Глава 8.

Как я и предполагал, движуха началась в конце июня. Немцы ударили там, где их не ждали и прорвали фронт. Попытки остановить их ударами советских танковых корпусов по флангам, наносившиеся неодновременно и нескоординированно, успеха не принесли. Подавляющее господство в воздухе немецкой авиации и мощные танковые клинья, сминающие любую оборону, плюс умелая тактика и стратегия сделали своё дело. И если наши генералы ещё только учились хорошо воевать (почти год войны их ничему не научил), то немецкие это почему-то умели, и хотя действовали они по шаблону, но этот шаблон их ещё не подводил. Когда руководству эвакогоспиталя пришёл срочный приказ об эвакуации на восток, я этому почему-то не удивился. Тем более на город Воронеж участились налёты люфтваффе. Наша немногочисленная истребительная авиация практически ничем помочь не могла, да и зенитная дивизия ПВО не смогла уберечь город. Жилые деревянные дома вспыхивали как спички, занимаясь один от другого, не спасались и каменные строения, попадая под бомбы. Дым, чад от пожаров, грохот разрывов, сирены воздушной тревоги, всё смешалось в безумной какофонии проклятой войны. А ещё паника и неразбериха всеобщего драпа на восток, причём через реку. Не знаю, что там творилось на Дону, но на переправах через реку Воронеж, царил форменный ад и бардак, как рассказали мне местные жители.

Когда комиссар госпиталя построил личный состав, включая также всех проходящих лечение, и зачитал приказ об эвакуации на восток, я попросил слова и выступил с короткой речью.

- Товарищи, коммунисты, комсомольцы и беспартийные, но в первую очередь бойцы и командиры Красной Армии. Как комиссар я говорить не умею, но всё же скажу.

- Там, на западе - указал я рукой в нужном направлении, - коварный враг снова прорвал фронт и топчет нашу Советскую землю. Снова беспощадно и безнаказанно убивает наших отцов и матерей, а также жён, сестёр и младших братьев. Там смерть, боль и разрушения, разбомбленные города, сёла и горящие хаты. Там всё ещё сильный и опасный враг, но все вы прекрасно знаете, что его можно убить, не пулей, так штыком и прикладом своей винтовки или вцепиться даже зубами в горло и уничтожить ненавистного противника, чтобы он больше не топтал нашу землю, не убивал наших отцов и матерей, не насиловал наших жён и сестёр. А там, - указал я рукой на восток, - тыл, жизнь, тёплая постель и хороший уход. Поэтому, кому дорога своя шкура, могут уходить и продолжать лечиться. А кто хочет бить и уничтожать проклятого врага вместе со мной... - Сделал я мхатовскую паузу, медленно оглядев замерший, хоть и неровный строй.

- Два шага вперёд!!! - Скомандовал я, и сам промаршировал ближе к строю.

Справа от меня замер военком Реутов, а слева неожиданно подбежала Нина. Строй заколебался и вперёд начали выходить те, кто решил воевать. Тем более раны у многих уже зажили, а лечение заканчивалось, ну и приказ выписать как можно больше военнослужащих наверняка уже поступил, я только ускорил процесс. Когда общий строй разделился на две половины, веду своё отделение вооружаться, а комиссар Реутов разбирается со старшим командным составом. Мне не по чину, хотя в нашей команде даже один лейтенант есть. Вот он и будет командовать нашим отрядом в случае чего, а я у него в помощниках похожу, типа "замка". Когда наш отряд окончательно сформировался и экипировался, ко мне неожиданно подошёл оперуполномоченный Пацюк и отозвал в сторону, на пару слов, предложив закурить. Долго мялся, думая о чём-то своём, но всё-таки начал разговор первым.

- Товарищ старший сержант, вы должны меня взять в свой отряд. - Безапелляционно заявил он.

- А как у вас со здоровьем, товарищ младший лейтенант госбезопасности? Врачи отпустят? - Не стал я посылать его сразу, тем более захотелось узнать, его мотивацию.

- С врачами я договорюсь! - Уверенно ответил он.

- А зачем вам в отряд, товарищ Пацюк? Мы ведь собираемся на передовую, чтобы бить фашистов. Но там ведь и убить могут. - Начал отговаривать его я.

- Я тоже хочу бить фашистов.

- Но мне в первую очередь нужны обстрелянные, а не просто прострелянные бойцы. Вот, Вы, готовы подчиняться простому сержанту?

