Глава 63. Письма и встречи

      Увы нам - выезжать с Кукуя Пётр Софочке запретил, чтобы была под рукой. Сам-то он нынче много общается с сестрицей своей Софьей Алексеевной, перенимая из её рук заботы государственные. Оно и неплохо для нас, потому что вместо мотания по рекам следует разобраться с событиями, происходящими в обширном и постоянно прирастающем речном хозяйстве.
      И прежде всего интересует нас новопоставленный лодочный двор в городе Брянске на реке Десне. Ставлен он по указу Петра людишками фрейлины Корн. По его же указанию с начала навигации проведено измерение глубин и сделано описание русла опять же людишками той же фрейлины. Эк государь нами раскомандовался! Сидит на том дворе неведомый нам Хватка Фёдоров и о делах своих исправно отписывает - поставлены сараи для сушки леса, казармы для работного люда да терем господский. Просит послать к нему от Степана Карачаровского Сеньку Конопатого ради выбора исправных брёвен и правильного их уложения. Да просит сто пятьдесят рублей, потому что доходов нет - одни расходы.
      Удачно место выбрано. Десна впадает в Днепр, по которому нужно пускать наши стотонники - их даже разгруженные тягать через волок удовольствие сомнительное, поскольку брусовки строились в расчёте на перевоз двенадцатитонных плоскодонок, каковые на потребности днепровских перевозок маловаты. То есть пару штук их, больших да тяжёлых, перевезли с Оки к Смоленску, а потом дорогу ремонтировали. Теперь будем строить крупные суда прямо в бассейне той реки, по которой станем на них грузы возить. А на новый двор заглянем непременно.
      Ага! Вот и связанные сообщения! В Карачарове готовят материал для волока из Оки в Десну. В Архангельске для нового двора собирают две машины Уатта, в Котласе изготавливают лесопилку и рейсмусный станок, а Билл с Дальних Вязов сооружает паровые котлы и отливает перегонные установки. Налицо признаки коллективного разума - речная империя воспринимает себя единым организмом.
      Из Воронежа доложили, что в город прибыли иностранные специалисты-кораблестроители. И люда работного посгоняли со всей округи. На самом же дворе уже нашими силами, хоть и на виду у приезжих, строят новоманерные баржи шириной четыре метра и длиной тридцать, кои пустые имеют осадку в полтора вершка, а гружёные - один аршин, отчего везут четыре тысячи пудов, имея два вершка надводного борта. Шестидесятитонные, стало быть. Это в точности подходит для прохода в верховья Дона до самого волока с Иванова озера. Однако, на волоке подобное судно запросто сломается. Так что, несмотря на смешение мер длины в отчёте, построен транспорт, отвечающий местным условиям и соответствующий решаемым задачам.
      Заменяемые им двенадцатитоннки постепенно перебрасывают на Днепр, где ставят на линию Смоленск-река Самара - снабжение оборонительной линии имени канцлера Голицына. Да, они маловаты, но других там у нас пока нет. Ещё на воронежском лодочном дворе готовят ремонтное судно для обслуживания постоянно избиваемых ядрами "Чижа" и "Стрижа". Третий артиллерийский корабль для действий в устье Дона постройкой завершают. Докладывают, что по указанию государя имя ему назначено "Ёж".
      Из Казани пишут, что "Наяда" вернулась из Персии, куда возила булгарских купцов. Туда мёд, воск, меха. Оттуда ковры и лошадей. Ушла в новый рейс по тому же маршруту.
      А вот с другого конца охваченной территории докладывают - канал из Северной Кельтмы в Южную огородили плетнями, поставленными на расстоянии десять саженей друг от друга, и шлюзы с обоих концов возвели. Теперь этим путём могут и стотонники проходить - путь из среднего течения Камы в Северную Двину стал удобней. Да ещё и на Кельтме во многих местах промыли русла так, чтобы спрямить дорогу - водомётную баржу несколько раз перестраивали, совершенствуя. Она теперь берёт глубже.
      Из города Самары пишет водитель стотонной баржи за нумером семнадцатым, что пришли к нему на пристани люди башкирские и обиду высказали, поелику судоходства по Белой реке ждут - не дождутся. Через это кошмы да иное из шерсти валяной имущество лошадьми возят на ярмарки дальние. А сами они в городке, что у впадения Уфы-реки в Белую сидят.
