ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

I
Любопытно, подумал Смолянинов, кто состоит у Мванги в советниках – может, негодяй Рюффо решил проявить себя на несвойственном ему поприще? Впрочем, он наверняка неплохо разбирается представление о военном деле – раз числился на «Руритании» не только механиком, но и канониром. Впрочем, с тем же успехом это мог оказаться какой-нибудь араб, выходец из Египта, или подданный занзибарского султана – и там и там хватало людей, знакомых с азами европейского военного искусства.
Но кем бы ни был неведомый советник – воспользоваться его рекомендациями в полной мере дикари не сумели. После того, как взрывы минных горнов слизнули первую волну атакующих, ваганда и их союзники поспешно отступили и принялись подбадривать себя рокотом тамтамов и пронзительными воплями «Ни-ан-зи! Ни-ан-зи!» Концерт этот продолжался около получаса, после чего вперед двинулось то, что по-видимому, должно было изображать цепь застрельщиков. Надо думать, Мванга собрал всех своих стрелков и послал их вперед, с приказом обстрелять засевшего за колючей изгородью неприятеля.
Задумка, что и говорить, была недурна, да только исполнение подвело. Вместо того, чтобы развернуться на рубеже прицельного огня редкой цепью, негры сбились в кучку и припустили вверх по склону, размахивая ружьями и оглашая окрестности боевым кличем. Смолянинов видел, как вслед за ними поспешают в густой траве малолетние «оруженосцы» - мальчуганы с глиняными плошками, полными тлеющих угольев. В зубах у каждого была зажата сухая ветка, которой предстояло исполнить роль фитиля.
Видимо, голозадые  «егеря» намеревались добежать до рва и с самой его кромки, в упор, угостить неприятеля свинцом. Но не успели они преодолеть и половины дистанции, когда над изгородью засверкали вспышки – на расстоянии в полторы сотни шагов винтовки белых не оставляли несчастным ваганда ни единого шанса. Меньше, чем за минуту погибли две трети застрельщиков, а остальные, вопя, кинулись в отступ, так и не сделав ни единого выстрела. «Оруженосцы», побросав плошки, побежали за ними, и малое время спустя пологий склон охватило пламя– высушенная свирепым африканским солнцем трава вспыхивала, как порох. Из ревущего огня доносились крики, полные мучительной боли – там заживо сгорали раненые дикари, во множестве оставшиеся на «гласисе» после взрыва минных горнов.
Пожар дал обороняющимся передышку – Мванга не решился наступать сквозь завесу пламени. Прошло не менее часа, прежде чем дым развеялся, и тамтатмы вновь погнали чернокожие орды в атаку. 
Их подпустили еще ближе, шагов на пятьдесят, и только потом Садыков скомандовал «Пли»! На этот раз стреляли все – и винтовки экспедиции и ружья ваниоро. Толпа дикарей будто налетела на невидимую стену – первые ряды безжалостно выкашивало пулями, те, кто следовал за ними, замялись, притормозили стремительный бег, и тут во фланг атакующим прерывисто, телеграфным ключом застучал «Гочкис». Смолянинов ясно видел, как вспухают облачка разрывов и вспомнил жалобы кондуктора на слабую начинку гочкисовских гранат. Сейчас это было неважно:  может, легкие снарядики, и дают слишком мало осколков, но в плотной толпе это не имеет ровно никакого значения. Каждая из полуторадюймовых гранат, еще не успев разорваться, пронизывала по два-три человеческих тела, проделывая в толпе кровавые бреши.
Митральеза захлебнулась очередью – закончились патроны в пристегнутом сверху коробе, и Антип лихорадочно набивал его новыми. Сквозь грохот десятков ружей и нестройные вопли дикарей до Смолянинова донесся матерный рев Кондрата Филимоныча: «А ну… шевелись… лярва, твою мать… пока нас тута всех не….!

Отредактировано Ромей (06-09-2018 14:39:52)

