"Туркофильство в арабском мире, как и в Европе, было основано на непомерной идеализации османских порядков. В грядущем приходе османов народ видел отрицание всех зол и пороков, присущих арабскому восточнофеодальному обществу. В противовес собственным правителям османы представали как поборники правды и справедливости, как защитники шариата, которым Аллах дарует победу. Взятие Константинополя в 1453 г. и дальнейшие успехи турок объяснялись не иначе как божественным промыслом.

Миф о народолюбии турок, беспощадно боровшихся против князей, дворян и других угнетателей, сопровождался безудержной идеализацией османского общества и государства. Как подчеркивает Д.Н.Егоров, идеализировалось все: быт, нравы, обычаи, законы, весь политический строй. Держава Османов рисовалась как некая «справедливая и счастливая страна», где, «по всеобщему убеждению, нет социальной розни».

Народные массы едва ли не большинства феодальных государств Европы, особенно крестьянство, жаждали прихода турок и связывали с ними свои надежды на избавление от власти феодалов. «Многие требуют, — писал М.Лютер (1483—1546), — прихода турок и их управления». «Слышу я, — отмечал он в другом месте, — что есть в немецких землях люди, желающие прихода и владычества турок, которые хотят лучше быть под турком, чем под императором и князьями» (цит. по [12, с. 6]). Желание «быть под турком» было распространено также среди православного населения Речи Посполитой, особенно на Украине, да и в целом ряде стран Средиземноморья.

Не менее важным элементом туркофильской мифологии XVI века была легенда об османской веротерпимости. На самом деле это была всего лишь попытка использовать в своих интересах антифеодальные и антикатолические движения Европы.

После пятого Латеранского собора (1512—1517) турки-османы выступили в роли активных покровителей Реформации. В своих посланиях (намэ-и хумаюн) к «лютеранским беям
Фландрии и других испанских вилайетов» османские султаны осуждали католицизм, «отвергаемый как исламом, так и лютеранством», и призывали вождей нидерландских гёзов координировать свои действия с морисками Испании и со всеми теми, кто борется против «папы и его мазхаба»"

"Затем мы вознесли молитву Богу. При самом окончании ее один из нашей братии почувствовал припадок мучившей его перемежающейся лихорадки и стал просить человека Божия об исцелении.

– Ты просишь об избавлении тебя от того, что тебе необходимо, – возразил святой. – Тела очищаются от струпов селитрой и другими подобными врачествами, а души – болезнями и другими очистительными наказаниями..."

"Перейдем наконец к той местности, которая считается славнее всех египетских монастырей – именно к горе Нитрийской. Она отстоит от Александрии на расстоянии сорока миль и называется по имени близлежащего селения, где добывается селитра."

"В верхнем своем течении Нил струится в узкой долине между двумя параллельными цепями гор, которые расходятся врозь в среднем Египте, близ Мемфиса. Справа аравийская горная цепь направляется к Чермному морю и Суэцкому перешейку. Левая разветвляется на две большие цепи, из которых одна направляется к озеру Мареотис на юг от Александрии, а другая, называемая Ливийской, скрывается в песчаных равнинах Сахары. Эти горные цепи вместе с прибрежными нильскими холмами образуют две широкие долины. Западная представляет совершенно пустынную песчаную местность без всякой растительности. Арабы называют ее Сухой рекой, может быть, потому, что здесь в глубокой древности протекал один из рукавов Нила. Восточная долина имеет почву, пропитанную селитрой, и несколько соляных озер. Горная площадь в 165 верст разделяет эти долины. Трудно вообразить себе что-либо мертвеннее и печальнее этого пустынного царства... Здесь-то, в этих долинах и обитали иноки нитрийские и скитские.