      С реки Серёжи доносят, что хлеб нынче добре уродился и в цене невеликой.
      Строганов интересуется - хочет зазвать мастера чугунного плавления на завод, что намерен ставить по реке Чусовой выше Чусовских городков. Так ему мы сразу и отписали - пусть насчёт этого у своего Билла спрашивает. А то сам в Европе поищет - нам и чужая наука лишней не будет, потому что металлургов я не готовил - сам только по вершкам в этом деле схватываю.
      С Северского Донца доклад от атамана Зенобы о нахождении горючего камня - это копия послания в Разрядный приказ, переписанного по царскому распоряжению. Почему в Разрядный? Наверно, напутал атаман. Однако, Пётр Алексеевич дал понять подчинённым, что доносительства о любых находках должны быть до него доведены. А нам от этого новая забота - пора позаботиться об оборудовании для бурения. Хотя бы разведывательного на глубину в десяток метров. И людей к атаману послать за образцами, кои доставить в Котлас к нашим химикам.
      Постепенно мы с Софи стали просматривать кучу бумаг скорее. Я действовал правой рукой, делая выписки, она левой переворачивала страницы, раскручивала и скручивала свитки, а информацию мы оба анализировали одну и ту же. Сами письма брали подряд по датам и нумеровали сквозным образом, соображая, как организовать архив. Тут ведь кроме писем нужно и ответы на них приложить, и отданные распоряжения под рукой оставить, чтобы не забыть спросить об исполнении.
      Вообще-то я терпеть не могу бюрократию с её бесчисленными бумагами, но в нашем случае деваться некуда - пришлось заводить канцелярию. Не в смысле учреждения конторы, а чисто для себя и собственными силами. Зимой-то, когда реки встанут, можно будет привлечь мало-мальски грамотных людей, что зазимуют с нашими лодками на Кукуе. А пока человек писучий - редкость.

***

      - А отвези меня на твой Муромский двор, - с такими словами нагрянул к нам Пётр Первый с Фёдором Пятым на плече и с Лизой Рисовальщицей под ручку. Ну ни дать, ни взять - семья собралась отдохнуть за городом.
      - Сей момент, герр Питер, - отвяла от бумаг Софочка и, придавив их камнем - образцом медянистых песчаников, отворила окно и в рупор отдала распоряжения. - Не мешкай, государь! - повернулась она к самодержцу, - а то без тебя умчатся, кони застоявшиеся.
      Шуточку Сонькину царь воспринял с улыбкой. Взглянул на то, как места в двух баржах деловито занимают сермяжники, а к третьей поспешают нянюшки с Чарликом и узлом детских одёжек. Когда мы подошли к судёнышкам, над казёнками дрожало марево от прогреваемых моторов. Оставалось только сесть и оттолкнуться от берега. Софи и Лиза - обе рослые и крепкие - взялись за вёсла и, подчиняясь командам капитана, вместе с двуми другими членами экипажа принялись выгребать в Яузу. Ещё две баржи неторопливо выполняли тот же маневр. Одна впереди, другая сзади. По берегу скакали конные семёновцы в своих лазоревых мундирах - видимо, эскорт прощался с нами. На замыкающей лоханке подняли сигнал готовности. Действительно, оттуда донёсся сдержанный звук работающего двигателя. Потом и наш мотор негромко заворчал. А там и передний запустился. Наш капитан поднял сигнал "Следую своим курсом", и мы шустро побежали к Москве-реке.
      Пётр отдал сына Лизе и пробрался в рубку, где занял место рулевого. Одна из нянь разожгла спиртовку - варить деткам кашу. Вторая показывала мелюзге деревянные игрушки, сделанные искусными резчиками. Софи и рисовальщица принялись пощипывать струны гитар - я не понял, кто и когда их притащил. Хотя, видел же как Алексашка Меншиков - царский денщик - суетился у причала, но на борт приглашён не был. Мы неторопливо шли вниз по течению, поглядывая на берега и гадая, в какую сторону приведёт следующий загибон русла. До Коломны, где Москва-река впадает в Оку, не меньше десяти часов хода - до темноты не добежим. А насколько светлой окажется эта августовская ночь - да кто же скажет заранее?
