Пока дописывается этот роман, вот ссылочка на законченный новый. Прошу прощения, что здесь не выкладывала, так как боялась, что не смогу дописать. Но дописала, и решила попробовать автор-тудэй. Вот моя страничка: https://author.today/work/88427
Заходите, читайте и комментируйте.

Ну, уважаемые читатели, наконец дошли руки и мысли до продолжения Снайпера. Большое спасибо Margohechka, которая помогла мне протащить нить сюжета через пустыню забвения. Надеюсь Муза будет радовать меня частыми посещениями, а я вас новыми выкладками.

Маленький костер освещал пещерку, создавая тепло и уют. Хотелось лечь на мягкий лапник, закрыть глаза и расслабиться. Хозрис несколько раз моргнул и провел рукой по лицу, чтобы отогнать сонливость. Посмотрел искоса на Рисманда. Тот сидел, вытянув правую ногу и согнув в колене другую, винтовку он расслабленно положил вдоль вытянутой ноги, но ладонь накрывала приклад, готовая в любой момент подхватить и вздернуть его вверх. У Хозриса тоже было с собой ружье, привычка, вбитая еще дедом, повторявшим, что лучше, если ружье сто раз будет под рукой и ты им не воспользуешься, чем один раз его не будет рядом, когда оно понадобиться. Но он прекрасно осознавал разницу между ним – любителем, и профессиональным солдатом. На лице Рисманда ничего нельзя было прочесть, просто сидит человек и ждет его решения, чтобы потом или по-дружески улыбнуться, или пристрелить, как нежелательного свидетеля.
Хозрис не был бессердечным циником, да и прошлая дружба склоняла его решение в пользу беглого раба. Умом он понимал, что лучше бы обратиться в полицию, но в Хознани, после убийства Пражеса прислали какого-то новичка. Неизвестно как он отреагирует на такую новость и не станет ли подозревать Хозриса. Нет, знакомится с новым полицейским таким образом не хотелось. Лучше уж отправить Рисманда к изидам и забыть об этом как о неприятном сне. Тем более есть повод сделать сразу два добрых дела…
Он вздохнул, посмотрел на Рисманда уже другим взглядом и произнес:
- Я не вправе судить тебя, правильно ты сделал или нет. Но я тебе помогу. Только после этого забудь меня и нигде, и никогда не упоминай моё имя. Даже среди изидов. Завтра придет человек, которого я отправлю к тебе. С ним ты и уйдешь. Сегодня ночуй здесь. Вот мои припасы – тебе хватит до завтра. Я это делаю в память о нашей дружбе, но не более.
- Этого достаточно. – Поспешил отозваться Рисманд, видя, как молодой человек начинает тяготиться объяснениями.
- Ладно. – Кратко ответил Хозрис и встал.
Разговаривать больше не хотелось. Да и не было, о чем. Что хотели, то сказали.
Рисманд с вершины валуна долго смотрел как лошадь Хозриса пробирается узкой тропинкой между камнями и пытался понять, правильно он сделал, что доверился или это было его ошибкой. В любом случае о результатах он узнает уже скоро – или завтра придет человек от Хозриса, или полиция.

Издар был очень разговорчивым. Он красочно рассказывал, даже пытался передать в лицах, как его отец за спасение своей жизни отдал отцу Хозриса, своего младшего сына – Издара. Как Издар учил новый язык и пытался постигнуть таинства жизни в поместье, непонятные законы и правила. Потом, когда родился Молодой господин, как Издар упорно называл Хозриса, он стал его слугой. Как играл с маленьким ребенком, учил ездить на коне, рассказывал о горах. Теперь, «маленький волчонок» вырос. Отец Хозриса, которому отдали Издара, умер несколько лет назад и изид всё чаще стал терзаться мыслью о возвращении домой, считая долг отца выполненным. Наконец, вчера Молодой господин, сказал, что отпускает с единственным условием – сопроводить его друга в горы. Издар по-настоящему был счастлив, с воодушевление рассказывая, что наконец увидит мать, братьев. А может быть и женится!