- Готов! - после пары затяжек решился гэбэшник.

- А как же своя служба?

- Вы знаете, товарищ Доможиров, мне кажется, что я выбрал не ту стезю. Хотя и выбора-то у меня особо и не было. Началась война, партия сказала - надо, вот я и пошёл в органы. Ну и вот к чему это всё меня привело. - Виновато разводит он руками, скосив глаза на свой так сказать тыл и криво ухмыльнувшись. - И зовите меня просто - Семён. А на меня не серчайте. Я просто выполнял свою работу. - Чуть поколебавшись, протягивает он мне свою руку.

- Тогда я - Николай. Но, только вне строя. - Сжимаю я его кисть, смотря прямо в глаза. А ничего мужик, крепкий, хотя на первый взгляд толстоват, но может просто болеет. Диабет или ещё какие проблемы с обменом веществ.

- Насчёт этого не волнуйтесь, товарищ старший сержант. И стрелять я умею, как из нагана, так из винтовки и пулемёта. А с тэтэ сплоховал. Маловат он для моей руки оказался. - Показывает он свою ладонь.

- А проблем у вас с вашим управлением не будет? - пока дистанцируюсь я от панибратских отношений с гэбэшником.

- Моё управление эвакуируется в тыл, а я пока в статусе ранбольного и эвакуироваться не хочу. Да и родители мои в городе остаются, и не собираются из него бежать. Говорят - всю жизнь здесь прожили, здесь и умрём, если понадобится, то на баррикадах. - Озвучил мне лейтенант свои резоны. Кстати, из строя он вышел одним из первых, как я успел заметить.

- Хорошо, товарищ младший лейтенант госбезопасности, решайте вопросы с выпиской, получайте свою военную форму. Оружие у вас есть? - приняв решение, задаю я последний вопрос.

- Нет. Забрали в управление на экспертизу.

- Я дам вам парабеллум.

- Хорошо. Если вы будем отходить в горы, я смогу вас прикрыть. - Продемонстрировал знание классики лейтенант, и чуть ли не вприпрыжку ускакал в сторону административно-лечебного здания дома отдыха.

- Чего он от тебя хотел? - подошёл ко мне Лёха-танкист, глядя вслед прихрамывающему безопаснику.

- В отряд просил взять. - Докурив папироску, выбрасываю я её в урну.

- А ты чего? - не отстаёт Лёха.

- Пообещал взять.

- А нахрена он нам нужен? Он же тебя чуть под монастырь не подвёл. - Удивляется Лёха.

- На что-нибудь да сгодится. - Прикидываю я варианты использования гэбэшника.

- Добренький ты.

- Ага. Добрый я и незлопамятный. Ну почти.

Затем меня позвали на военный совет к начальнику госпиталя, где мы уже соображали на троих. Ну и в конце беседы я дал начальнику вредный совет.

- Когда начнёте эвакуировать легкораненых и личный состав, товарищ военврач второго ранга, не стремитесь переправляться через реку в черте города. Там сейчас чёрти что творится. Бардак, паника, немецкие самолёты, бомбёжка. А лучше пройдите лесом на север вдоль реки. Чем дальше, тем лучше. А там уже на пароме переправитесь. А может и переправляться не придётся. - Вангую я. - А на вашем месте я бы вообще здесь остался. Выписал большую часть ранбольных, а остальных отправил с небольшим сопровождением в тыл. Госпитальная база в лесу, самолётам бомбить лес смысла нет, а защитников города нужно будет где-то оперировать, а также оказывать квалифицированную медпомощь, и чем раньше, тем лучше.

- Но у меня нет столько хирургов, да и приказ нужно выполнять. - Удивлённо уставился на меня начальник госпиталя.

- Насчёт хирургов вы можете договориться с другими эвакогоспиталями и больницами, а приказ об эвакуации может отменить комендант города, он сейчас главный, а товарищ военный комиссар может доложить ему свои резоны.

- Но где взять столько транспорта для эвакуации наших раненых? - начинает задавать вопросы врач.

- Не маленькие, пешком дойдут. А насчёт транспорта... - Задумался я. - Мы сейчас на разведку смотаемся и в городе пошукаем. Вы нам свой грузовик не одолжите, во временное пользование, товарищ военврач второго ранга, просто так быстрей будет.

- Хорошо, забирайте.

- Разрешите идти? - козыряю я.

- Да. Насчёт грузовика я сейчас отдам необходимые распоряжения. - Растормаживается военврач, махнув мне рукой.