      - Луна нынче покажется через час после заката, - словно отвечая на так и не прозвучавший вопрос, сообщил моторист, выбравшийся в пассажирскую кабину и за чем-то забравшийся в рундук. - Коломну пройдём утром на зорьке. Через два часа повечеряем, а там и спать будет пора, гости дорогие.
      - Членам экипажей заботиться об удобствах пассажиров, их довольстве и сытости. Но к порядку призывать, - продекларировал Пётр из рубки. - Сама сей артикул сочиняла, фрейлина Корн?
      - Виновна, государь, - сверкнула улыбкой Сонька.
      - Всё-то я понять никак не могу, отчего людишки твои, даже самого подлого сословия, столь ревностно служат тебе, хоть бы и безо всякого догляду. А мне или палкой гнать приходится, или на горло наступать. Вон Фёдор Юрьевич сколь ни доглядывал за тобой, а не уяснил. Ты не ведьма ли ненароком?
      - Если слово "ведьма" выводить из понятия ведать, то истинно ведаю. Нет в этом тайны, и тебе она тоже известна. Что бы я тебе ни объяснила, ничего нового ты не услышишь, - попытался я уйти от неудобного разговора.
      - Не зря ведь слух идёт, будто ты - профессор - умеешь объяснять доходчиво. Уж постарайся, растолкуй мне недогадливому, - и скалится насмешливо.
      - Ну, про то, что любому надобна пища, кров и одежонка, ты и без меня знаешь. А то или сбегут, и бунтовать станут. Сверх того нужно людям с другими людьми общаться. Хоть в трудах общих, хоть на жизнь свою товарищам жалуясь, хоть в церкви батюшку вместе с соседями слушая. Иначе озвереют. А ещё любому потребно уважение. И вот тут-то зарыта собака. Потому что бояре твои не уважают тех, кто не богат, не окутан роскошью, не окружён угодливой челядью. Они не аскеты. Им хочется всего и побольше. Но и без них с такой огромной страной не совладать.
      - Воры кругом, - вздохнул царь. Он уже отдал штурвал рулевому и присоединился к нам. - И нет других - все одинаковые. Вот как тут быть? Как это переиначить на правильный лад?
      - Да никак. Так было, есть и будет. Пусть их ловят да наказывают. Про тех, кто в измене виновен, ничего не скажу - не моего ума дело. А лукавых да непослушных лишай волостей и переводи в казну. Волости переводи. У тебя денег станет прибавляться на содержание войска. Стрельцов-то, как я понимаю, проще в поход направить, чем ту же боярскую конницу собрать.
      - Хочу стрельцов полками нового строя заменить, - вскинулся государь.
      - О том с воеводами совет держи, - поспешил я отбояриться от советования на столь скользкую тему. - Мне вопросы содержания войска не близки.

***

      С одной стороны Пётр явно вознамерился познакомиться с собственной страной, путешествуя по ней неторопливо и поглядывая на городки и сёла, следуя по главной улице России, каковой нынче является река Ока. С другой - желает прикоснуться к знаниям, расхваленным Лизаветой - его неофициальной походно-полевой женой. Дело в том, что и сам он, насколько припоминаю, был походно-полевым царём. В военных походах и в деловых поездках прошла значительная часть его жизни. Нынче в застеклённой кабине небольшой речной баржи он не капризничая уснул вместе со всеми с тем, чтобы утром проснуться как и остальные.
      - На пристани в Коломне висит сигнал о наличии груза до Мурома, - доложил из рубки третий член экипажа, который не капитан и не моторист. - Так будем брать, герр Питер?
      - Будем, - ухмыльнулся царь.
      Парень выставился вверх из крыши рубки и отдал распоряжения флажковым семафором. Передняя баржа направилась к причалу и вскоре ошвартовалась - наши охранники пообщались с парнями, принявшими концы, и подали сигнал приставать остальным. Работнички в речном порту Коломны носили треуголки с известной бляхой на левом прищепе, полотняные порты до колен и того же материала рубахи без рукавов. Обуви по случаю летнего времени на них не наблюдалось. Три юнца учтиво поклонились. Не уверен, признали ли они государя, но мою реципиентку определённо идентифицировали - взгляды выдали узнавание.