Тремя дорогами можно было проникнуть сюда из Александрии. Нелегко было сделать выбор между ними, так как каждая представляла почти непреодолимые трудности для путника. Первая шла чрез озеро Мареотис, по долине, пропитанной солончаками и селитрой – она вела прямо по горе, бывшей средоточием нитрийского иночества. Здесь на пути приходилось проходить глубокие и едва проходимые овраги. Озеро Мареотис грозило бурями и кораблекрушением. Вторая дорога направлялась между берегом Средиземного моря и озером, затем круто поворачивала к югу. Приходилось идти по раскаленным пескам и горным возвышенностям, отделявшим Нитрийскую долину от "Сухой реки". На этом пути нельзя было встретить ни малейшей растительности, ни капли воды... Третьей дорогой служил Нил до Мемфиса или до Арсиноэ. Отсюда уже по суше направлялись во "Святой град". Здесь встречались лужи, образовавшиеся после наводнений и кишившие вредными гадами.

Обыкновенно путники избирали первый путь, как наиболее краткий. Они благодарили Бога, если им удавалось благополучно переплыть бурное озеро. Но главные трудности были еще впереди: густой соляной туман, стоявший над долиной по ночам, твердел с восходом солнца. Влага испарялась. На земле появлялись осадки в виде изморози. Вся земля покрывалась острыми селитряными иглами, как щетиной. Остроконечные кристаллы кололи копыта лошадей и рвали обувь. Из глубоких солончаков подымались вредные испарения, в них можно было утонуть или задохнуться. Путники выбивались из сил, превозмогая трудности, но – уже виднелась вдали святая гора и можно было различить уже и храм на вершине горы, и пятьдесят обителей по ее скатам и у подошвы, и старинное селение – Нитрию. Это и был "град Господень" или "город святых". Все пятьдесят обителей подчинялись одинаковым правилам и состояли под управлением одного аввы или игумена. Высший надзор принадлежал епископу малого Гермополя. Посад Нитрия населен был булочниками, пирожниками, мясниками, виноторговцами, кормившимися главным образом от путников, прибывавших сюда из дальних стран и нуждавшихся в необходимом отдыхе."

"То место называют Нитриею, потому что в этом пограничном селении собирают селитру. Там находилось не малое число любомудрствователей; ибо было до пятидесяти смежных один с другим монастырей, частию общежительных, частию келейных."

"Макарий Великий (или Египетский) был уроженцем Александрии, сыном купца, торговавшего селитрой. Отец послал сына за селитрой в пустыню Нитрию, но Макарий увидел там место, пригодное для молитвы и духовного подвижничества. И он ушел из дома, поселился в безводной, каменистой местности, чем положил начало монашеству в Нитрийской пустыне. За духовным руководством Макарий отправился к Антонию Великому, провел у него некоторое время и затем вновь пришел в Нитрию. Монахи селились отдельными келлиями, удаленными друг друга. Проводили в них 5 дней в неделю, а в субботу собирались вместе, чтобы совершить всенощное бдение и литургию. Вскоре и пустыню стали называть пустыня Келлий. Впоследствии она получила еще одно название - Скитская - потому что постепенно в ней появилось множество скитов, где монахи селились по несколько человек в одной ограде. Учениками Великих преподобных IV века явились Великие старцы V в.: Сисой, Пимен, Памва, Паисий, Арсений."

"Соседняя нам страна была бесплодна, и владевшие ею поселяне, посеяв хлеб, едва собирали его вдвое против посеянного, ибо червь, зарождаясь в колосе, повреждал всю жатву. Земледельцы, оглашенные нами и сделавшиеся христианами, просили нас помолиться о жатве. Я сказал им: “Если вы имеете веру в Бога, то и этот пустынный песок будет приносить вам плод”. Они немедленно набрали в пазуху вот этого песка, по которому мы ходим, и принесли к нам, прося нашего благословения. Когда я помолился, чтобы было по вере их, они посеяли его на полях вместе с хлебом, и вдруг земля их стала плодоноснее всякой земли в Египте. Таким образом, привыкши это делать, они ежегодно приходят к нам с прежнею просьбою»."