После разговора с начальством собираю свою команду и, загрузившись в Зис-5, вооружённой толпой едем в дымящийся и горящий город. В сам город нам не совсем нужно, в первую очередь едем на ближайшую переправу через реку Воронеж, чтобы выполнить просьбу начальника госпиталя и раздобыть транспорт. При такой массовой и внезапной эвакуации я даже представить не могу, какой сейчас там бардак. Все жирные крысы пытаются убежать, бросив всё производство и людей на произвол судьбы, лишь бы спасти свои никчёмные шкуры. Вот этих бобров мы и пощиплем, так как для своего бегства они наверняка служебный транспорт используют и в первую очередь эвакуируют своё преступно нажитое имущество в ущерб народному достоянию. Эту идею я и втолковываю гэбэшному лейтенанту по дороге, стоя в кузове грузовика возле кабины. Он как-никак представитель власти, да и ксива у него есть, а ещё парабеллум, который я ему передал во временное пользование.

- Но как же такое может быть? Это же советские люди. Тем более члены партии. - Никак не хотел убеждаться Пацюк.

- Я вам доказывать ничего не собираюсь, товарищ младший лейтенант госбезопасности, но когда приедем на место, вы сможете сами убедиться, что это за члены, и из какой они партии. - Не стал я болтать лишнего.

Выехав из леса, мы перебрались через железку и покатили дальше, по городской окраине, стараясь держаться ближе к реке с одноимённым названием. В пробку мы встряли уже в километре от Чернавского моста, и это на второстепенной дороге, - а что там творится на улицах, ведущих из центра города? Развернув машину в обратном направлении и оставив "захара" в ближайшем дворе под охраной водилы и медсестры Нины, организованной толпой пошли вдоль дороги. Девчонка увязалась за нами и никак не отвязывалась, поэтому пришлось взять с собой в качестве санинструктора, тем более пришла она со своей санитарной сумкой.

Япона мама, какой здесь творился бардак, и как было всё запущено. Чего и кого тут только не было. Легковые машины, телеги, подводы, грузовики, санитарные автобусы и повозки. Дорога была забита по всей ширине, причём в одну сторону. А как проезжать встречному транспорту никого не манало. Во всём этом потоке шли люди, с велосипедами, тачками, чемоданами и узелками, обгоняя и обтекая еле ползущий, но больше стоящий транспорт по обочинам и по бездорожью. Крики, детский плач, ругань, отборный мат, гудки клаксонов, ржание лошадей, всё это смешалось в гнетущую какофонию, просто непередаваемую словами. Ну и налёты немецких бомбёров, результаты и последствия от бомбёжки которых были везде. Причём сам мост они не бомбили, а вот квартал города возле переправы пострадал сильно. Было много как разрушенных, так и сгоревших зданий. На сами дома наплевать. Их можно отстроить заново. А вот люди, погибшие как под завалами, так и на подходах к переправе, людей не вернёшь. Если какая-то комендантская служба по регулировке движения тут и действовала, то была она где-то там, впереди, возле моста. На подъездах же к переправе царил настоящий дурдом.

Пробку мы стали растаскивать с самого конца, объясняя возницам всевозможного гужевого транспорта, что не нужно ехать вперёд, а лучше развернуться и уходить лесами на север, и переправляться паромом, чем попадать под бомбёжку. Всё было тщетно. Мужики согласно кивали головами, разворачивались, объезжали наш блокпост по параллельным улицам и дворам, и пытались втиснуться в общий поток ближе к переправе. Проще было с водилами и сопровождающими санитарных машин и повозок с ранеными. Пацюк просто предъявлял им своё служебное удостоверение и приказывал развернуться. Так мы сформировали авто-гужевую колонну и отправили с небольшим сопровождением прямо в дом отдыха. А там уже госпитальное начальство пускай решает, что с этим счастьем делать. По крайней мере, у раненых бойцов появится шанс - выжить. Теперь оставалось подсобрать транспорт для отряда. Грузовик всё равно нужно будет вернуть, а мне нужно было ещё как минимум машин пять, а лучше все десять, для будущей мотострелковой роты или стрелкового батальона, так как старшего комсостава из раненых в госпитале хватало, а рядового мы как-нибудь насобираем. Тем более несколько дней в запасе ещё было. Прежде чем немцы дойдут до реки Дон.