      - Двести пудов кудели в тюках, - доложил один из них. - Куда прикажете складывать?
      Второй парень полез на вышку, а третий принялся распоряжаться погрузкой - подошли мужики от ближайших домов и принялись таскать не особо тяжёлые рогожные кули в баржи охраны. Петр же придирчиво осмотрел немудрёное оборудование крошечной пристани - сарай для товаров, бытовку с нарами внутри и уже упомянутую вышку - наблюдательный пункт. Первый, тем временем записал в учетную книгу чего, сколько и кому он погрузил.
      - Ноль сорок второй из Орла следует транзитом на Москву, - доложил наблюдатель с вышки. - Велит почту принять, - идущий с верховьев стотонник левым поворотом вошел в приток. Грамотей и это записал.
      - А что, куделю эту хозяин будет сопровождать? - поинтересовался царь.
      - Нет, - ответил расплатившийся с грузчиками третий, - он указал, кому груз предназначен и добавил копейку для посыльного, который разыщет получателя. Ты не тревожься, герр Питер, всё будет чики-пуки.
      - Я велел только капитанам так к себе обращаться, - сделал замечание государь.
      - Как ты велел, так я и исполнил, потому что капитан над портом.
      Тем временем паренёк, слезший с вышки, оттолкнул от берега челнок, на котором удалился от берега напересечку транзитной барже, откуда принял сумку.
      - Экие тут все серьёзные, - хмыхнул государь.
      - С низов коломенка идёт под парусом, - доложил с вышки грамотей. - Цекалы Рязанца, кажись.
      - Снидать будете, огольцы? - с горшком в верёвочной сетке на причал взошла одна из здешних баб. - Ой, а це хто?
      - Романов это. Пётр Алексеевич, - пояснила расшалившаяся Софочка. - Он царём работает.
      - Замри! - воскликнул государь, обращаясь к бабе.  Подошёл, забрал у неё сетку с горшком, передал капитану над портом и произнёс: - вот теперь можешь кланяться. Тебе позволительно, - ситуация его откровенно забавляла. По-существу он всё ещё мальчишка.

Он. Внутренний голос знает, что изобретатель паровой машины (той, принципы которой будут копировать около столетия) ещё не родился. Но название ей дал, как полагается - по настоящему автору идеи.

Глава 65. Протрезвление

      Разумеется, великие планы юного государя принялись трещать по всем швам ещё до того, как начали осуществляться. То есть софочкино хозяйство, хоть и напряглось, и запокряхтывало, но не сбойнуло - три морского хождения парусника - "Селену", "Горгону" и "Фемиду" - снабдили двумя двенадцатифунтовками каждую, а окружить их башнями и прочим необходимым для стрельбы полностью не успевали - октябрь на дворе. Отчего перегнали их к Кольскому острогу в расчёте на то, что за зиму команды завершат достройку.
      Полк же стрелецкий, закономерно, к погрузке на корабли не поспел - то ли бунтовать стали служивые, то ли иным образом своё несогласие с отправкой на край земли выразили. Пусть с этим воеводы разбираются и Стрелецкий приказ. А у нас повеление - доставить в устье Амура боеспособный полк. И будет он сермяжным, поскольку иного нет.
      А что? Во взводе четыре отделения, нынче чаще именуемых капральствами - две тройки и две пятёрки. С командиром набирается семнадцать бойцов. Три взвода это рота из полусотни военнослужащих. Три роты - батальон, в котором уже полтораста лесных воинов. В полку чуть меньше пятисот отменных стрелков и пронырливых разведчиков. С учётом четырёхорудийной батареи носимо-возимых орудий - вполне по нынешним временам полк.
      Другой полк, предназначенный к переброске на театр военных действий мангазейским ходом, мы ожидаем только в начале речной навигации - где-то в мае-июне. А сами поставили на поток изготовление кочей. Не очень крупных, но пузатых и вместительных. По нашим прикидкам выходило на восемь гребцов в две смены, да с командой из трёх человек плюс несколько пассажиров - двадцать пять стрельцов на каждом без проблем доедут до места. То есть всего мы заложили два десятка этих неказистых тихоходных посудин.