II
Из путевых записок Л.И. Смолянинова.
«Садыков переживал напрасно – особого риска, как выяснилось, не было. Чернокожие дикари могут сражаться с яростной отвагой, но если уж побежали – остановить их невозможно, будут  бежать, пока не свалятся от истощения сил. После гибели Мванги, остатки его воинства задали, по образному  выражению поручика, «шикарного драпака», и забайкальцы добрались до брошенного лагеря без помех. Горстки дикарей, попадавшиеся им на пути, в ужасе разбегались – слава непобедимых «леопардовых воинов» гремела в саванне повсюду, а ежели кто особо нелюбопытный еще о них не слыхал – то имел возможность увидеть все собственными глазами во время штурма. Если, разумеется, остался бы при этом в живых.
Я упоминал, что негры, раз поддавшись панике, не способны остановиться? Так и есть; но в отличие от османского редифа или курдских башибузуков, негры при бегстве с поля боя не станут отвлекаться ни по какому поводу,  даже для такого почтенного занятия, как мародерство и грабеж.  Но эта дикарская особенность, по видимому,  чужда и обитателям Старого Света: вместо того, чтобы спасаться вслед за ваганда, негодяй Рюффо решил под шумок заглянуть в шатер Мванги. Там его и застали за обшариванием сундуков и ларей забайкальцы; я искренне жалею, что не видел физиономии француза, когда, тот, захлопнув крышку очередного короба, плетеного из пальмовых листьев,  узрел щербатую улыбку урядника Ерофеича – поверх барабана «Кольта». Надо, впрочем,  отметить, что добыча негодяя оказалась до обидного ничтожной – видимо, его представления о королевских сокровищах сильно разнились с таковыми у покойного негритянского сатрапа.
Надеюсь, читатель простит, что я не стану подробно описывать,  как казачки доставили пленника в селение ваниоро - привязанным руками и ногами к длинной жердине, на манер подстреленной на охоте косули. Опущу и то, как Рюффо выкручивался, не желая  честно отвечать на вопросы,  пока мы не устроили ему форменную очную ставку с Дрейзером. На этом упрямство француза закончилось, и он принялся выкладывать все, что знал.  Признаюсь, когда он, наконец, заговорил, у меня гора упала с плеч – более всего я боялся, что для развязывания языка придется прибегнуть к услугам урядника: «Ты, Иваныч, тока мигни – энтот злыдень  все, как есть выложит, всю подлинную правду, до словечка!» Если кто не знает – смысл слова «подлинная» мало отличается от страшноватого смысла другого слова, «подноготная»;  «длинником» на Руси называли кнут, которым орудовали на допросах заплечных дел мастера.
Итак, спасшись с погубленного дирижабля, Рюффо, как и Дрейзер, угодил в плен, но только не к местным торговцам, а к арабам,  из числа тех, кто наведывается в эти края с севера, за слоновой костью и звериными шкурами. Белый пленник показался им редкостным товаром, и спустя неделю они обменяли его в Рубаге на дюжину первоклассных бивней. Оказавшись при дворе Мванги, негодяй сделал стремительную карьеру, поднявшись до должности личного советника и смотрителя королевского огнестрельного арсенала– навыки механика пришлись ему очень кстати. Разумеется, француз не собирался задерживаться в Рубаге– ему не терпелось добраться до Европы и получить обещанную, и весьма солидную плату. Но именно с возвращением и вышла заминка….
Помнится, узнав о подстроенной Рюффо катастрофе дирижабля, я удивился: как  европеец, человек цивилизованный и несомненно, ценящий жизнь  решился подвергнуть себя такому риску – ради всего лишь денег, пусть и очень больших? Ведь дело не только в том, что диверсию придется произвести на высоте нескольких сотен футов над землей: даже ухитрившись уцелеть после крушения воздушного корабля, злоумышленнику  предстояло в одиночку выбираться из самого сердца Черной Африки!
Мое недоумение скоро развеялось: как выяснилось, Рюффо планировал угробить дирижабль над плато Огаден, далеко к северо-востоку отсюда. Там он вполне мог рассчитывать на спасение –  среди кочевавших по плато племен сомалисов через арабских и занзибарских торговцев был пущен слух о потерявшемся на плато белом путешественнике. За его спасение полагалась необычайно щедрая награда – ружьями, свинцом,  порохом и  особо ценимыми в этих диких местах шелковыми  тканями.  Кроме того, в европейские фактории, расположенные поблизости от места предполагаемого крушения «Руритании», заранее были внедрены связники с заданием обеспечить спасение и эвакуацию ценного агента.
Рюффо так ни разу и не усомнился, что в провале этого хитроумного плана виноват ураган, заставивший «Руританию» отклониться от курса. Но я-то прекрасно знал, что Леньяр и не собирался придерживаться официально заявленного маршрута: вместо того, чтобы лететь на юг, к Дар-эс-Саламу, дирижабль повернул на юго-запад, и шел этим курсом, пока не потерпел катастрофу севернее озера Альберт-Нианца.  Так что злоумышленник, оказавшись на твердой земле, с удивлением обнаружил, что находится в нескольких сотнях миль от тех мест, где можно было рассчитывать на помощь.
Положение казалось безвыходным - но только не для такого отчаянного авантюриста! Мало кто сумел бы отыскать выход, попав в такой переплет.  Рюффо сумел. Дождавшись очередного каравана, собиравшегося посетить, кроме Рубаги, немецкие фактории на восточном берегу озера Виктория-Ньяза, он уговорил торговцев переслать через колонистов послание в Дар-эс-Салам. Там, в «воздухоплавательном парке», сооруженном в ожидании прибытия  «Руритании», у Рюффо имелся верный человек.  [/i]

Отредактировано Ромей (08-09-2018 21:02:50)

