II
-…звание гардемарина введено создателем флота Российского, императором Петром Великим для присвоения выпускниками Академии Морской гвардии, зачисленным в гардемаринскую роту. На кораблях и судах гардемарины, согласно морскому уставу, были «в бою как солдаты, в ходу, как матросы»….
Голос контр-адмирала, такой негромкий в классах и коридорах Корпуса, мог при нужде дать фору любому боцману. Арсеньев недаром слыл истинным марсофлотом  – он командовал канонерками Рижской флотилии во время Крымской войны и  ходил на «Морже» вокруг Африки из Лондона в Николаевск-на Амуре;   совершал плаванья в Японию на клипере «Гайдамак», посещал на «Абреке» русские владения на Аляске и заходил на корвете «Калевала» в Сан-Франциско».   Зычный бас, не раз перекрикивавший штормовые ветра в Ревущих Сороковых, такой зычный, что марсовые слышали на грота-салинге без всякого рупора, легко наполнил «столовый зал». Впрочем, столы из зала убрали, как это всегда делали в дни торжественных построений воспитанников Корпуса, и лишь огромная модель брига «Наварин» красовалась на своем обычном месте.
- …отличившиеся гардемарины могут быть отмечены наравне с нижними чинами флота, поскольку в офицерское звание они производятся только по выходу из Корпуса. А потому,  кадетам Смолянинову и Румели за храбрость и умелые действия вручаются Знаки отличия ордена Святой Анны. И хоть в настоящее время Российская Империя не состоит в войне, статут этого знака позволяет вручать его за особые подвиги и заслуги, не боевые – например, за поимку важного государственного преступника. Деяние упомянутых кадетов относится как раз к этой категории. Я не в праве открыть истинную подоплеку событий, закончившейся погоней на Транзундском плесе, но могу уверить, что изловленные беглецы -  весьма опасные личности, повинные не в жалкой контрабанде, а куда более тяжких проступках против государства Российского!
Начальник корпуса сделал паузу, и на лице его торжественное выражение на миг сменилась лукавой усмешкой. 
-  Напомню так же, что статут Знака отличия ордена Святой Анны подразумевает освобождение от телесных наказаний.
По рядам пронеслись шепотки. Порка розгами считалась в Корпусе давней, почтенной традицией – наравне с не столь суровыми мерами, вроде стояния «под часами», порой в течение очень долгого времени, оставления без обеда или ужина, лишения отпуска и, наконец, ареста.
Герои торжества, стоявшие перед строем, исхитрились обменяться веселыми взглядами. Привилегия была нешуточной – хотя гардемаринов, воспитанников старших специальных классов, в Корпусе давно не секли, к младшим кадетам это не относится - а ведь друзьям предстояло пробыть в этом статусе еще целый учебный год! Не то чтобы Ваню или Николу часто секли, по правде говоря, этого вовсе не случалось. Но сознание того, что отныне к ним это наказание не может быть применено - и право это честно заслужено в настоящем бою! – согревало кадетские души.
Для полнейшего довольства собой имелось еще несколько поводов. Во-первых, к знакам отличия (позолоченным медалям из серебра с изображениями короны и красного орденского креста), полагались денежные выплаты в размере пятидесяти пяти рублей. На эти деньги кадеты Смолянинов и Румели намеревались устроить в лучшей петербургской кофейне угощение  для своих товарищей по «обсервационной барже. Во-вторых, и это было куда важнее – они-то были отлично осведомлены о «подоплеке событий», о которой умолчал контр-адмирал Арсеньев. Барон Эверт разыскал их сразу по возвращении с из Кронштадта и рассказал  обо всем: и о ранении Безима, и о том, что на шведской шхуне, кроме беглого иностранного шпиона (барон не стал вдаваться  во все детали), находились похищенные чертежи некоего секретного военного устройства. Правда, Эверт взял с кадетов  честное слово молчать обо всем, но так было даже лучше: теперь они одни во всем Корпусе (ну, может, еще начальник Корпуса!) посвящены в настоящую государственную тайну!