      Про ещё два полка предположили, что повезём их по Туре от Койвинской линии на плоскодонных двенадцатитоннках, которые ещё до ледостава согнали к той же брусовке и без торопливости перевезли за Камень, собрав в устье впадающей в Туру реки Кушвы, что рядом с горой Благодать. Там невольно собрался лодочный двор, смотрящим над которым оказался кто-то из строгановских людишек. А основными поселенцами сделались экипажи наших пронырливых барж.
      Личный же состав предполагаемых к перевозке к Ачинску полков мы приготовились добросить до уральской брусовки двумя лесовозами, тремя стотонниками и одной баржей типа "Донская", которую успели соорудить в Муроме. То есть, если нарезать большими кусками, подготовка к массированному прорыву на Дальний Восток проводилась планово. Провизию для пассажиров тоже подтягивали, собирая на складах Чусовских городков, но это уже санными обозами, когда встали реки.
      Софья, вынужденная держать руку на пульсе большого, ни на секунду не останавливающегося организма, вернулась на Кукуй, откуда затребовала к себе подростков, столь лихо управлявшихся на пристани в Коломне. Если государь велел, то не пристало ей кочевряжиться. Пришлось заниматься с ребятами продвинутой арифметикой и расширенным природоведением. А чтобы не осталось у огольцов времени безобразия нарушать, велела прочитать собранный нашими трудами архив дел по речному ходительству, и барж и лодок строительству. Труды картографов, сведения из опросов лоцманов, справки о находках...
      Ребята оказались друг другу не равными, выводы из прочитанного делали разные и вопросы задавали неодинаковые. А там и свежие бумаги начали читать, и даже принялись придумывать, как новостью распорядиться, или на вопрос ответить. Так и сформировался зачаток канцелярии. Понятно, что продержится он только до начала навигации - следующая практика у пацанов в плавсоставе, а подобного мальчишки не пропустят. Собственно, и самой моей хозяюшки у руля речной империи не будет - вожжи выпадут из рук, и куда потянут повозку главные упряжные - увидится потом. Общее-то направление всем ведомо - возить до посинения, что просят, куда угодно. А над каждой душой не постоишь.

***

      Ноябрь и декабрь были заполнены организационными хлопотами, в январе картинка с состоянием хозяйства окончательно прояснилась и упорядочилась - направление значительных ресурсов на исполнение царской прихоти заметно снижало предстоящие прибыли, но по миру нас не пускало - перевозки по Северной Двине, Сухоне, Вычегде, Волге, Оке и Каме даже немного возрастали за счет использования стотонников и барж типа "Лесовоз". Мотающаяся в Персию "Наяда" возила воск, мёд и свечи парафиновые и стеариновые, доставляя обратно восточные ткани, в том числе шёлк, шерсть, кожи и шкуры, благовония, пряности и кучу всякого-разного по мелочам - перечень товаров получился длинным. Главным для нас оказалось хорошего качества золото, которым мы брали плату за перевоз. На этой линии нас трудоустроили казанские купцы, быстро наладившие связи с единоверцами.
      Пётр крепко закрутил гайки, мобилизовав стрельцов и призвав их к порядку - появлялся на Кукуе он редко и всегда был в раздражении оттого, что его вроде как и слушались, но исполняли всё только после волшебного пенделя. О готовящемся походе на Амур знали все - для наших речников это означало добавление к хозяйству ещё одной длинной реки, что людей радовало и воодушевляло. Смешные. Про Обь с Иртышом и Енисей с Ангарой и двумя Тунгусками не все догадывались, что это ещё пара кусков, каждого из которых глодать хватит не на одну жизнь. Сам же государь намеревался идти южной дорогой с основными силами, взяв с собой семёновцев, оставив на Москве преображенцев и коломенцев, которые как бы сестры его личная гвардия - стал он ценить Софью Алексеевну, хоть и ворчал на неё.