Ожидание продлилось несколько бесконечных месяцев. Но в послании, доставленном занзибарскими торговцами, оказалось совсем не то, чего ожидал Рюффо: ему было приказано найти обломки дирижабля «и раздобыть бортовой журнал, документы Клода Леньяра, а так же все, что имеет хоть какое-то отношение к цели экспедиции. Для этого предписывалось использовать положение, которое Рюффо к тому времени уже успел приобрести при дворе негритянского сатрапа.
В конце послания имелась приписка: любой ценой надо и уничтожить русскую экспедицию, отправившуюся в направлении озер Виктория и Альберт-Нианца. И не просто уничтожить – нанимателей Рюффо интересовали некие документы и артефакты, которые имели при себе путешественники.  Могу представить, как злился Рюффо – ведь мы были, считай, у него в руках, и покинули Рубагу меньше, чем за неделю дл прибытия депеши. Получи он ее вовремя, нам пришлось бы по-настоящему туго.
Пока экспедиция оставалась в Рубаге, Рюффо всячески избегал встречи с нами.  Но на всякий случай, он собирал сведения  о пришельцах - к тому моменту он уже худо-бедно выучился говорить на наречии ваганда, а мы, ничуть не скрывались и повсюду расспрашивали о летучем корабле и свалившихся с небес белых людях.
Находясь в Рубаге, Рюффо,  разумеется, ни словом не обмолвился о крушении «Руритании». Мванга узнал об этом от своих лазутчиков,  почти одновременно с прибытием депеши, предназначенной для француза. Негодяй поспешил обратить это к своей пользе:  с три короба наплел королю о бесценных сокровищах, оставшихся на месте падения воздушного корабля, в результате чего Мванга, и без того собиравшийся воевать с ваниоро, спешно двинул войско в поход.  Заодно Рюффо «раскрыл глаза» королю на «коварные замыслы» белых путешественников: они-де коварно его обманули, прикинувшись друзьями, а на самом деле  собираются присвоить свалившееся с неба богатство, а заодно  - предать самого Мвангу мучительной смерти. Так что, обратись мы тогда за помощью к нему, а не к ваниоро,экспедицию, скорее всего, ждала бы неминуемая гибель.
Дальнейшее в общих чертах нам известно. Но оставался главный вопрос – о личности нанимателя Рюффо. Мы просто обязаны были выяснить,  кто организовал катастрофу, унесшую жизни стольких храбрых, талантливых людей – Клода Леньяра, его брата Пьера, воздухоплавателей из экипажа «Руритании» и археологов,  коллег Дрейзера! К тому же, можно не сомневаться – таинственный злоумышленник виновен не только в гибели воздушного корабля, но и в похищении графа Николы Румели. И если он еще жив – сведения о похитителе помогут спасти графа!
К сожалению, заказчик и вдохновитель этих преступлений действовал с поистине иезуитской хитростью. Рюффо ничего не мог сообщить нам о его личности; он имел дело с доверенным помощником неведомого злодея. Еще в Париже, незадолго до окончания строительства «Руритании», механик познакомился с неким господином. Тот представился репортером малоизвестного британского издания, но Рюффо, проживший некоторое время в Англии, уверенно опознал в нем выходца из южноафриканских колоний Британской Империи.   Звали "репортера" Сондерс; судя по тому, с каким размахом этот человек планировал свои операции, он мог располагал огромными средствами, и не менее впечатляющими возможностями, из разряда тех, которые непросто приобрести даже за очень большие деньги.
Рюффо тогда остро нуждался в деньгах: он крупно проигрался на скачках, пог уши влез в долги. Жалование, получаемое в Воздухоплавательном парке, не покрывало даже процентов по задолженности, так что впору было впадать в отчаяние. Рюффо уже подумывал о бегстве; он и согласие на участие в перелете дал единственно для того, чтобы улизнуть таким образом от кредиторов.  Южноафриканец же предложил оплатить все его долги; кроме того, он посудил после выполнения задания крупную сумму в британских фунтах и паспорт Североамериканских Штатов. Во Франции Рюффо ждали долговая тюрьма и нищенское существование; за океаном он мог начать жизнь с чистого листа, с новым именем, не испытывая  недостатка в средствах. Неудивительно, что механик сказал «да».
Операция была спланирована еще в Париже. Сондерс учитывал все – и особенности конструкции «Руритании», и географию районов, над которыми пролегал маршрут перелета, и даже нравы населяющих эти места племен. Он, по-видимому, обладал глубочайшими  знаниями о Черном континенте и ориентировался в таможней жизни куда лучше иных европейских ученых, прославившихся путешествиями по Африке.
Последняя встреча Сондерса с его агентом состоялась в порту Обок, в заливе Таджура, куда французский пароход доставил разобранную на части «Руританию». Сондерс прибыл туда вместе с другими журналистами, освещавшими необыкновенный перелет. Там он передал Рюффо инструкции о том, как следует действовать после крушения, снабдил необходимыми сведениями – и вместе с остальными проводил «Руританию». Из всех, кто находился в этот момент и в Обоке и на борту воздушного корабля, только эти двое знали, что удивительному творению Клода Леньяра предстоит полет в один конец, без всякой надежды на возвращение…»

Отредактировано Ромей (08-09-2018 23:14:57)