Рисманд был немногословен. Ему нечего было рассказать. Вспоминать о детском доме было неприятно, о бытности «племянником» - ещё гаже. А о войне вообще хотелось забыть, как о страшном сне. Поэтому он слушал и соглашался, пытаясь понять, что его ждет дальше и не станет ли разговорчивый, веселый Изид в одно мгновение его заклятым врагом, если он сделать что-то не так. Но чем дальше они уходили в горы, тем больше удостоверялся в том, что Издар относится к нему, как опекун, будто поменяв заботу о Младшем господине на новую. Это коробило. Но приходилось соглашаться. Изид по возрасту ему в отцы годился и шли они в дом Издара, а не Рисманда.
Горы становились всё выше. Изид шел в основном долинами, но и через перевалы пришлось пару раз переходить. Чем выше они поднимались, тем труднее становилось дышать. Хотя на изиде высота никак не сказывалась. Бежал как горный козел, даром что полбороды серебряные. Видно подгоняла его мысль о встрече с родными. Рисманд сначала тоже бравадился, но потом понял, даже ему, бывшему егерю, привыкшему ходить много километровые марши, тяжело. Да и нога стала болеть. Как бы ни хотелось изиду поскорее оказаться в родных пенатах, темп пришлось сбавить.
Зато, на длинных привалах и у вечернего костра было интересно слушать про горские обычаи, про кровную месть и долг жизни. Для Рисманда это было, как попасть в новый мир, ни в какое сравнение не шедший с чопорностью и церемонностью фаранийского дворянства или армейской гессенской службой. И этот мир Рисманду начинал нравится.
- А как будет на горском «здравствуй»? – На одном из привалов поинтересовался Рисманд.
- Эээ… дорогой! Это смотря с кем хочешь поздороваться! Если родителям говоришь, то «зда», если своим из клана – «хась», если чужаку с равнин – «осий», а если кровного врага встретишь, то «ахай».
- А мне как здороваться, если что?
- Тебе? Если ты встретишь кого, то скажи «арахда». Это очень нейтрально, но покажет, что ты не чужой.
- Но ведь я чужой?
- Ты мой гость! Ты не чужой!
В ту же ночь у костра произошла встреча, во многом раскрывшая глаза Рисманду на горцев.
Стук копыт в ночной тишине был слышен очень хорошо. Да и всадник не пытался скрыть своего приближение. Он вполголоса, но так, чтобы сидящие возле костра слышали, пел песню, больше похожую на речитатив с растянутыми последними гласными. Как только он приблизился настольно, что стал виден в отсветах костра, горец остановился и поздоровался:
- Асда!
- Асда! – Отозвался Издар и сказал на равнинном. – Подходи, присаживайся у костра!
Горец слез с коня, накинул поводья на камень и подошел. Он был одет в черный длинный кафтан, черные брюки, заправленные в сапоги и черную папаху. Тонкую, как у девушки талию, охватывал широкий узорчатый цветной пояс, за который был заткнут длинный кинжал в узорных ножнах. Лицо было без бороды и усов, молодое, скуластое, со сросшимися бровями, из-за чего его взгляд казался хищным.
- Я Ахадар из рода Зикай. – Представился он на ломанном равнинном. Было видно, что говорит он с трудом, но законы гостеприимства требовали поддержать разговор на том языке, на котором к тебе обратились.
- Я Издар из рода Ауян. – Представился в ответ Издар и предложил. – Присаживайся. Раздели с нами трапезу.
Молодой человек сверкнул глазами на Рисманда, которого Издар не спешил представлять, но всё же сел и вынул из котомки, которую держал в руке, круглую плоскую лепешку. Издар в ответ протянул кусок буженины.
- Вай! – удивился Ахадар. – Ты с равнины?
- Я домой иду. Долго не был.
- Тогда возьми лавай, мой друг! Моя жена вчера пекла!
- Спасибо! – Растекся в улыбке Издар. – Лавай – вкус дома. Давно я его не ел.