      А там пришла пора и нам выезжать в Кольский острог принимать эскадру и проверять её готовность к дальнему плаванию. В принципе, Мэри нанимала самоедов с их оленями и нартами, забрасывая на отрезанную льдами и зимним бездорожьем "точку" крепёж и материалы по мелочам. И репчатый лук. Тем не менее зимняя дорога в сотни вёрст по белому безмолвию - не то, что требуется детскому организму, отчего нянек с сыном отвезли в Коломенское к живущему там на постоянной основе фрейлиннику царевны. Расставшись с чадонькой, поплакала в поставленном на полозья возке, уносящем нас на север, но взяла себя в руки.
      На этот раз в сторону Архангельска не уклонялись - ехали как бы к Соловецкому монастырю, но ещё на берегу приняли левее - зимник с редкими постоялыми дворами нынче дотягивался до самой Кандалакши. Олений возница, кажется эта специальность называется "каюр", надёжно закрепил в лёгких нартах багаж, усадил мою хозяюшку и прикрикнул на упряжку что-то на своём языке. Погнали, в общем, изредка вскакивая и пробегая сотню-другую метров собственными ногами. Следом ещё пара нарт двигалась аналогично. Ну а что поделаешь - охрана. Что интересно, хоть и дикие тут места с редкими чахлыми деревцами и торчащими из-под снега камнями, но столбики полосатые попадаются регулярно - то есть путь размечен. Да ещё и места ночлега имеются - полотняные палатки с чугунными печками и запасцем дров. Внутри не дует пронизывающий ветер, не метёт позёмка и мороз не выжимает слёзы из глаз. Да и дорога выглядит то ли расчищенной, то ли укатанной - промята и уплотнена. Местами, конечно, переметена так, что теряется из виду, но столбики-то из-под снега выглядывают.
      Обслуживания на подобного рода "станциях", разумеется, не дождёшься, но можно сварить горячего, позволить оттаять бровям и ресницам, да и клок сена для оленей выдрать из исхудавшей копёшки. Обстановка не царская - хорошо, что государю нынче недосуг провожать в путь Тихоокеанскую эскадру.
      Пейзажи вокруг меняются не по разу в день - скалистые кручи, которые приходится огибать, льдистые поверхности, вылизанные ветром до полной гладкости, участки свежего снега, в который погружаются ноги оленей, взметающие в воздух рыхлую пока не смёрзшуюся субстанцию. Купы чахлых деревьев, пучки непонятной растительности, придавленной белыми шапками налипшего снега или массой игольчатого инея. Однообразие пути развеивалось на подъёмах, где нужно было помогать упряжным. И на спусках, где требовалось придержать нарты. Тем не менее, путь мы проделали в три перехода с двумя ночёвками. Да, февраль в этих краях суров, на то он и февраль. Не даёт сидеть на месте - поторапливает.
      Кольский острог выглядел уныло снаружи и оживлённо изнутри. Как выяснилось, сермяжный полк подтягивался сюда малыми группами, собирающимися по мере прибытия. Кто-то на нартах, кто-то на лыжах, а кто и на санях. Парни поначалу осваивались в казарме, а потом приступали к боевой учёбе - выходы в поле, слаживание подразделений в обстановке, приближённой к боевой. Обслуживание оружия, подгонка амуниции и дело пушкарское - раньше артиллерией эти ребята не занимались. А тут ещё и ручные осколочные гранаты подвезли.
      На кораблях завершили артиллерийские башни и переоборудовали верхний трюм под жильё - поставили нары. Везти лишних две сотни человек не так-то просто, особенно, если на протяжении долгих месяцев пути ничего, кроме сохранения спокойствия от пассажиров не требуется. Пришлось проверить запасы провизии и пресной воды, провести и парусные учения, и пожарные.
      Сонька осмотрела адмиральский салон - он тут площадью больше шести квадратных метров - и пожалела, что не взяла с собой сыночка. Как выяснилось, условия перехода были не так уж экстремальны. Вскоре полковник доложил о прибытии второго карельского взвода и полной готовности вверенного ему подразделения к выходу. Прикинув длительность светового дня, провели посадочные учения и пробное десантирование посредством шлюпок. А там и в дорогу отправились.