Напоследок барон забрал у ребят револьверы, которые  он когда-то выдал им для выходов в город. И вместо кургузых бельгийских «бульдогов», которые можно было купить в оружейной лавке на Невском за тринадцать рублей с полтиной, выдал новейшие американские револьверы системы «Кольт» с механизмом двойного действия. Револьверы сразу покорили мальчишек – тяжелые, с изящными, в виде птичьего клюва, рукоятками и стволами длиной в три дюйма, отсвечивающие светлым металлом. В ореховые щечки рукоятей  у каждого были врезаны серебряные пластинки с гравировками «За храбрость» и фамилиями владельцев. Носить «Кольты» с их стволами длиной в три дюйма было не так удобно, как миниатюрные «бульдоги», но Ваня и Никола не жаловались. Особенно, когда узнали, что точно такие револьверы дядя Ивана, Леонид Иванович Смолянинов, приобрел для своей африканской экспедиции. И пусть награда была неофициальная, скорее подарок персонально от генерала Шебеко, это было первое в их жизни личное оружие - свое собственное, а не казенное, выданное во временное пользование.
Револьверы были опробованы на следующий день после церемонии награждения  - в тире, устроенном в подвале Корпуса, при большом стечении заинтересованных однокашников. «Кольты» отличались завидно точным и сильным боем, а невиданный еще механизм двойного действия позволял производить выстрел одним нажатием на спусковой крючок, без предварительного взведения ударника. Это требовало несколько большего усилия, и к тому же нужно было приспособиться к тому, что линия прицела при нажатии на спуск слегка смещалась. Но дело того стоило, и за полчаса Ваня с Николой, а так же  отчаянно завидовавшие им гардемарины по очереди расстреляли целых две коробки патронов – предусмотрительный Эверт вручил их ребятам вместе с револьверами и мягкими кобурами из нарядной ярко-желтой кожи.
Что ж, корабельная практика осталась позади; до начала учебного года еще двенадцать дней, и пока рано доставать из шкафа учебники и пеналы. Август в этом году балует петербуржцев июльской жарой, с Финского залива веет прохладный ветерок. Городовые на Невском козыряют, увидев выходные гардемаринские форменки, а кофейни манят только что испеченными меренгами, эклерами и настоящим мокко с корицей и капелькой ликера. В город можно выходить хоть каждый день, а то и вовсе оставаться на ночь в дядюшкиной квартире на углу Литейного и  Пантелеймоновской. Жизнь определенно прекрасна, господа!

Отредактировано Ромей (19-08-2018 20:41:56)

Данный эпизод пойдет перед тем, что залит крайним, сразу за фрагментом с допросом руританца.

***

Барон Эверт перебрал листки, в беспорядке разбросанные на столе. Особой нужды в этом не было – за последние несколько часов, он выучил их наизусть.
Генерал потянулся к шкатулке с сигарами, искоса наблюдая за манипуляциями подчиненного. Химическая зажигательница, как назло, барахлила – сколько владелец кабинета не поворачивал медный краник, пламя появлялось совсем уж крошечное и моментально угасало. Помучавшись с полминуты, Никифораки поставил хитроумный прибор на стол полку и потянулся за каминными щипцами.
- Ну и что мы в итоге имеем?
Эверт невесело усмехнулся. В уголках его глаз  залегли глубокие тени; все в ротмистре свидетельствовало о крайней утомленности.
- А имеем мы бледный вид и вялую печень, как говорит один мой знакомец. Кажется, он родом откуда-то с юга. Из Бессарабии, или, может, из Одессы…
Никифораки, раскуривавший бледно-зеленую гавану, от неожиданности поперхнулся и закашлялся. При этом он чуть не выронил щипцы, в которых багрово тлел уголек.
- Однако же, и знакомые у вас, барон!
- Не поверите, Антон Николаевич, но и за чертой оседлости порой попадаются весьма толковые люди. Особенно в рассуждении наших с вами занятий.
- И это вы хочете сказать греку с угла Канатной и Малой Арнаутской? - В голосе Никифораки вдруг прорезался отчетливый южнорусский говорок. Начальник штаба Отдельного корпуса жандармов происходил из дворян Екатеринославской губернии; отец его, обрусевший грек, дворянин православного вероисповедания родился в Санкт-Петербурге. Тем не менее, генерал нередко вспоминал о детстве, проведенном у дядюшки, выходца из семьи греческих хлеботорговцев, обосновавшихся в Одессе еще при Павле Первом, и Эверт в такие моменты с удовольствием подыгрывал шефу.
Никифораки отложил сигару. 
– Впрочем, простите, барон, я позволил себе несколько отвлечься. –Речь его снова сделалась сухо-казенной, какая только и приличествует жандармскому генералу. – Давайте-ка поскорее покончим с этим делом, а то что-то мы засиделись…
Эверт согласно кивнул.