А потом кивнул в сторону Рисманда и с усмешкой сказал:
- Давай поговорим на родном.
Рисманду ничего не оставалось, как молча заняться своей трапезой не показывая, что слова Издара его немного задели – он хотел бы понимать, о чем говорят горцы, чтобы не пропустить важную для себя информацию. Но этого его лишили – сначала не представив, а потом и вовсе лишив возможности участвовать в разговоре. Пришлось смириться, но пообещать, что как можно быстрее выучить горский, чтобы не попадать в такие ситуации в дальнейшем.
Издар и Арадар разговаривали уже долго и Рисманд собрался ложится спать, поняв, что давно не бывший на родине Издар может проболтать и всю ночь до утра, когда до его слуха донесся стук копыт. На этот раз лошадей было несколько и шли они аккуратно, не спеша, и если бы не тонкий слух бывшего егеря и его чутьё, то могли и остаться незамеченными.
- Издар! – Окликнул он изида. – Кто-то едет!
Модой изид сразу замолк, а Издар встал и всмотрелся в ночную тьму. Непонятно было, что он там смог рассмотреть, но изид вдруг взмахнул рукой и поздоровался:
- Арахда! Кто едет?
- Асда! – Отозвались из темноты. – Примешь у костра?
- Подходите, садитесь, уважаемые.
Говорящий знал равнинный язык не в пример лучше предыдущего гостя. Он говорил почти свободно, с небольшим акцентом, который выдавал человека, давно не говорившего на языке.
К костру подошли трое. Один из них – высокий, массивный изид с густой черной бородой и хмурым взглядом, шел первый. Двое молодых, следом. Одеты они были в серые кафтаны, и красные пояса, за которые были заткнуты кривые кинжалы и пистолеты. В руках у сопровождающих были ружья.
- Не могу понять твоего рода. – Сразу, с места в карьер, набросился пришедший на Издара.
- Эээ, уважаемый. Разве сначала не ты должен сказать кто ты? – Не стушевался Издар.
Гость пожевал губами, видно хладнокровие Издара ему не понравилось.
- Я Арават из Ойкцы! – Выплюнул он так, как будто делал одолжение. – Это мои кунцы – Идар и Маас. А ты кто? Говоришь на равнинном, а выглядишь как изид. Где твой схрам и кончур?
Но Издара смутить было не так просто.
- Асда, уважаемый Арават. Я Издар из рода Ауян. Я возвращаюсь домой с равнин. А это мой аяхдар.
Изид из Ойкцы величественно кивнул, потом подумал и кивнул уже Рисманду. Тот склонил голову в ответ. А вот на Ахадара пришедшие даже не посмотрели. Хотя и тот сидел не шевелясь, ссутулившись и опустив голову, пытаясь сделать вид, что его здесь нет.
Но один из спутников Аравата всё же обратил на него внимание и что-то сказал своему старшему. Тот вперил взгляд черных глаз в изида, но в это время Издар что-то сказал по-горски и Аравату пришлось отвести глаза буркнув:
- Ахай, сын рода Зихай.
Молодой изид, уже был не рад, что подъехал к одинокому костру, но гордость не позволила ему смолчать и он отозвался:
- Ахай.
На этом общение двух изидов прекратилось.
Но зато Арават набросился на Издара.
- Я слышал, что младшего в роду Ауян отдали за отцовский долг жизни фаранийцам. Так это правда?
- Правда. – Не стал юлить Издар. – Я служил фаранийцам за долг моего отца.
- Ты не молод. – Уже более миролюбиво произнес прибывший. – Сколько лет ты служил?
- Двадцать два года.
- Много. Но хорошо, что ты вернулся. Мать будет рада. В честь твоей радости не трону эту собаку из Зихай. Зачем ты её позвал к своему костру?