Машины были также нужны для оружия и взрывчатки, но всё это нужно было ещё где-то найти. Как ни странно звучит, но навести хоть какой-то порядок и растащить пробку, нам помогли немецкие самолёты. Я уже был одним сплошным комком нервов, и готов был перестрелять всех тупорылых селюков, но бомбёжка решила эту проблему. Когда в небе раздался гул моторов тяжёлых бомбовозов, я снял всех своих с блокпоста и увёл отделение к самому берегу реки. Ну как увёл, мы бежали как сайгаки на водопой. Увещевать долбоёбов времени уже не было, так что пускай учатся на своих ошибках, если выживут. В результате довольные долбодятлы рванули вперёд и проехав около двадцати метров снова забили с таким трудом расчищенную дорогу. И в это время по ним прилетело. Девятка юнкерсов зашла со стороны города под острым углом к реке и скинула свой смертоносный груз в районе переправы, стараясь не повредить дамбу и мост. Освободившись от бомб, самолёты развернулись и спокойно ушли на запад.

Одна из двухсотпятидесятикилограммовых фугасок рванула метрах в трёхстах, прямо по центру дороги, а вторая воткнулась в землю неподалёку от нас и не взорвалась. В аккурат между прибрежной улицей и рекой. А вот находиться рядом с неразорвавшейся бомбой было чревато, поэтому делаем ноги подальше, перегородив грузовиком улицу на безопасном от бомбы расстоянии, поставив его поперёк дороги и оставив только одну полосу для выезда из ловушки, так как сумасшедшие водилы всё-таки попадались, и проскакивали мимо бомбы на свой страх и риск. Мы с лейтенантом Пацюком и Лёхой-танкистом останавливали этих лихачей, проверяли документы и формировали колонну, направляя грузовики на штрафную стоянку, такие отчаюги мне были и нужны в первую очередь. Зато в сторону переправы никого не пускали, заворачивая всех взад. Объясняя, что впереди заминировано, а на дороге воронка, которую не объехать. Но там работала другая боевая тройка. Нормальные люди всё понимали, но феномены всё равно попадались.

Подъехавший гружёный и накрытый брезентом грузовик Зис-5, часовой остановил в двадцати метрах от нашей машины, в самом широком месте, удобном для разворота. О чём-то переговорил с пассажиром, сидящим в кабине, и отошёл от машины. Но вместо того, чтобы сдать назад и развернуться, грузовик медленно покатил вперёд постепенно набирая скорость и уже выехал на встречную полосу, чтобы объехать препятствие. Предупредительный выстрел в воздух его не остановил, водила только сильнее придавил педаль газа. Успеваю вскочить на подножку слева, сунуть в боковое открытое окно ствол вальтера под нос шофёру, и прорычать ему в ухо.

- Прижмись к обочине справа и замри, утырок!

Нюхнув сгоревшего пороха, водила перестал путать педали резко вывернул руль и нажал на тормоз, вовремя успев освободить встречку. Буквально через секунду мимо пролетел газон с отчаянно матерившимся и жмущим на клаксон водилой в кабине. Ну этот-то понятно почему гнал, он мимо бомбы проскакивал, спасал свою машину и груз, вырываясь из смертельной ловушки. А эти? Резко дёргаю дверь и, выкинув водилу из-за руля, занимаю его место в кабине и глушу двигатель.

- Вылазь, сука, приехали. - Вежливо обращаюсь я к старшему машины, какому-то "бобру" в полувоенной форме. Ну как в полувоенной. Френч цвета хаки, но без знаков различия, диагоналевые шаровары с хромовыми сапогами, ну и какой-то модный картуз на голове.

- Да кто ты такой, чтобы так меня называть. Я буду жаловаться, я директор музея. - Начинает возмущаться эта толстомордая фря, прижимая к груди пухлый портфель.

Правой рукой бить неудобно. Поэтому бью левой. Прямо в жирную ряху этого гада, который чуть не отправил на тот свет несколько человек. Водила ведь наверняка действовал по его приказу. И вместо того чтобы развернуться, решил прорваться через блокпост. Зашибить я этого свинорылого не смог, так как он вовремя выпал из кабины, открыв дверь. Вылезаю следом за ним и едва успеваю остановить шустрого директора, смачным поджопником в район копчика. А вспомнив про "вальтер" в правой руке, навожу его на упавшего шустрика.

- Отставить, сержант! - Слышу я громкий окрик справа и, поставив пистолет на предохранитель, убираю его в кобуру.