- Признаться, я и сам мечтаю об одном: доехать до дома, принять ванну и залечь на подушку минут эдак на шестьсот.
Они провели в здании штаба Отдельного корпуса Жандармов (набережная Фонтанки, возле Цепного моста), не меньше пятнадцати часов.
- Итак, ваше высокопревосходительство, подведем итоги. Наш… хм… гость - Виллем Пернштейн, руританский дворянин. Уверяет, что потомок Виллема II-го из Пернштейна, видного сановника средневекового чешского короля Владислава Второго. Впрочем, это не интересно… так, служил в конных гренадерах, в роте Алой стражи – это отборные гвардейцы, несущие охрану внутренних покоев замка Штадтшлосс, резиденции руританских королей. Год назад вышел в отставку и поступил в Особую экспедицию.
Генерал бегло просмотрел поданный бароном листок.
- Смотрите-ка, наш друг состоит в чине ротмистра!
- Как и я. - усмехнулся барон.
- Верно, и тут полнейшее совпадение! Что там еще?
- При задержании предъявил руританский паспорт на свое подлинное имя. При обыске, под подкладкой сюртука обнаружен еще один паспорт, на имя подданного Австро-Венгерской империи Ярослава Элиаша, коммерсанта. По его собственным словам, этим документом Пернштейн пользовался редко, приберегая их для особых случаев. В Россию же въехал по руританскому паспорту, по нему и выправил вид на жительство в столице. 
- Цель визита: изучение диалектов западных славян в Петербургском университете. - прочел генерал. – Так он еще и студент…
Никифораки, как и полагается жандармскому генералу, терпеть не мог студентов, полагая их ненамного меньшим злом, нежели иностранные шпионы.
- И тут нашему «студенту» повезло. Чтобы поддерживать свою легенду, ему приходилось хотя бы иногда бывать в библиотеке Петербургского Университета, в отделе языкознания. Там-то и он и подцепил Василова: болгарин искал среди тамошних студиозусов новых кандидатов в сочинители эзотерических статеек для Лидделла - и попался на глаза руританцу.
Генерал взял со стола еще один лист.
- Может и повезло, да только в Петербурге он мало что накопал. Только-то и успел, что найти Василова, а через него выйти на Безима. И тут повезло уже нам – руританец начал следить за арнаутом всего за три дня до истории с Мировичем. Потому и оказался на месте действия: проследил за Безимом до дома на Фонтанке и собрался подождать, покуда он выйдет. А услышал, что на бельэтаже, в комнатах инженера, завязалась драка, не утерпел…
- …и на лестнице его чуть не сбил с ног Василов. – подхватил Эверт. – Но наш герой не решился его преследовать, а заглянул в квартиру. – где и нашел окровавлėнного Безима и прочих действующих лиц. Остальное мы знаем.
- Знаем, да не все. – буркнул Никифораки. - Василов встречается с Лидделлом и они предпринимают попытку бежать в Швецию на шхуне контрабандистов. И тут возникает вопрос: на кого работал Лиддел? Согласитесь, магу и оккультисту, каковым мы его считали, незачем устраивать побег похитителю военных секретов. А значит, за спиной Лидделла стоит кто-то, кому эти сведения нужны позарез!
- Англичане. – твердо сказал барон. - Больше некому. Наши агенты в Лондоне не раз сообщали, что Форин Офис заигрывает с разного рода тайными обществами. Да что я говорю, это давняя традиция- не зря государь Александр Благословенный масонов запретил… Так что, не сомневайтесь - старые игры на новый лад!
Генерал в сомнении покачал головой.
- Англичане, англичане… А не слишком ли это даже для наших давних недругов? Все же здесь не Туркестан, а столица Российской Империи! Можно предположить, что им понадобились чертежи дирижабля, можно даже допустить, что их почему-то заинтересовали поиски графа Румели. Но чтобы устраивать ночные налеты, убийства, перестрелки? Это ведь сплошные казус белли!
Барон подошел к столу, плеснул из графина темно-янтарной жидкости, подал рюмку шефу. Никифораки чуть-чуть пригубил, едва смочив в коньяке свои великолепные греческие усы.
- В том-то и дело, Антон Николаевич. Я сам в недоумении. Обычно англичане работают тоньше. Это, кстати, относится не только к истории с Василовым. Припоминаете депешу о недавней александрийской заварушке?
Он потянулся бюваром, поискал нужную бумагу.