- А почему вы стали кровниками? Когда я был молод Ойкцы и Зихай не воевали…
- - Эти дикари не понимают хорошее отношение! Пять лет назад мы пришли к ним за невестой. Наш сын старейшины и их красавица Аусай полюбили друг друга. За Аусай мы дали пять коней и сорок овец. Но на свадьбе они сказали, что наш Валид нищий и смеялись. Мы привели им ещё пять коней и дали сотню овец. Но они сказали «мало» и ночью, как разбойники напали, и увели наш табун, сказав, что это в счет выкупа за Аусай. Мы поехали за ними, чтобы вернуть табун, но они начали стрелять и убили Сахта. С тех пор у нас с этими дикарями кровная вражда.
- А зачем мстишь младшему поколению? Этот парень был еще мал, когда всё случилось.
- Я его не трону. Он твой гость. Но ему не стоит ездить в одиночку так далеко от дома. Пусть спит спокойно. Завтра мы каждый поедем своим путем.
Рисманд из разговора понял мало. Главное, что пока никто никого не собирается убивать. Но на всякий случай спальное место сделал себе подальше от костра и спал в полглаза держа винтовку заряженной.
Наутро все и вправду разъехались в разные стороны.
Вчерашний разговор не давал Рисманду покоя и, воспользовавшись тем, что тропка была широкой и можно было идти рядом, он спросил:
- Издар, а почему ты здоровался «асда»?
- «Асда», - Тут же отозвался Издар, - так здороваются с родственными, но далекими по крови тейпами.
- Но ты поздоровался и с теми, и с теми так? Получается, что оба клана твои родственные?
- Нет, мы не родственники. Наши тейпы родственные. Это как в Фарании фамилии. Когда-то был общий предок, но уже давно мы разные.
- А разве между родственных родов может быть кровная вражда?
- Конечно может! Одним кажется, что они сильнее, и начинают диктовать свои условия, другие нападут, чтобы скот угнать – люди разные. Только жалко, что Ойкцы и Зихай стали кровниками. Мы всегда были с Зихай дружны. Хотя Ойкцы тоже нам не чужие. Сколько свадеб вместе сыграли! Только Зихай тут были не правы. Не нужно было им обижать Ойкцы. Те действительно бедны. У них полсотни коней – это весь их табун. Но гордые и сильные. А Зихай побогаче будут. Серебра у них много, но они слабее. Большинство торговцы, а не воины. Удивительно, что Зихай в одиночку так далеко от тейпа уехал. Жаль, не успел спросить…
- А этот из Ойкцы мог напасть? Их было больше.
- Мог. Сидеть за одним костром с кровником и не убить его – позор. Но он бы этого не сделал.
- Почему? Из-за того, что ты из родственного клана?
- Нет. Потому, что я долго дома не был и потому, что ты «аяхдар».
- Не понял.
- Если бы он захотел убить Зихай, то я, по долгу гостеприимства, обязан был вступиться. А значит он должен был убить и меня, но я иду домой после долгого отсутствия, поэтому я неприкасаемый. Нельзя прерывать путь путника домой, где его ждет мать.
- То есть тебя не тронут пока ты не дойдешь до своего клана?
- Да.
- А что такое «аяхдар»?
- Это… как бы тебе перевести… «опекаемый», «гость», «моя забота». Человек, о котором я взял обязательство заботится и довести его до определенного места. Если меня убьют, то убийца должен взять на себя заботу об аяхдаре.
- Но ведь можно убить «аяхдара» и не мучится.
- Нельзя! – Гневно выдохнул Издар и даже от возмущения остановился. – Аяхдар неприкосновенен! Ты гость! Гость изидов! Гость гор! Ни один горец тебя не тронет! Я тебя привёл, и ты наш аядхар!
«Мда, - подумал Рисманд и усмехнулся про себя, - Тут все сложнее, чем кажется! Но интересно!»
Он сам не ожидал от себя такой заинтересованности. Видно пещера и вправду что-то в нем поменяла и теперь ему хотелось жить и познавать жизнь во всех её проявлениях. А новая жизнь у горцев с их переплетениями и обычаями подходила как нельзя кстати!

Отредактировано Ника (08-03-2021 18:57:21)

Немного переписала предыдущий эпизод в части объяснения вражды между кланами.