камнем ленивых селезней, плавающих в маленьких глубоких озерцах. Остро чувствовалась нехватка ножа, но с этим пришлось смириться и выходить из положения теми же камнями, от которых он отбил узкий край. Лезвие получилось грубым, неказистым, не режущим, а скорее распиливающим добычу, но лучше уж так, чем вообще без оного.
Возникшую перед ним деревню в пять домов он хотел обойти стороной, но, подумав, присел под кустом, наблюдая и дожидаясь темноты. Его заинтересовал второй с краю дом, отделенный от леса низеньким редким частоколом, в большинстве мест проломленном и упавшем на землю. По двору бегали разновозрастные детишки, а дебелая баба развешивала сушиться бельё. Она явно не успевала смотреть за всеми детьми. Старшие дети рубили дрова, мелкие кололи лучины. Насколько мог видеть Рисманд и топор, и нож, после работы не были занесены в дом, а остались на своих местах, то есть там, где были брошены уставшими детскими руками. Деревня была не зажиточная, но и не бедствовала - одежда не рваная и чистая, дети сытые, хозяйство справное, а то, что хозяин не выходил на улицу, так может уехал куда, оставив ненадолго жену с детишками. А чего бояться - чужие сюда не забредают, своих наперечет знаешь, а если что и случиться, то можно всегда пожаловаться помещику. Рисманд мысленно прикинул карту Хознаньской долины и предположил, что деревня принадлежит Хозрису, и получается, что он хочет обокрасть селян собственного друга. Но в голове начал формироваться план.
До ночи он терпеливо пролежал в кустах. Когда наступила ночь, он не стал сразу пробираться на подворье, а выждал еще несколько часов, хотя чуть не уснул в ожидании. Но вовремя проснулся, огляделся, прислушался. Еще днем он наметил путь, по которому придется ползти, и сейчас, в темноте, медленно и аккуратно следовал по запомнившемуся маршруту. Дом привлек его еще тем, что за весь день во дворе ни разу не залаяла собака, и можно было предположить, что ее там и не было. Он оказался прав. Собак не было. Зато были воткнутый в полено нож с намотанной рукоятью. Топор, он после некоторого раздумья брать не стал – во-первых слишком заметная для кражи вещь, а во-вторых – что он будет делать с топором? Шалаш себе строить? Глупость! Его так легко и быстро найдут! Топор не спишешь на потерю, его будут искать, потом могут и следы рассмотреть, а там и за ним пойдут. А в окруженной горами и реками долине очень тяжело затеряться, когда каждый помещик знает свои земли, как собственную ладонь. Так что, хоть рука и тянулась к топору, но пришлось порыв хватать все, что плохо лежит, сдержать. А вот плохо висящее с краю веревки полотенце можно и даже нужно стянуть. В последние дни, после того, как он вышел из туннеля и обрадовался солнышку, это солнышко, выглядывая из-за туч, вызывало разфокусировку зрения правого глаза и головные боли. Рано обрадовался возвращению зрения, вот и получил – левый глаз хорошо видит далекие объекты, а вблизи, на расстоянии вытянутой руки теряет четкость, а правый видит вблизи, но от яркого свет начинает болеть. Как снайпер он был привычен смотреть на мир в двух проекциях сразу – одним глазом через прицел, а другим контролируя дистанцию без прицела, но сейчас глаза смотрели не только по-разному, а совсем без всякой системы, поэтому мысль о том, чтобы закрыть повязкой один глаз показалась ему здравой.
На следующий день, возле очередного озерца он сделал еще одно изменение своей внешности. Страшно отросшие и падающие волосы на левой стороне головы резко контрастировали с выбритой правой стороной. Прическа каторжника выдавала его и причиняла чисто физические неудобства, закрывая длинной челкой дальнозоркий левый глаз. Теперь настала пора избавиться от этого дискомфорта. Нож был неудобен, но хорошо заточен, и Рисманд, намазав голову глиной, побрился. По привычке решил и подбородок побрить, как привык в армии, но остановился – с бородой его здесь никто не видел, а значит и опознать сходу не смогут. Заодно и выкупался, постирав, насколько возможно, задубевшую от пота и крови гимнастерку.
Теперь идти стало легче. Но чем ближе он подходил к цели, тем большего внимания требовалось, чтобы избегать людей, а убивать не хотелось. Все же мирная Хознань это не вражеская территория. До тайника он добрался никем не замеченный. Винтовка с патронташем, завернутые в плащ, лежали там, где и сказал Гаст. Набросив на замерзшие плечи плащ и взяв в руки привычное оружие, Рисманд почувствовал себя заново родившимся. Осталось выполнить вторую часть плана и можно со спокойной совестью уходить.

Отредактировано Ника (13-11-2019 18:58:26)