- Вот, прошу. Отчет начальника экспедиции господина Смолянинова, пересланный через нашего консула в Адене.
Генерал быстро проглядел документ.
- Н-да, иначе как топорной, такую работу не назовешь. В Александрии просвещенные джентльмены хозяйничают, как у себя на Пикадилли. Что им мешало просто арестовать участников экспедиции, а не устраивать идиотские перестрелки в подземельях? И, тем не менее, прибегли к услугам каких-то темных личностей, и в итоге упустили добычу. Да и здешняя эскапада – оккультисты, дилетант-репортер, убийца со стилетом в трости... Как-то слишком... театрально, что ли, кустарно?
- Согласен, ваше высокопревосходительство. Операции подобного рода, проводимые господами из Форин Офис или, скажем, департаментом разведки британского Адмиралтейства обычно отличаются элегантностью и замысла и точностью исполнения. А тут – провал за провалом…
Никифораки помолчал и большим глотком опорожнил рюмку, запрокинув голову, так что стало видно, как на шее, поверх тугого мундирного воротника двигается крупный кадык. Эверт недовольно поморщился – он не ожидал от своего шефа, слывшего тонким ценителем коньяков, столь неуважительного отношения к благородному напитку.
Никифораки опустил рюмку и совершенно по простецки помотал головой.
- Да ведь и нам, барон, похвастать особо нечем. Хорошо хоть, злодеев изловили, не дали удрать с документами…
- Увы, ваше высокопревосходительство, это не совсем так. Тут у меня рапорт командира канонерской лодки «Ерш», капитан-лейтенанта Кологераса об осмотре места утопления судна злоумышленников…
Никифораки насторожился.
- Читайте, ротмистр. Только, душевно вас прошу, самую суть.
Похоже, генерал, как и его доверенный помощник, уже предвкушал отдых после нелегкого дня – а тут на тебе, новые сюрпризы!
Эверт перелистал страницы рапорта.
- Так… осмотр корпуса шхуны.. размеры и расположение пробоин… не то... Расстояние до береговой линии… ориентиры... а, вот оно!
Генерал терпеливо ждал, постукивая рюмкой о массивный письменный прибор из бронзы и малахита. Прибор изображал сцену из античной жизни – то ли поединок Геркулеса и гидры, то ли борьбу Лаокоона со змеями.
- Если самую суть – то тут три пункта. Первый: труп столовращателя Лидделла выловлен из воды на месте гибели шхуны и тщательно осмотрен. Второй: Василова не нашли. Команды пограничной стражи и местные рыбаки до сих пор обшаривают берег, объявлена награда в сто рублей, как за живого, так и за мертвое тело. Третий пункт: похищенные у Мировича бумаги тоже не обнаружены. По свидетельству уцелевших шведов, Лиделл не расставался с портфелем – коричневым, лаковым, крокодиловой кожи – но ничего подобного найти не удалось. Портфель тоже ищут, награда объявлена… Полагают, что бумаги, скорее всего, погибли вместе со шхуной.
- А понырять не пробовали, без-здельники? - Никифораки медленно багровел – коньяк и раздражение делали свое дело.
- Пробовали, ваше высокопревосходительство. На место была вызвана команда водолазов из Кронштадта. Погружались в течение трех дней, но все впустую. Там, видите ли, какие-то особо заковыристые подводные течения и илистое дно - мелкий предмет в момент унесет неизвестно куда, ищи – не ищи.
Генерал покачал головой.
- Что-то не внушает мне доверия эта бумажка. Вот что, ротмистр, отправляйтесь-ка туда и заставьте поискать еще раз – только уж на совесть, по-настоящему. Чтоб и землю рыли, и дно морское! Я понимаю, вы устали, ну да на судне отоспитесь, от Кронштадта до Транзундского плёса путь неблизкий. Велите адъютанту составить записку начальнику порта, я подпишу.
Эверт обреченно вздохнул. Видно, сегодня ему не судьба отоспаться в своей постели…
- Да, и чуть не забыл, ваше высокопревосходительство. Через неделю наши кадеты возвращаются в Петербург – у них заканчивается корабельная практика.
Генерал повеселел
- Собираетесь рассказать им, что у нас тут стряслось?
- Не всё, разумеется. Но о ранении Безима они и без нас узнают – так лучше уж ознакомить их, с укороченной, так сказать, версией происшедшего. А то пареньки въедливые, упрямые – начнут сами копать, еще дров наломают…

Отредактировано Ромей (21-08-2018 05:55:23)