      Наши корабли в какой-то мере приближены к классическому клиперу - немного тихоходней и менее вместительны. Зато весьма комфортабельны по меркам нынешнего времени. Одним словом основными тяготами перехода были скука и ограничение употребления пресной воды, ради возобновления запасов которой пришлось непланово заходить на острова Зелёного мыса, где народ отведал множество экзотических фруктов и продегустировал португальские вина.
      В тропиках начались проблемы с вентиляцией верхнего трюма - пришлось налаживать организацию сквозь него постоянного протока воздуха. Окатывание людей водой на корме или носу происходило непрерывно. Команда и десант предпочитали находиться на верхней палубе - внутри-то духота.
      Благословенный Капштадт, изнурительный переход через весь Индийский океан. Можете удивляться, но штормы или дожди все воспринимали с энтузиазмом - понижение температуры - это же просто великолепно! Передышка в Батавии, и рывок на север с заходом за водой на один из островов - посещать Шанхай мы остереглись, потому что идём воевать как раз против китайцев - как бы чего не вышло!
      К Охотску подошли, обойдя Японию с востока и пройдя через цепь Курильских островов, в расчётное время - последние числа мая - то, что надо. Как раз море в этих местах очистилось ото льда. Тут достаточно удобный закрытый от моря залив, в котором готовилась к плаванию джонка "Диана".
      Ещё до того, как наша эскадра завершила постановку на якоря, от джонки отошла шлюпка - капитан Пантелеев поспешил встретить знакомую ему "Селену" и два её систершипа. Даже семафорными сигналами не обменялись, не говоря о поднятии флагов-распоряжений. И самого Захара, и гребцов всех переобнимали, по плечам похлопали, и неорганизованная встреча мигом превратилась в пересказ новостей и сообщения о здравии родственников. А четыре капитана вместе с Софьей прошли в капитанскую каюту, которая просторней адмиральского салона. Нужно было ознакомиться с обстановкой.
      Прежде всего - никакого воеводы в Охотске нет. Таковой имеет место быть в Якутске, до которого отсюда два месяца пути не во всякое время года проходимого. Тут всем заправляет казачий атаман, собирающий ясак с местных жителей и отправляющий пушнину на Москву. Дело это государево и является неприкосновенным, поскольку деньги от этого проистекают огромные. Сам же Захар со товарищи прошёл минувшим летом вдоль западного берега этого моря, которое нынче именуют Ламским, до самого устья Амура, где присмотрел место для лодочного двора. Признаков присутствия маньчжур он нигде не увидел - кругом сплошные люди каменного века со своими князьками или иного манера вожаками. Себя они зовут по-разному, а русские именуют их гиляками. Женщины их с приезжими приветливы, а мужчины недорого отдают меха за ножики, топоры, наконечники и иные железные изделия.
      Не будем забывать, что экипаж состоит из сплошных архангельских школяров, которые все поголовно куют весело и непринуждённо, отчего тунгусы получали всегда то, чего желали. Гарпуны, например. Или любопытные наконечники вроде как для римских пилумов, которыми умеют закалывать моржей через задницу. Собственно, запасы металла на корабле были невелики, отчего "Диана" сбегала в Шанхай, где прикупила китайского. Шкурки тутошнего морского бобра - калана - пошли там по высокой цене, отчего средств хватило и на рис, и на тамошнее просо, да еще и на порох, шёлк, чай, которые поступили в острог в добавление к ранее доставленным. А вот соболей и мех чернобурых лисиц Захар отдал казакам, поскольку это всё тот же ясак, только не силой взятый, а торгом полученный - то есть это здесь государственное достояние.
      Зимовала джонка на берегу, где шло её поправление и, как всегда, некоторое совершенствование. На зиму запасли лосося, а хлебного довольствия было в достатке. Даже эвенов подкармливали. Выяснилось, что местных к уплате ясака принуждали, держа в остроге заложников - так эту практику капитан Пантелеев прекратил, потому что та же задача безболезненно решалась простым торгом. Он же понимает, что казаки не могли воспользоваться этим вариантом тупо потому, что сами имеют железных изделий отнюдь не в изобилии.
      Учась зимами в школе, члены команды имели начальные понятия о чёрной металлургии. Поискали по окрестностям, нашли лимонит и провели несколько плавок сыродутным методом. С пятого раза получили полпуда мягкого кричного железа. Атамана, пожелавшего качать права, застрелили - револьверы-то есть у всех и содержатся они в исправности. А что делать, если прокурор здесь медведь, а закон - тайга. На это лето планировали пройти вдоль северного берега Охотского моря, сделать толковое его описание и познакомиться с местными. В принципе, казаки тутошние числом около сорока человек не особо-то протестовали, потому что гоняться с риском для жизни за тунгусами по лесам и горам - удовольствие сомнительное. Намного лучше заниматься благоустройством себя любимых, да собирать добровольно приносимые меха, складывая их в амбар.
      Протестная группа из дюжины самых принципиальных казаков ушла в Якутск с жалобой к воеводе на самоуправство людей в чёрном. Софья же представилась построенным по случаю её прибытия казакам в качестве адмирала моря Ламского с чрезвычайными полномочиями государя, о чём и грамотку предъявила. Не скажу наверняка, что было убедительней - бумага с печатью, полученный опыт или строй из полутысячи сермяжников, дружно выкрикнувший своё веское "Виват", но обстановка никого не напрягала - на заздравную чарку рома хватило для каждого.

***

      Переход в устье Амура эскадры из четырёх вымпелов показал, что "Диана" сильно отстаёт. Место на левом северном берегу великой сибирской реки для лодочного двора оказалось подходящим. Из карт моего времени припоминаю, что где-то здесь находился Комсомольск-на-Амуре. Приличных размеров залив, подходящие глубины, пологий берег. С местными поладили, поднеся подарки и пообещав не охотиться в их угодьях. Оборону организовали дозорами, секретами и патрулями - недосуг нам стены возводить и валы насыпать. "Селену" разгрузили и отправили в Охотск, чтобы отвезла домой ясак и отчёты, а сами поспешно собрали из привезённых с собой частей три двенадцатиметровых колёсных моторки. Джонку "Диану" послали описывать северный берег Охотского моря - где-то там имеется место для будущего Магадана и устье Колымы, знаменитой и золотыми приисками и кучей других минеральных полезностей. Неплохо бы и Камчатку проведать и познакомиться с коряками, но не всё же сразу!
      Сами же баржами и "Горгоной" двинулись вверх по Амуру. Сложная это река со многими мелями, островами, протоками - приходилось искать фарватер океанскому кораблю, хоть мы его и разгрузили.
      Ну что сказать? Лес по берегам, за которым ничего не видно. Лодки местных жителей встречались - рыбу здесь ловят. На китайском берегу попадаются селения, а на нашем всё как вымерло. Изредка человека увидишь, да и тот скорее прячется. Уже миновав устье Сунгари, встретили нескольких казаков, которые не ушли отсюда после подписания Нерчинского договора - отошли вглубь суши да и сидят, поглядывая на реку. Сами же себя причисляют к Нерчинску - оттуда людишки. Так я от них и не добился: не ушли они, или потом пришли? А про запустение поведали, что еще живы люди, при которых Поярков и Москвитин распугали местное население так, что оно свалило на другой берег Амура к маньчжурам, хоть раньше на земле сидели и выращивали хлеб.
      А тут доклад - со стороны низовьев подходит отряд кораблей. Получается, нас обнаружили, пропустили и отсекли от моря. Мы тут же десантировали батальон сермяжников с артиллерией на свой берег и стали готовиться к бою - за тем и шли сюда, чтобы отчётливо обозначить присутствие России в столь отдалённом регионе. Убрали паруса, а нос и корму взяли на буксир две из моторных барж. Те, что без пушек. На оставшейся свободной третьей у нас установлена трёхдюймовка ещё из тех с которыми мы брали Азов. А ту, что сняли с "Селены", выпросила Мэри. Ей предстоит вести отряд, следующий мангазейским ходом. Ещё одна у Кэти, которая идёт через Ачинск с самыми большими силами. Сестрёнке и сестрице крёстной государь пожаловал звания капитан-командоров, что на одну дырочку ниже адмиральского. Ох, что-то он мутит в отношении нас. Как бы ещё Консуэллку своей милостью не зацепил - явно на пташек из ипсвичского поместья у него имеются планы. А запрягать он умеет.